Виктория Миллиан - Идеальный партнёр

 - Как вам нравятся наши каталоги? - спросила Дриттлер.

 - Каталоги? - Лариса надела очки и внимательно стала листать плотные глянцевые листы. Несколько страниц черно-белых фотографий часов на белом фоне, потом, вперебивку с одним крупным планом, опять среднего размера фотографии бутылочных открывалок и прочей мелочи, которую она видела на стеллажах и витринах, проходя сюда. Правда, хорошая бумага, качественная печать, строгий мелкий шрифт - какой-то Serif - делали своё дело. Каталог хоть и был неимоверно скучным, но выглядел дорогим, и товары не смотрелись дешёвыми побрякушками.

 Лариса взяла второй. Он заметно отличался. Во-первых, только казался черно-белым. Такого же типа мелкие фотографии, но крупные планы - на фактурном тёмно-коричневом фоне, удачный свет. Несколько фотографий с неожиданной и очень удачной цветной частью на всё том же коричневатом фоне.

 - Хорошие каталоги, второй выглядит покрепче, - сказала Лариса Дюваль и увидела, как Круглолобый криво усмехнулся. - Я работала в другом стиле, но всё зависит от того, кто наш потребитель, на кого рассчитана реклама. Если это покупатель в магазине - girls - одно, а если специалист, то другое. Зависит и от самой природы товара.

 - Вы думаете, что могли бы работать в нашем стиле? - спросила Дриттлер. - Мы, в общем-то, дизайнера не ищем. У нас не хватает человека для вёрстки, сканирования.

 - У вас барабанный сканер?

 - Нет, desktop.

 - Тогда это нетрудно, я сканировала всегда сама.

 - Хорошо. Мы подумаем. У нас ещё несколько встреч, несколько претендентов на этой неделе. Во вторник я с вами свяжусь, - любезно сказала Дриттлер, вставая и давая понять, что интервью закончилось. Но результат был ясен. Здесь Лариса работать не будет. Не возьмут, и не очень-то хочется. Она была совершенно спокойна и решила выполнить совет одной своей знакомой - узнать их настоящее мнение:

 - Мне было очень приятно с вами встретиться. Спасибо за ваше время, но у меня есть небольшая просьба. Если ваше решение будет не в мою пользу, не могли бы вы мне сказать, что на самом деле не так. Иногда что-то делаешь неправильно, не понимая сам. Я обычно прихожу минут на двадцать раньше, отказываюсь от кофе. В Германии я человек новый, здесь свои обычаи, порядки. Некоторые вещи мне кажутся странными: вы так запросто спрашиваете о возрасте. Меня это шокирует, но, наверное, что-то может шокировать и вас.

 Лариса вдруг увидела, как у мужчины напротив появился взгляд. С тех пор как вошла Дриттлер, он ушёл в себя, а теперь вдруг вынырнул на поверхность.

 - Я вас обидел вопросом о возрасте? Но напротив. Судя по вашему резюме и внешности, вы должны были пойти в школу года в два,- он изобразил улыбку. - И потом, для отдела кадров эти данные всё равно надо давать. У нас так принято. А то, что вы приходите раньше или отказываетесь от кофе, так это, извините, bullshit.

 Он вдруг резко потянулся к её папке, открыл её и высыпал мелкие рекламы и «раскладушки».

 - Это напечатано дёшево! Посмотрите на наши каталоги. Мы живём с презентаций. Каталоги - это самое главное в нашем бизнесе. Посмотрите, как они сделаны: строго, безукоризненно, - он заводился всё больше.- А вот ваша реклама. Чем делать такой градиент, лучше не делать вообще. А здесь! - он взял у Дриттлер из рук другую работу. Это был маленький каталог художника, очень красочный, в стиле представленных работ. Как раз этим каталогом Лариса гордилась и всегда обращала на него внимание.

