– Когда ты прилетела в Сан-Франциско?
– Утром. – Рейчел положила руки на прохладный бортик роскошной ванны. – Полет был просто ужасным, к тому же затянулся из-за тумана, так что я сразу поехала к клиентам.
– Ты что, не могла позвонить и перенести встречу?
– Ну… в аэропорте я купила себе сандвич.
– Конечно. Лучше еды на свете не найти! – Его красивые губы скривились от отвращения.
Рейчел поймала себя на том, что завороженно смотрит на них. Та единственная ночь, когда Жоан поцеловал ее, до сих пор жила в ее памяти, хотя с тех пор прошли годы. Его поцелуи были такими… такими страстными!
– Патрисия иногда относится к еде примерно так же, как и ты, – продолжил он. – Она считает, что помидоры и немного креветок – это все, что нужно для жизни.
При упоминании о креветках Рейчел опять замутило. Она никогда не могла их есть.
– Спасибо. Обойдусь без них.
Жоан снова помрачнел.
– Только не говори этого Патрисии. Она их приготовила в огромном количестве на выходные. Для тебя тоже хватит. Ты ведь являешься членом семьи.
– Даже если я не звонила и не писала десять лет?
Рейчел рассчитывала пошутить. Но Жоан и не подумал улыбнуться.
– Не смешно.
Он действительно мог быть невыносимым. Рейчел возвела очи горе.
– Дело не в шутке. Просто у тебя плохое настроение.
– Видишь ли, дорогая, я звонил тебе, – сообщил Жоан мрачно. – И посылал письма. Писал в твой университет. Потом к тебе на работу даже когда ты на год уехала во Францию, чтобы изучать там садово-парковое искусство эпохи классицизма.
Рейчел снова стало нехорошо, и она присела на бортик ванны.
– Да, ты писал мне, – вызывающе сказала она. – Длинные письма, полные претензий и грубостей. Естественно, я не отвечала на них!
– Я никогда не был груб с тобой.
– Жоан, не лги!
– Ты все видишь в превратном свете. Я до сих пор не могу понять, о чем ты думала, забираясь ко мне на колени, кокетничая, как… как…
– Ну, давай скажи это!
– Неважно.
Рейчел теребила в руках полотенце, размышляя над его словами. Бедный, старомодный Жоан, привыкший считать девочек беспомощными созданиями, а мальчиков – особой породой завоевателей мира…
– Позволь уж мне не просить прощения за тот вечер, – произнесла она, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Мне не за что извиняться. Я ничего постыдного не сделала.
– Дорогая, ты тогда даже не надела трусики.
Рейчел вспыхнула. Слава Богу, в ванной царил полумрак. Она тогда была без ума от Жоана, просто без ума. Хотела поразить его воображение.
– Мне казалось, что так будет… сексуальнее.
– Ты была еще школьницей.
– Мне уже исполнилось семнадцать.
– Шестнадцать.
– Нет, полных семнадцать.
– И ты еще надела такую штуку, как там ее?
– Пояс для чулок.
– Вот-вот, этот самый пояс для чулок под короткое платье. И забыла надеть трусики. Так что я должен был думать?
Для него было невозможно – видеть в Рейчел кого-либо, кроме сестры Теренса.
– Ты должен был думать, что нравишься мне, Жоан. Что я хотела произвести на тебя впечатления.
Рейчел встала и швырнула полотенце. Жоан перехватил его на лету.
– Это меня не впечатлило, поверь. Я чуть с ума не сошел от негодования!
Поэтому-то она и не отвечала на его письма. Жоан, наверное, и не подозревал, каким жестоким может быть. Он вырос в старомодной, аристократической португальской семье. И сам был старомодным и аристократичным, презиравшим американский образ жизни. Жоан полагал, что честь женщины – одно из самых больших ее сокровищ и, несмотря на то что все произошло по прихоти Рейчел, винил в случившемся только себя.
Она направилась к двери, бросив мимолетный взгляд в зеркало. Под глазами пролегли тени, волосы растрепались. Ладно, сойдет и так. Она слишком устала, чтобы попытаться что-либо исправить в своей внешности.
– Брось, Жоан, проехали. Позволь мне переночевать в отеле. Я уверена, Патрисия меня поймет.
Жоан остановил ее, не дав выйти из ванной. Он взял Рейчел за руку и нежно привлек к себе, как делал в те страшные дни после смерти Теренса.
– Я не могу понять, – услышала она тихий шепот. – Я никак не могу понять, что встало между нами. Почему ты так зла на меня? Ты даже не в силах поговорить со мной, не ощетинившись.
Рейчел слышала его слова, словно доносящиеся сквозь туман, и чувствовала тепло, исходящее от сильного мужского тела. Она совсем забыла, какой притягательной и волнующей может быть близость этого человека. Желание быть рядом с ним стало вдруг невыносимым. Рейчел позволила себе еще несколько томительных секунд побыть в объятиях Жоана и лишь потом, собрав всю волю, отстранилась от него.
Прежде чем они успели что-нибудь сказать друг другу, в коридоре, вытирая полные руки о белый накрахмаленный фартук, появилась Патрисия, вот уже четвертый десяток лет бывшая домоправительницей семьи де Сакадуро-Кабрал.
– Ужин готов, – провозгласила она. – Пойдем, Рейчи, я приготовила саррабуло и рулет из шпината. Думаю, тебе понравится.
Кухня благоухала чесноком и мускатным орехом. Патрисия принесла пару тарелок и поставила их на большой дубовый стол, застеленный льняной скатертью. В очаге горел яркий огонь, и таким же теплым желтым светом сияли стоящие на столе толстые восковые свечи в тяжелых подсвечниках.
– Пахнет прекрасно, – заметила Рейчел, несколько удивившись, что богатые кухонные аро-. маты только возбудили ее аппетит, вместо того чтобы заставить желудок по обыкновению взбунтоваться.
Впрочем, устоять перед стряпней Патрисии, наверное, не смог бы и смертельно больной. Эта женщина могла приготовить пару подметок так, что они ничем не отличались бы от сочных бифштексов.
Жоан пододвинул стул для Рейчел. И они сели за стол.
– Все очень свежее, – сказала Патрисия, раскладывая рагу по тарелкам. – Я помню, что ты любишь петрушку, и положила ее от души.
Жоан открыл бутылку красного вина из подвалов де Сакадуро-Кабрал. Некоторое время они сосредоточенно ели, поддерживая неспешный разговор о погоде и местных винах.
Рейчел была признательна Жоану за то, что он избегает касаться в разговоре личных тем, в результате чего ее головная боль стала постепенно проходить.
Неожиданно в холле зазвонил телефон. Несмотря на то что время близилось к полуночи, Патрисия сняла трубку.
– Сеньор де Сакадуро-Кабрал, – сообщила она, возвращаясь в кухню.
– Это мой отец, я должен с ним переговорить, – сказал Жоан, вставая.
– Ну конечно, – рассеянно ответила Рейчел, подавляя зевок.
Она знала, что из-за разницы во времени между Португалией и Калифорнией, Жоан часто ведет деловые переговоры поздней ночью. Семья де Сакадуро-Кабрал владела виноградниками и винодельнями в Португалии и в Северной Калифорнии. Калифорнийские винодельни целиком зависели от Жоана, а его отец и младший брат курировали португальские.
