— Яйца, милая моя, курицу не учат, — так же назидательно отозвался Самохин и, крякнув, подтянулся, чтобы ухватиться за перекладину и спрыгнуть на пол.
Да, тяжеловат стал к сорока годам. Пресс не тот, что в молодости. Да какой там, к черту, пресс: спортивная куртка едва сходится на животе! Что же будет еще через пяток лет?
Интересно, замечают ли это воспитанники? Если и замечают, то помалкивают. Попробовали бы они пикнуть! Мигом бы вылетели не только из сборной, но даже из команды ЦСКА, основного «поставщика» фехтовальщиков высшего класса. Самохин для рапиристов-армейцев царь и бог. Захочет — продвинет и прославит, не захочет — пошлет подальше.
А эта малолетка-гимнасточка ему неподотчетна, вот и распустила язычок.
— Дядь, ты чего хотел сделать? Петлю с переворотом? Неправильно руки ставишь, давай покажу!
Наглая девчонка легко взлетела на брусья и принялась порхать над снарядом так, будто силы гравитации вовсе не имели над ней власти.
В зал с щебетом влетели другие детишки того же возраста — а это значило, что время, отведенное для тренировки рапиристок, вышло и зал переходит в распоряжение начинающих гимнастов.
Ирина Первенцева так и не явилась.
Два сверкающих клинка, звеня, соединяются. Они образуют крест.
Если бы я хотела иметь надгробный памятник, то только такой — серебристый, вспыхивающий под солнечными лучами.
Но я не желаю покоиться под памятником — каким бы то ни было.
Хочу жить и двигаться.
Хочу — значит буду. Привыкла добиваться своего.
Тем более что я не успела попрощаться с Андреем.
— Куда?! Прет как на буфет! Тут реанимация, гражданин хороший, а не проходной двор! — Нянечка решительно преградила вход в отделение.
«Гражданин хороший», светловолосый великан лет тридцати пяти, не смутился и не отступил. Только слегка прищурился, отчего в уголках его глаз образовались лучики.
— У меня есть разрешение главного врача, — сказал он вкрадчивым бархатистым голосом и шагнул было вперед. — Пропустили же меня охранники в корпус! У них там имеется на мое имя пропуск. С подписью и гербовой печатью.
Но бабулька уперлась обеими руками ему в живот — мужчина был чуть ли не вдвое выше нее:
— Врешь! Никого не велено пущать! Ничего не знаю. Прошмыгнул мимо солдатиков, они молодняк сопливый, а меня не проведешь.
— Да вон и само начальство, — величаво кивнул посетитель. — Спросите, если не верите.
По лестнице действительно спускался главный врач. Увидев пришедшего, кинулся к нему вприпрыжку, через две ступеньки, как пацан, широко расставив руки для объятий:
— Владимир Павлович! Рад, польщен, счастлив и… нет слов!
Однако, подбежав, главный сдержал свои эмоции и ограничился почтительным рукопожатием:
— Какие-то проблемы? Вы только скажите! Может, у вас со здоровьем что-то? Так наши лучшие специалисты… всегда… с превеликой радостью…
Нянечка переводила подозрительный взгляд с одного на другого.
Посетитель мягко повел головой, откидывая назад густые белокурые волосы:
— Со здоровьем, тьфу-тьфу, порядок. Просто у нас тут… видите ли… возникли некоторые разногласия. Сия очаровательная леди, — кивнул он на старушку, — отказывает мне.
— В чем отказывает? — оторопел врач.
— В праве посетить отделение.
— Да вы в своем уме, Федосеевна? — всполошился главный. — Вы знаете, кто это?
— Ну? — Бабку не так просто было взять на испуг.
— Баранки гну! — не выдержав, гаркнул. — Это же Владимир Львов!
— Да хоть Тигров! — еще ерепенилась старушенция, уверенная, что, несмотря на любое непослушание, ее не уволят: не так-то просто найти сотрудников на такую мизерную зарплату.
— Это, Любовь Федосеевна, наш главный спонсор, председатель Международного благотворительного детского фонда.
— Да хоть президент США! Мне-то что!
— А то! Он сегодня просто так, за спасибо, перевел нашей клинике такую сумму, какую мы из бюджета получаем за три года. Теперь, кстати, всем, и в том числе вам лично, будет выписана премия. Понятно, уважаемая?
Старушка ахнула и разжала по-боксерски выставленные сухонькие кулачки:
— Тот самый?! Благодетель?
Весть о неожиданном, словно с неба свалившемся даре уже успела облететь больничные коридоры.
Весь персонал — особенно женская его часть — мечтал хоть одним глазком поглядеть на благородного богача. Федосеевне посчастливилось первой.
Теперь, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы такого необыкновенного человека «не пущать». Он был вправе осмотреть заведение, которое финансировал.
И Владимир Львов прошествовал в запретное отделение реанимации, благоговейно поддерживаемый под локти с одной стороны главным врачом, с другой — Федосеевной, которой для этого пришлось приподняться на цыпочки.
— Андрей! Андрей! Скорее приходи! Ты можешь не успеть!
Выходя на помост, он забирает в хвостик на затылке свои длинные прямые темные волосы.
И я поступаю так же со своими волнистыми рыжими.
Больше мы ни в чем не похожи.
У него блестящие черные глаза, у меня — прозрачные голубые.
У него густые соболиные брови вразлет, у меня — тоненькие и светлые, их и не видно издали.
Мы антиподы — но в то же время половинки единого целого. Мне без него не жить.
А с ним…
— Андрей! Приходи, тогда я выживу! Андрей…
— Галибин! Андрюха! Не ты случайно Первенцеву умыкнул?
— Умыкнешь ее, Константин Иннокентьевич, как же! Да она сама кого хочешь…
— Да знаю! — безнадежно махнул рукой Самохин. — Это я так… Вы же все время вместе… Видел ее сегодня?
— Да нет, — растерянно ответил Галибин. — Сам жду. Вот…
Он помахал перед тренером букетом тюльпанов, уже основательно подвявших.
— Обещала быть на тренировке, хотел ее поздравить… Двадцать лет ведь, юбилей.
— Свинство с ее стороны, — посочувствовал Самохин парню, а заодно и самому себе. — Самое натуральное свинство.
Из тренерской позвали:
— Константин Иннокентьевич! Вам звонят! — И дальше — приглушенно: — Из милиции, что-то насчет Первенцевой.
Тренер трагически выдохнул:
— Так и есть! Надралась все-таки, поганка, и где-то дебош учинила! Предвидел, просто сердцем чуял, — и обреченно потрусил к телефону.
А что же сделал при этом известии мастер спорта Андрей Галибин, лидер сборной саблистов, кумир всех молодых фехтовальщиков, перед которым начинающие спортсмены теряли дар речи?
Как же отреагировал несравненный Андрей Галибин, предмет обожания большинства девчонок общества ЦСКА?