 - Вы посмотрите, как все неспокойно. Все расстояния разные. Где поля? Шрифт слишком крупный, неподходящий. Здесь просто ошибка! Как это вы, вообще, показываете работу с ошибкой: в конце - две точки. Где профессионализм? Посмотрите на мой каталог! Здесь я требую и добиваюсь перфекционизма. Мы не можем себе позволить неодинаковые расстояния!

 Его резкая эмоциональность была неожиданна и неуместна. Весь предыдущий разговор совсем этого не предвещал, и Лариса не была готова к подобному взрыву. Она сидела красная, чуть не плача. Старалась улыбаться, но это плохо получалось. Фрау Дриттлер попыталась спасти положение. Она взяла из рук Круглолобого каталог, который уже до того рассматривала.

 - Фон тоже вы рисовали? В «Иллюстраторе»? Нет, это вовсе не так плохо. Верстка у вас не совсем, но графически, изобразительно это очень сильно. Хайнц, подожди, - не дала она ему опять включиться. - Не расстраивайтесь так. У нас просто стиль очень отличается. Все ваши работы такие женственные, какие-то фольклёрные, красочные. А у нас товары для мужчин, всё сдержанно, почти сухо.

 - Ну, хорошо, это всё сентименты, - сказал Круглолобый, поднимаясь. Он протянул Ларисе её резюме. - Я думаю, что до вторника тут можно не ждать. Вы понимаете, что моим критериям вы не отвечаете. Всего доброго, - он повернулся и быстро вышел, даже не подав руки.

 - Ах, не расстраивайтесь так! - сказала Дриттлер. - Пойдёмте, я вас провожу. Вам надо просто поискать работу в каком-нибудь книгоиздательстве. Правда. Мне ваши работы понравились, они очень женственные, - повторила она ещё раз удачный, как ей казалось, довод. - Но мы работаем для мужчин.

 Она проводила Ларису до лифта. Та уже стояла в кабине, дверь закрывалась, когда Дриттлер вдруг вспомнила, что не подала на прощание руку.

 Подождите, подождите!- она просунула руку в щель, заставив дверь лифта откатиться обратно. - Всего вам хорошего. Не обижайтесь на Хайнца. Он резкий потому, что болеет за дело. Он хороший человек! Всего вам доброго!

 Ещё не выйдя из лифта, Лариса почувствовала себя лучше. Во-первых, - думала она,- он разгромил ранние работы. О книгах - последних - ничего не говорил. Во-вторых, эту часть приглашения, с градиентом, вообще, делала не она; первая страница была её, а вторую доделывал кто-то другой, когда Лариса заболела перед фестивалем. Там действительно были три разных шрифта и дурацкий градиент. Этот Хайнц прав. Надо критичнее относиться к себе.

 До сих пор она считала портфолио своим сильным местом. Там было много стоящих вещей. Она работала самостоятельно. Показать было что. Но, конечно, и недостатки были. Она закончила в детстве художественную школу, живопись понимала, умела рисовать, и возможность это делать на компьютере давала ей необыкновенную свободу и радость. Графика была её стихией. Но о полиграфии этого нельзя было сказать. Здесь она была самоучкой, поэтому многое из ремесла осталось неизвестным. Хотя опыт уже пришёл, ранние ошибки она не повторяла.

 Этот разговор - такой неприятный, почти довёдший её до слёз, - был очень полезным, - успокаивала себя Лариса Дюваль. - Такое нечасто услышишь. Люди на Западе доброжелательны, но довольно равнодушны. Никому это не надо: что-то тебе объяснять, да ещё на интервью. Какой он всё-таки гад! Какая жестокая сволочь! Но это хорошо. Это очень полезно. Это намного лучше, чем просто казённые обещания позвонить после всех интервью, обещания, которые до сих пор оканчивались стандартно-вежливыми отказами. Какой, однако, сукин сын! Есть всё же в немцах эта жестокость. А прошлое лето? Бетти в Neuer Verlag...