Ознакомительная версия.
Наверное, это просто усталость. Горе, похороны, и бедная тетя Саша из головы не выходит. Как она там, интересно? Надо бы позвонить потом. А завтра с утра обязательно съездить, навестить.
Подъехал Коля, посигналил от ворот. Мама подхватилась, быстро засеменила к двери, но, выйдя на крыльцо, будто опомнилась, вальяжно расправила плечи, с достоинством пошла по дорожке. С таким же достоинством расцеловалась с ней, важно уселась на заднее сиденье, подобрав юбку.
– Коль, до самого дома, ладно? – сунулась дочь лицом в открытое окно машины.
– Понял, Ирина Андреевна, как скажете.
– До свидания, доченька! Девочек за меня поцелуй! И Игорька тоже!
– Хорошо, мам… Счастливой дороги.
Едва сдержала улыбку – слишком уж панибратски прозвучало из маминых уст имя Колиного начальника. Откровенно и не без умысла – знай, мол, кого везешь!
И снова Ирина себя одернула – нехорошо, хватит на сегодня, проехали. Махнула вслед отъезжающей машине, шагнула назад, медленно прикрыла за собой кованую калитку… И остановилась, задрав голову вверх. Господи, хорошо-то как! Сентябрьское полуденное солнце стекает с крыши дома, охватывая его мягкими лапами, прыгает на траву, медленно пробирается по теплой терракоте сосновых стволов, вольно расположившихся с обеих сторон мощеной дорожки. Какое красивое место… Красивое, потому что свое, родное, привычное глазу, почти заповедное, не тронутое изысками навязанного приличиями модного усадебного дизайна. И дом такой же: дом-терем среди сосен, большой, добродушно неказистый, с балюстрадой на втором этаже, с крестом рамы в круглом чердачном окне под высокой крышей. Впрочем, за эту неказистость она его и любила. И сосновые стволы любила, и заросли бузины вдоль забора, и крепкое деревянное крыльцо, и резные, крытые темным лаком балясины балюстрады.
Налетевший ветер едва заметно качнул стволы сосен, прошелся дрожью по нестриженому газону, принес с собой запах ранней осени – терпкий, с нотками дыма и залежавшихся на земле яблок. Ну да, на соседнем участке много старых яблонь, а нынче урожай. Надо бы тоже хоть одну яблоню посадить, весной красиво цвести будет. Хотя – не впишется она в компанию сосен.
А красиво, когда газон нестриженый. И вообще – абсолютно дурацкая задумка – траву налысо стричь, как несчастного новобранца. А уж кусты квадратами и кубами подстригать – полное издевательство над природой. Разве среди этого безобразия запах осени почувствуешь? Или запах счастья, единения с родным домом?
Ветром вытянуло из кухонного окна занавеску, которая затрепыхалась белым зовущим крылом – иди сюда, хозяйка, пора ужин готовить, скоро семья нагрянет.
И то, пора уже. Утром Сашка с Машкой на ужин блинчиков с мясом попросили. Вот же – даже вкусы у них одинаковые, у девчонок. Так у близнецов, наверное, и бывает. Тетя Маша с тетей Сашей тоже всегда одинаковую еду готовили, не сговариваясь. Боже, тетя Саша! Ира же хотела ей позвонить!
Женщина быстро прошла по дорожке, легко взбежала на крыльцо, потянула на себя массивную дубовую дверь и оставила открытой – пусть дом проветривается. Слишком у мамы духи сладко-терпкие, все ими пропахло. Ага, вот телефон, на столе лежит.
– Теть Саш, как вы? Давление мерили? Опять высокое, да?
– Не беспокойся, девочка, – зашелестел в трубке сухой горестный голос. – Давление как давление. Да и чего мне теперь… Я еще и понять не могу толком, что Маши нет. Вот когда пойму… Знаешь, мы совсем недавно с ней рассуждали, кто из нас первой уйдет. Выходит, Маше больше повезло. Ей всегда больше в жизни везло, чем мне.
– Теть Саш, ну не надо, а? Ну, пожалуйста!
