Несмотря на эту крошечную колдобину на дороге, мы с ней отлично поладили. И это смело можно заявить по нескольким причинам: А. она еще не сбежала, рыдая, и Б. она всегда заканчивает смс смайликом. Только люди, которым ты нравишься, так делают. Ну, или люди, которые в тайне хотят тебя убить. Но на самом деле я не думаю, что кто-то столь нежный и прекрасный, как София захочет убить кого-то, если, конечно, она не хочет быть нежной, прекрасной и кровожадной, что, не собираюсь лгать, придало бы ей невероятной загадочности…
— Айсис, — говорит София с порога. — Ты снова думаешь вслух.
Я поворачиваюсь к ней. Она в цветочном сарафане и плотном, удобном на вид свитере. Ее платиновые, белоснежно-светлые волосы — длинные и тонкие, словно нити серебра. А молочно-белая кожа буквально просвечивается. Но ее синие и глубокие, как океан, глаза, компенсируют всю эту бледность. В одной руке она держит книгу, а в другой…
— Ножницы! — ликую я. — Хорошо-хорошо, все, теперь сделай глубокий вдох, потому что я собираюсь сказать нечто немного судьбоносное.
София делает вздох и задерживает дыхание. Я указываю на нее:
— Ты подстрижешь мне челку!
Она выдыхает и сжимает ножницы в кулак.
— Я ее всю обкромсаю.
— Соф, льстивая Соф, елейная попка, мы вместе всего лишь три недели, а я уже тебя нежно люблю, как сестру, словно мы — лани-сестрички, резвящиеся в лесу, но это чрезвычайно важно для моего здоровья, так что, я вверяю тебе свою жизнь!
— Ах, понятно, — понимающе кивая, София садится на мою кровать. — Все твои жизненно важные органы хранятся в челке.
— Как и все мои перспективы на будущее с Джонни Деппом. Видишь, как это важно для меня!
— Ясно.
— Я говорю совершенно серьезно!
— Естественно.
— Тебе, конечно, не удастся сделать меня менее горячей, так как это просто невозможно, но все же, не облажайся.
Она проводит пальцами по моей растрепанной челке.
— Сделать прямую?
— Ну, ты здесь модный эксперт. Я типа просто набрасываю шмотки, в которых нет дыр, и надеюсь на лучшее. Но однажды я читала «Космо» в туалете. Это считается?
— Зависит от того, сколько времени ты там провела. — София экспериментально расчесывает мою челку пальцами.
— Годы. В нем рассказывали о форме лица. Мол, у меня квадратное лицо? Или в форме сердца?
— Определенно в форме сердца.
— Правда? Потому что я считала, что оно скорее в форме того-несчастного-деформированного-Скиттлса-на-дне-упаковки.
София смеется.
— Просто не двигайся и закрой глаза. Обещаю, что не изуродую тебя на всю жизнь.
Далее следуют мягкие звуки ножниц и нежные пальцы Софии, а потом она велит мне открыть глаза. Я спрыгиваю с кровати и несусь в ванную. В старом, заляпанном больничном зеркале отражается девушка с короткой челкой, а ее слегка выцветшие фиолетовые пряди украшают лоб. Повязка обмотана вокруг головы. Она выглядит уставшей и постаревшей. На лице два вулканических извержения на подбородке и одно на носу, а мешки под глазами могут заставить ревновать даже «Коуч»[2]. И что-то не так. Что-то глубоко внутри этой девушки неправильно.
«Уродина».
— В чем дело? Не нравится? — София подходит ко мне сзади. В зеркале она практически излучает бледную, хрупкую красоту, а я…
— Нет, мне очень нравится. Ты молодец. Шик и блеск. Ничего лишнего! Абсолютно ничего. Абсолютно ничего. Здесь слегка прохладно, не так ли?
Я бегу обратно в кровать и закутываюсь в одеяло. София идет следом, вздыхая:
— Если тебе не нравится, не надо лгать.
— Нет, нравится! Вот дерьмо, мне действительно нравится. Дело не в этом, это… другое. Это произошло прежде, чем я приехала сюда.
— А-а. — Она присаживается у меня в ногах. — Нечто очень тяжелое. Что больница не в силах исцелить.
Я киваю. У Софии не пронизывающий взгляд, но в нем есть какая-то сила и серьезность, словно она на десятилетия старше, чем кажется. Я не рассказывала ей о Безымянном в основном из-за того, что ей не нужно об этом знать, поскольку она и так все время выглядит грустной. Она тоже ничего не рассказывала мне о своем прошлом, и так даже лучше. Могу сказать наверняка, что у нее оно хуже, чем мое.
— Это был парень? — наконец спрашивает она.
— Аха.
Она складывает руки одна на другую, подобно изысканной леди. Медсестры сплетничают о ней: она в больнице уже пять лет, и у нее нет семьи — мать с отцом погибли в автомобильной аварии, и ее воспитывала бабушка, но она умерла несколько лет назад, оставив Софию совсем одну в этом мире. Но в основном они сплетничают о юноше, который ее навещает — Джек, тот же парень, который случайно увидел дверь нашего дома открытой и спас нас с мамой от Лео. Невыносимо привлекательный и добрый самаритянин, видимо, он очень часто навещал Софию. Но с тех пор, как меня положили в больницу, он ни разу не приходил. Только присылал письма Софии (письма! В наши-то дни, про возраст я вообще молчу!), но лично не приходил. Медсестры и об этом любят посудачить. Я вежливо кричу через всю комнату, поправляя их всякий раз, когда есть возможность: «я его не знаю! И он едва знает меня! Я, конечно, перед ним в долгу, но между нами ничего нет, и никогда не будет, потому что и ежу понятно — все парни, которые не являются голливудскими актерами с престижной ролью пирата за плечами, ужасны!».
— Прости, — выпаливаю я.
— За что?
— За твоего парня. Он… он перестал приходить с момента моего поступления, и если это из-за меня, прости. Знаю, слишком самонадеянно так полагать, но медсестры болтают, и я не могу перестать думать…
Она гладит мою руку и улыбается:
— Шшш. Все хорошо. Они ничего не знают. Он просто занят, вот и все. Он много работает, и еще школа.
— У меня тоже школа, — ворчу я.
Она кидает принесенную книгу мне на колени.
— И тебе нужно прочесть семь глав «Сурового испытания», если хочешь нагнать материал до своего возвращения на следующей неделе!
Я подумываю о харакири, но, вспомнив, насколько огромны медицинские счета за проломленную голову, воздерживаюсь. Маме и так сейчас достаточно тяжело приходится, оплачивая счета, так что добавлять к этому списку мои вспоротые органы и смерть не вариант. Кроме того, мне пока рано умирать. Мне все еще необходимо отблагодарить Джека должным образом. Умереть прежде, чем ты кому-то отплатил — просто грубо!
— Не хочу возвращаться в школу, — говорю я.
— Нет, хочешь.
— Безусловно, хочу. Это место — сонное царство.
