Мы поселились в одном из двух домов, построенных на зеленом холме над пляжем Най — Янг. Они стояли в конце грунтовой дороги — оба маленькие, с типично тайской крышей с двойным фронтоном, словно на крышу надели ее собственную уменьшенную копию — этакий милый отголосок. Отличались дома только тем, что на одном торчала красная спутниковая тарелка, и, к большому разочарованию детей, принадлежал он не нам, а нашему соседу.
Наш сосед, он же арендодатель, был человеком пожилым, но подтянутым, а лицом напоминал скорее китайца, чем жителя Таиланда. Мы встречались с ним лишь раз — в первый день, когда я забирал у него ключ. Сейчас он стоял у окна соседнего дома и тоже смотрел на дождь. Второй дом он сдавал «Дикой пальме» — компании, в которой я работал шофером.
Сотрудники «Дикой пальмы» были рассеяны по всему острову, но в основном жили дальше к югу — в районе Пхукет–тауна, Сурина и Патонга, ближе к Пхукету туристических проспектов и грез. Мы же поселились на пляже Най — Янг.
Здесь, на севере, в окружении каучуковых и ананасовых плантаций, легко забываешь, что Пхукет уже четыре десятилетия существует за счет туризма, и как бы возвращаешься на несколько веков назад — в то время, когда он был одним из крупнейших центров мировой торговли.
На то, чтобы спуститься с холма и дойти до пляжа, у нас уходило полчаса, но все равно чувствовалось, что море где–то рядом. Мы слышали, как оно дышит вдалеке и льнет к изогнутому дугой берегу Най — Янга, а когда дождь стихал и выглядывало солнце, за казуаринами виднелась блестящая голубизной и золотом вода.
Северный Пхукет не курортный район. Он обладает иной, более суровой красотой. Вокруг растет густой лес, и когда идет дождь, слышно, как с веток падают капли. Заброшенные оловянные рудники, которыми испещрен пейзаж, напоминают о том, что эта часть острова всегда была местом тяжелого физического труда. Сюда приезжают не на каникулы, а в поисках лучшей доли, в поисках работы.
Я снова взглянул на часы и решил, что дольше ждать не могу. Я работал в «Дикой пальме» всего вторую неделю и не собирался опаздывать из–за какого–то дождя.
Пока Рори с Кивой раскладывали на кухонном столе учебники, Тесс подошла, взяла меня за плечи и быстро сжала. Я кивнул — так она желала мне удачи, просила быть осторожным и обещала думать обо мне.
Я легко поцеловал ее в губы и вышел на крыльцо. Сосед все еще смотрел в окно, только теперь к нему присоединилась жена. Она улыбнулась и помахала мне рукой, и я тут же узнал в ней хозяйку «Почти всемирно известного гриль–бара». Разумеется. У арендодателя тоже фамилия Ботен. Господин и госпожа Ботен. Я пробежал под дождем до сарая, слегка оскальзываясь на размокшей грязи. Госпожа Ботен ободряюще кивнула. Господин Ботен тоже взглянул в мою сторону, но остался безучастен.
В сарае стоял старый мотоцикл — индийский «Роял Энфилд‑500 сс». Время и неизвестные ездоки его не пощадили: синяя краска облупилась, обнажая серебристый металл, раму покрывали пятна ржавчины. Я выкатил его наружу и посмотрел на Тесс, Рори и Киву. Они стояли на крыльце, дети держали в руках книги, и все трое переводили взгляд с меня на небо и обратно. Дождь слегка приутих, а может, мне просто так казалось.
Я завел мотоцикл, и в то же мгновение дождь перестал, и в прореху между туч ударил солнечный свет — такой невозможно яркий, будто он не имел ничего общего с привычным мне солнечным светом. Тесс рассмеялась, покачала головой и протянула руки ладонями вверх, словно говоря: «Видишь, как нам везет?»
Жена и дети махали мне вслед, а соседи провожали любопытными, слегка недоуменными взглядами. Очень осторожно я съехал с холма по желтой грунтовой дороге, от дождя ставшей грязно–золотистой, и отправился на работу.
Сидеть на мотоцикле приходилось выпрямившись. Я все еще к этому не привык и чувствовал себя человеком из прошлого.
Я ехал в сторону аэропорта. Слева тянулся пляж Най — Янг, теплый воздух наполнял аромат жарящихся на решетке морепродуктов. Пхукет окутал меня своими звуками и запахами, и я позабыл о неудобстве.
Удивляясь тому, какое большое место в жизни острова занимает вода, я взглянул на стоящие на якоре рыбацкие лодки, а когда повернулся обратно, увидел, что прямо на меня несется мотоцикл.
На нем сидели две девушки. Их черные волосы развевались по ветру, глаза скрывали темные очки. Та, что ехала сзади, примостилась боком и курила сигарету, дрыгая худыми ногами во вьетнамках. Та, что должна была управлять мотоциклом, читала сообщение в телефоне.
Я заорал и резко свернул в сторону, стараясь не потерять управление на скользкой дороге. Они пронеслись так близко, что меня обдало вонью выхлопных газов. Мотоциклистка даже не подняла головы, зато пассажирка обернулась и одарила меня ленивой улыбкой — ее белые зубы ярко сверкнули на фоне блестящего смуглого лица.
Когда я оглянулся, она сделала жест вай — уносясь вдаль и по–прежнему улыбаясь, она поднесла сложенные вместе ладони к груди и склонила голову, так что распущенные черные волосы упали ей на лицо. Девушка за рулем была слишком занята — вела мотоцикл и отвечала на сообщение, — но ее подруга сделала мне вай.
За тот недолгий срок, что мы провели на острове, этот классический тайский жест встречался мне постоянно и повсюду. Вай. Я до сих пор не вполне понимал его смысл и сомневался, что когда–нибудь пойму: он выражает слишком многое.
Вай демонстрирует уважение. Вай означает «спасибо», «здравствуйте», «до свидания» и «приятно познакомиться».
Вай означает «Ой! Извините, что чуть вас не убили».
И что бы он ни выражал, вай всегда напоминает короткую молитву.
Я стоял в аэропорту Пхукета с плакатом в руках, в верхнем углу которого была надпись: «ДИКАЯ ПАЛЬМА». Ниже шло изображение двух сонных пальм, а также имя и название города, сливающиеся с одним из нарисованных деревьев: «МИСТЕР ДЖИМ БЭКСТЕР, МЕЛЬБУРН». В отличие от всего остального стоять в аэропорту с плакатом в руках не казалось мне чем–то непривычным, ведь в Англии я занимался тем же самым.
Ты держишь плакат и ищешь глазами нужного человека, но никогда не находишь — это он находит тебя. Я разглядывал толпу пассажиров, выходивших из терминалов, когда ко мне подошел усталый мужчина лет пятидесяти с редеющими светлыми волосами.
— Я Бэкстер.
Я взял у него чемоданы. Для человека, прилетевшего с другого конца света, багажа у Бэкстера было немного.
По пути к стоянке я попытался завязать с ним дружескую беседу, но он только мычал в ответ, и я прикусил язык. Бэкстер выглядел совершенно измотанным, и виной тому явно была не только бессонная ночь и обезвоживание после долгого перелета. Встрепенулся он, только когда увидел мой «Роял Энфилд».
