Взять хотя бы глаза. Женщины по ним с ума сходили — ну как же, небесная голубизна! — да только, если приглядеться, они у него всегда в легоньком таком расфокусе, как телевизор со сбившейся настройкой.
Другом Том ему не был — скорее принадлежал к окружению Ричарда, но время от времени они играли вместе в крикет, а в те далекие дни, когда Том был еще не прочь выпить, нередко проводили дни напролет на реке, за бутылочкой — другой пивка и ловлей форели.
Вода наконец согрелась, и Гарри открыл до предела горячий кран, закрыв холодный. Когда-нибудь, поклялся он себе, у него будет душ, не нуждающийся в хитроумной тактике и маневрах. Одно только поддержание приемлемой температуры воды требовало больше усилий, чем автомобильный разворот в три приема.
Горячие струи, стекающие по спине, сломили его упрямство, и Гарри вылез из душа. Он выудил розовое махровое полотенце, пожертвованное матерью, вытерся насухо и приступил к излюбленному процессу выбора одежды. Раскладывая на кровати всевозможные варианты, он попытался представить, в чем будет Ричард. Наверное, Сара ему что-нибудь подберет. Во всем, что касалось одежды, Ричард был безнадежен.
В конце концов Гарри отверг фиолетовые штаны, белый виниловый пояс и рубашку «павлиний глаз», отдав предпочтение коричневому кримпленовому костюму, купленному в благотворительной лавке в Хобарте за пятнадцать долларов, и оранжевой рубашке с рюшами. Костюм был и в самом деле сногсшибательным — из разряда тех вещей, которые Мужчина Стоимостью Шесть Миллионов Долларов не постеснялся бы надеть на коктейль с Женщиной-Биороботом[6], — но от него катастрофически разило лосьоном «Олд Спайс» и кошачьей мочой. В порядке компенсации Гарри еще раз почистил зубы. По крайней мере, к запаху изо рта никто не придерется.
Он наконец собрался. Шагнув за порог в своих «Доктор Мартенс», Гарри тщательно запер дверь и проверил, плотно ли закрыты занавески на окнах, скрывающие от посторонних глаз все его многочисленные постеры с Дебби Харри. Затем неторопливо прошествовал через сад к парадному шатру, где с удивлением обнаружил, что явился последним. Народу набилось — тьма тьмущая.
— Не скажете, который час? — шепотом спросил он у дамы в заднем ряду.
Оказалось, время близилось к полудню — он чуть было не опоздал.
Избегая родительских взглядов, Гарри отыскал свободное место, откинулся на спинку пластикового стула и попытался расслабиться. Ничего не вышло — он уже отчаянно потел. К тому же в его отсутствие отец успел завести музыку, а это грозило ему очередной головомойкой — он сегодня отвечал за музыкальную часть программы. В дополнение ко всем бедам родители застелили пол искусственным травяным покрытием, и оно уже начинало пованивать.
О насекомых тоже никто не позаботился, и три жирные мухи нагло топтались на белой ленточке, привязанной к его стулу. Чертово пекло, подумал Гарри. Типичная ноябрьская суббота в Комптоне. В это время года температура иногда подскакивала до тридцати, в шатре же воздух раскалился градусов до сорока.
Перелистывая свадебную программку, Гарри припомнил, как в одиннадцать лет в нем в последний раз вспыхнула и погасла искра веры в святость брака.
Их тогда всей школой отправили в ближайший паб, где на огромном экране показывали бракосочетание леди Дианы и принца Чарльза. Гарри и его девятилетняя подружка сидели в первом ряду.
Девочка, гречанка с кроличьими зубами и необычным именем Марианна Ксантексенидес, держала его за руку, и, когда Чарльз поцеловал Диану, Гарри представил себя в парадном костюме шествующим к алтарю со своей избранницей.
Да-а, времена меняются, подумал он, чувствуя себя умудренным жизнью стариком и вспоминая, как на том же экране весь город, затаив дыхание, смотрел похороны принцессы Дианы. Может, именно в этом и таятся корни его цинизма, заключил он. Воистину, чего только не свалишь на монаршую семью!
Марианна Ксантексенидес тоже присутствовала сегодня на свадьбе — Гарри и не знал, что она в числе приглашенных. Он покосился на другой конец шатра — Марианна сидела рядом с мужем и двумя детьми, спокойно сложив руки на коленях. Они нередко всей семьей заходили в банк, в котором работал Гарри. У детей были такие же кроличьи зубы.
Гарри совершенно не сожалел о конце отношений с Марианной Ксантексенидес. По его мнению, уже в десятилетнем возрасте в ней угадывались пассивная агрессия и склонность к насилию. Гарри и на ее свадьбе побывал. Да в общем, он уже чуть ли не всех тут переженил. Жизнь в Комптоне протекала в таком замедленном темпе, что приглашение на свадьбу можно было получить за три часа, не то что за три месяца. И главное, не отвертишься, даже если сказать, что кровью харкаешь, — он пару раз пробовал.
Несмотря на то что сегодня дело касалось его собственного брата, Гарри никак не мог избавиться от хронических симптомов. В предчувствии торжественных клятв его сводила судорога — обеты верности его никогда не убеждали, — а при мысли о марципановых розочках на свадебном торте к горлу неудержимо подкатывала тошнота.
Тело невыносимо зудело, Гарри уже жалел, что надел такие тесные брюки. А что, если взять и свалить в самый ответственный момент? Многое бы он отдал за то, чтобы поскорее добраться до своего флигеля и переодеться. Родители ему этого, конечно, никогда не простят, но тем не менее он не горит желанием лицезреть, как Ричард надевает обручальное кольцо на пальчик новоиспеченной женушки.
Вообще-то Сара была ничего — милая лондонская девочка с истинно английским именем и, пожалуй, самыми белоснежными зубами и светлыми волосами, которые ему приходилось видеть. И все же Гарри никак не мог взять в толк, почему обязательно нужно жениться. Жили бы себе вместе на здоровье. Неужели одного раза ему мало? Гарри было пятнадцать, когда Ричард повел под венец Бронте, свою первую жену. Бракосочетание проходило в городском соборе — все честь по чести, с органом, волынкой и последующим застольем с копченым лососем. Казалось, после одного этого можно было уяснить, что за чушь собачья эти свадьбы. Дым коромыслом, а прожили всего десять лет.
А главное, прямо как принц Чарльз и леди Диана, наобещали друг другу с три короба, Бога приплели, если ему память не изменяет. И чего им только не надарили — от кастрюльки с таймером для варки яиц до водяного матраса! А через пятнадцать лет все по второму заходу, только с новым кольцом и новой невестой. Попробуй тут удержаться от скептицизма.
Он пощупал у себя под мышкой, не проступил ли пот сквозь пиджак. Похоже, проступил. Улучив момент, он скосил глаза. Пиджак был ровного шоколадного оттенка — то, что надо. Насколько можно было судить, оранжевая рубашка с рюшами пока держалась молодцом, но, увы, темное пятно под мышкой, бесспорно, имело место быть. Гарри осторожно поднял руку, как курица крыло. Так и есть — пятно. Предательский след, как любила выражаться его матушка.