– Хорошо, не буду. Просто у близнецов особая связь, ты ж понимаешь – один без другого жить не может. Ну, все, не вздыхай, больше не буду. Кстати, как там девчонки? Их на поминках не было.
– У них сегодня какая-то важная лекция была, никак не могли пропустить.
– Ну да, ну да… Учеба, конечно, дело важное, я понимаю. А Маша простит. Она девчонок твоих без ума любила, очень гордилась, что ты их нашими именами назвала. Спасибо тебе, девочка. И что звонишь, спасибо. Слышу твой голосок, и жить хочется.
– Я завтра заеду. Вам что-нибудь из продуктов нужно?
– Нет, у меня все есть. А Света еще гостит у тебя?
– Мама домой уехала, только что ее проводила.
– Хорошо. Тогда до завтра, Ирочка?
– До завтра. А давление все-таки померяйте.
– Ладно, ладно…
Тетя Саша первой нажала на кнопку отбоя. Понятно, не хочет на лишние разговоры время у нее отнимать. Всегда и во всем такая – тихая, вежливая, опасливая в излишней навязчивости. И тетя Маша тоже… Была…
Она ведь даже не знала о ее болезни, тетки решили таким образом Ирину не волновать. Как-то все случилось быстро и вдруг… Совершенно неожиданно. А впрочем, о каких ожиданиях в данном случае может идти речь?
Вздохнула, забралась с ногами в кресло, пригорюнилась, поглаживая пальцами гладкое тулово телефона. Надо бы ужин идти готовить…
Успеется. Тем более беспокойство внутри поднялось – что-то еще она хотела сделать, что-то оставленное «на потом», когда мама уедет. Что же…
Ах да, вспомнила – письмо! Тети-Машино письмо, обнаруженное в день ее смерти. Лежало на столе, неприкаянное, вложенное в конверт с аккуратно подписанным адресом – город Борисоглебск Воронежской обрасти, Синицыной Анне Власьевне. Да, что-то она про эту Анну Власьевну слышала. Какая-то родственница со стороны тети-Машиного мужа, а может, просто давняя приятельница. Еще подумалось, когда нашла этот конверт, – надо бы отправить.
А теперь и непонятно, надо ли отправлять. Как-то нехорошо получается – человека нет, а письмо от него уйдет. Может, достать его и дописать от своего имени – так, мол, и так, умерла тетя Маша…
Ирина потянулась к сумке, достала письмо, неуверенно повертела в руках. Подумалось отстраненно – надо же, какая сохранившаяся привычка из прошлого. Кто ж сейчас письма пишет? Давно уже все по мобильной связи общаются, а письменно – лишь короткие сообщения по тому же мобильнику шлют. А впрочем, все в жизни теток текло по старинке, никак не могли оторваться от привычного, сложившегося с годами уклада жизни. Даже открытки ко всем праздникам не ленились писать, целый ритуал с ними был.
А может, и правильно, что не изменяли привычкам? Есть в этом что-то основательное, как твердая почва под ногами. Тетя Саша, например, до сих пор простыни крахмалит, паркет воском надраивает и абрикосовое варенье варит с грецкими орехами. А еще успевает варежки и шарфы вязать и одаривать ими к Новому году. Пришлось даже своих домашних приучить к восторженному проявлению благодарности к таким подаркам.
А воскресные обязательные обеды! Как тетя Маша радовалась, когда зазывала их, как готовилась! А если не удавалось зазвать, то они с тетей Сашей вдвоем празднично-воскресно обедали, и это было неколебимо и неотменимо, как восход солнца по утрам. И белая льняная скатерть, и блики солнца в мельхиоровых ложках и вилках, и старинная серебряная ваза-хлебница, и пирог со смешным названием «кулебяка», который нельзя было просто испечь, а следовало именно «завернуть». Даже у нее в семье это выражение прижилось – мам, заверни кулебяку! – просили девчонки. А что делать – приходилось. Правда, все равно так вкусно не получалось. Тетя Маша в этом деле была большая искусница, у нее муж поваром в каком-то приличном месте служил. Правда, последние тридцать лет она вдовствовала, но привычка называть простую еду благородными гастрономическими терминами так при ней и осталась.
Ознакомительная версия.
