В этом вся Сисси, которую мы любим. Прежде чем я успела охнуть, она бросила трубку. Сидя в трусиках на холодном ламинате, я глядела в окно на огромный город. Обед с мистером Спенсером из «Спенсер медиа»? И как прикажете понимать? Наверное, это все же хорошая новость, что же тут может быть плохого?
Плохая новость, однако, смотрела на меня из отражения в окне, заметила я, отодвигаясь подальше, чтобы получше себя разглядеть. Я не могу показаться в «Пастис» в затрапезном виде, в шлепках и с всклокоченными волосами. В прическе а-ля спросонья в принципе ничего плохого нет, но выглядело все так, словно я заросла грязью.
— У меня тут есть одежда? — спросила я сонного Алекса, бухаясь на колени в спальне в поисках заблудшего платья или какой-нибудь затерявшейся блузки.
— Вчера ты в чем-то была, — пробормотал он, роняя руку на лоб. — Я понимаю, ты вечно все теряешь, ноне могла же ты посеять одежду за одну ночь в квартире с единственной ванной.
— Как смешно. — Я извлекла свое видавшее виды платье с лямками из кучи, образованной из джинсов и футболки Алекса. — Труба зовет. Надо встретиться с Мэри в «Пастис» на бизнес-ленче. Придется ехать домой и переодеваться.
— А если бы ты жила здесь, не пришлось бы, — ответил он, продолжая лежать абсолютно неподвижно.
— Интересная мысль, — заметила я, юркнув в платье. Потом наклонилась над кроватью, наскоро чмокнула его и потрепала по голове. — Я позвоню.
— Да-да, — улыбнулся он, по-прежнему не желая открывать своих бездонных зеленых глаз. — Я у тебя мальчик по вызову. Англичашка с холодным сердцем — вот кто ты такая.
Я задержалась на пороге, скользнула в свои вьетнамки и увидела, как он перевернулся под белой простыней на постели. Вот дура-то!.. Ты только представь себе, что каждое утро просыпаешься рядом с этими черными кудрями. И что не надо мчаться на Манхэттен, чтобы воспользоваться брендовым шампунем, а потом еще каким-нибудь кондиционером и к тому же искать, что надеть. Ну почему у мужчин такие волосы безо всяких кондиционеров? Неужели вся эта индустрия — просто фикция? Я покачала головой и попыталась сосредоточиться. Не самое подходящее время беспокоиться о неэффективности «Пантина».
— Ты собираешься идти или так и будешь стоять и соблазнять меня весь день? — вдруг осведомился Алекс из-под своих пелен, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.
— Собираюсь, — сказала я, хватая свою сумку с дивана. — Ушла.
— Я сегодня зайду? Обсудим поездку? — крикнул он вдогонку.
— Давай, — согласилась я, закрывая за собой дверь.
Сначала душ и «Пастис». Алекс и Париж подождут.
Привести себя в порядок к бизнес-ленчу было бы проще, если бы я не состряпала в своей голове миллион разных катастрофических сценариев сначала по дороге домой, потом стоя под душем, а потом подбирая одежду и накладывая макияж, который, по моим расчетам, должен был дожить до того момента, как я появлюсь в «Пастис» в центре города. Выйдя в мир в купленном в Лос-Анджелесе платье одуванчиково-желтого цвета от Филипа Лима и в золотых босоножках с ремешками, я поймала желтое такси, стараясь не думать о тех причинах, по которым меня пожелал лицезреть мистер Спенсер. Может, он хотел познакомиться с девушкой, которая брала интервью и непреднамеренно нокаутировала Джеймса Джейкобса. А что такого? Многие хотели бы. Главным образом женщины, молодые и старые, которые сначала пристально-пристально посмотрели бы на меня, а потом принялись бы приставать с бестактными расспросами о его бойфренде.
А может, он фанат моего блога. Немножко бессвязного блога «инглиш герл ин Нью-Йорк»[3] в стиле «что вижу, то пою». Да-а, самое то для медиамагната за шестьдесят. Или его привлек обзор последнего альбома Шакиры, который я недавно выложила? Хотя нет, я отзывалась о нем до неприличия хорошо. Бесполезно: слишком много возможностей, чтобы строить предположения.
По дороге я молилась, как умела, чтобы Сисси заказала столик в ресторане поближе к кондиционеру, а не один из тех, что с видом на булыжники мясоразделочного района[4] и за которым ты как на ладони. Но когда такси свернуло к заведению, я приметила стальной боб Мэри напротив не менее внушительной макушки словно заиндевевших волос. Мало того, что я явлюсь последней, так еще и придется торчать на улице и потеть как свинья. Чудесно! Сделав неудачную попытку выйти из такси как леди, я споткнулась мысом босоножки о булыжник мостовой. Я едва устояла, выпрямилась, расправила юбку и неуверенно помахала Мэри. Я не вполне уверена — половину ее лица скрывали темные очки, — но мне казалось, что улыбка, которую она послала мне в ответ, была неискренняя.
— Энджел Кларк, это Роберт Спенсер, — сказала она, вставая со своего стула, когда я доковыляла-таки до стола.
Мистер Спенсер протянул руку для очень, очень крепкого пожатия. Мне же было больно.
— Что ж, здравствуйте, Энджел, — сказал он, жестом приглашая меня сесть рядом с Мэри. — Должен сказать, я уже довольно давно жду встречи с вами. И прошу вас, зовите меня Боб.
Я покосилась на Мэри, но она была слишком занята, сплевывая воду назад в бокал, чтобы ответить мне.
— Спасибо, э-э, Боб, — ответила я, ставя свою сумочку между ног под столом. — Мне очень приятно познакомиться с вами. Это большое счастье. Даже, я бы сказала, честь. — Мэри больно пнула меня ногой, прежде чем я успела продолжить. И правильно сделала.
— Ну что вы, — снисходительно произнес он, кивая официанту, стоявшему рядом, чтобы тот налил в три высоких бокала белое вино. — Я всегда рад в неформальной обстановке встретиться с восходящими звездами «Спенсер медиа».
Он поднял свой бокал:
— За вас, Энджел.
— Благодарю. — Я старалась не думать о том, что произойдет, если я, взволнованная, да еще на голодный желудок, буду пить вино, и сделала маленький глоток.
— Так вот, мистер Спенсер хотел встретиться с тобой, чтобы обсудить некоторые новые возможности, — сказала Мэри, закрывая меню, с которым она, видимо, была хорошо знакома. — То, что ты можешь делать помимо блога и «Лук».
— Правда? — спросила я, глядя в непрозрачные стекла ее очков. Она не шутит?
— Леди, — мистер Спенсер развернул свое меню и положил перед собой, — может быть, мы хотя бы закажем что-нибудь, прежде чем обсуждать дела?
— Конечно, Боб. — Мэри натянуто улыбнулась и сделала глоток из своего бокала. Я чуяла какой-то подвох. Еще ни разу я не видела ее вне стен офиса, и была она явно не в своей тарелке. На самом деле в этой ситуации в своей тарелке не чувствовал себя никто. У меня возникло ощущение, словно я обедаю с родителями, а между ними возник ожесточенный спор. А любой, кто хотя бы раз пытался поспорить с моей мамой, больше ни за что не решился бы на такое.
