Броди снова опустился на колени рядом с Донной, а дети сгрудились, словно ища утешения друг у друга.
— Бубба, все будет хорошо, ведь правда? — спросила пятилетняя Кэти у брата, который выглядел на год-два старше.
Бубба потер кровоточащую царапину на переносице и обратил на младших сестер серьезный взгляд.
Этот взгляд был очень хорошо знаком Броди. Кажется, совсем недавно и он был старшим братом, чувствующим на своих плечах все бремя ответственности. Наблюдая сейчас за детьми, Броди не мог не признать, что Бубба принял на себя заботу с привычным достоинством мужчины.
Он уже не впервые сталкивается с тяжелой утратой, этот ребенок. И всем им придется снова посмотреть ей в лицо. Семьи, которую они надеялись назвать родной, больше нет. В целом мире эти три маленьких существа могут рассчитывать лишь друг на друга.
Шесть недель спустя
— Ма-ам! Пап! Пора закалывать жирного тельца. Ваша блудная дочь вернулась! — Миранда Роббинс-Сайкс коленом толкнула входную дверь родительского дома. Та распахнулась и с треском ударилась о пустые крючки вешалки на стене прихожей — точно так, как много лет назад, когда Миранда вихрем влетала в дом после школы.
Она закрыла глаза и вдохнула пряный аромат старого дерева и лаванды. Улыбаясь, бросила сумочку и небольшой чемодан. Снова закрыла глаза и вздохнула. Наконец-то дома.
Миранда встряхнула темными волосами и резко обернулась, заметив какое-то движение справа от себя.
— Мам?
И ахнула от удивления, встретившись глазами с собственным отражением в зеркале. Долгий путь из Талсы определенно оставил по себе недобрую память. Кто бы сейчас догадался, что это утомленное дорогой лицо когда-то принадлежало принцессе скаутов округа Камерон, королеве ежегодного родео Затерянной Реки и первой вице-мисс Техас?
Миранда тыльной стороной ладони смахнула шелковистые пряди со лба и скорчила гримасу своему отражению. Те дни длинных волос и больших надежд казались теперь такими же далекими, как и ее детство в этом доме. Даже ее громадные зеленые глаза, в которых словно светилась вся мудрость мира, казалось, принадлежали какой-то чужой, малознакомой женщине.
Она вернулась на Затерянную Реку, чтобы лицом к лицу встретиться со своим прошлым и заставить его — прошлое, мысленно подчеркнула она, — отдать ей свободу и позволить самостоятельно выбирать себе будущее.
Она снова взглянула в зеркало, отвела глаза, а потом решительно направила взгляд на ту женщину, в которую превратилась за прошедший год.
— Миранда Джин Роббинс-Сайкс, ты самая настоящая лгунья.
Она попыталась пригладить гриву растрепанных непослушных волос, что обрамляли лицо, спадая на загорелые плечи. Подтянув пояс джинсов — сейчас они сидели плотнее, чем даже две недели назад, — она добавила:
— Ты приехала вовсе не затем, чтобы встретиться с прошлым. Ты приехала, чтобы встретиться с ним.
Прищурив один глаз, как дуэлянт, оценивающий обидчика, она стиснула губы в тонкую жесткую линию.
— Тебе со всем этим никогда не справиться, малышка, если ты сию же минуту не признаешь, что приехала посмотреть Броди Сайксу прямо в глаза и сказать ему, что ваш брак пришел…
Конец. Это слово звонко и ясно прозвучало в голове у Миранды, но она так и не сумела заставить себя произнести его вслух. Она вдохнула знакомые домашние запахи и опустила глаза на домотканый половик под ногами. Миранда пыталась признать это, пусть молча, но признать, переступив через пульсирующую внутри тупую настойчивую боль. Она приехала сюда, чтобы официально подтвердить то, что уже доказал ей целый год одиночества и самобичевания, — их браку конец.
Собственно, конец ему пришел в тот самый день, когда она узнала, что не может дать Броди то, чего он хотел больше всего на свете, — его собственного ребенка. Ладонь Миранды заскользила по легкой хлопчатобумажной майке и замерла на прохладной пряжке от ремня. Прошло столько времени, а жестокая правда по-прежнему терзает ее, как будто в животе поворачивается нож хладнокровного убийцы.
Когда они узнали о ее бесплодии, она надеялась, что им с Броди удастся как-то преодолеть это. Ведь у них же была любовь.
Но за тот год, которого хватило, чтобы их отношения зашли в тупик и не оставили ей иного выхода, кроме бегства, она поняла, что Броди Сайксу не свойственно держаться за руки, чтобы как-то выстоять вместе. Это просто-напросто не в его натуре.
Сейчас она понимала, что должна была догадаться об этом раньше. Таким Броди сделала жизнь, и он никогда не пытался изобразить из себя кого-то другого. В свое время Броди взял на себя ответственность за младшего брата, затем с той же решимостью освоил фермерское искусство и основал первоклассное скотоводческое хозяйство, а позже бросил все силы на борьбу с ее бесплодием.
Книги, врачи, процедуры, лекарства. Броди был беспощадно-настойчив в своем желании иметь ребенка. И каждая новая неудача становилась очередным кирпичиком в стремительно растущей между ними стене. Некогда бурная страсть, разгоравшаяся от одного только взгляда, превратилась теперь в нечто до стерильности расчетливое. Их долгие беседы о мечтах, надеждах и совместном будущем постепенно сузились до обсуждений медицинской статистики, шансов на успех или очередного исследования. Несколько недель до ее отъезда они вообще почти не разговаривали. А Броди все упорствовал. Еще одна новая теория, еще одно мнение специалиста…
Миранда горько покачала головой. Какая ирония! То, что она больше всего любила в Броди, — его неукротимая дикая страстность, его бычье упрямство, даже его чуть ли не рабская преданность — и разрушило их брак.
Развод. Само это слово камнем давило ей на сердце.
Она нашла адвоката… или, скорее, адвокат ее нашел. Конрад Хармон Третий был поверенным в Далласе, но часто приезжал по делам в Талсу. Как-то раз одним промозглым дождливым утром, в кафе, где она работала весь год официанткой, молодой юрист угостил ее кофе и она поделилась с ним своими проблемами.
Он сочувственно потрепал Миранду по руке, вытер ей слезы и пообещал бесплатно заняться ее разводом, если только она поручится, что муж не станет препятствовать. Как только она получит согласие Броди, жернова юридической мельницы придут в движение. И пусть эти жернова превратят в пыль ее сердце, она все равно уверена, что поступает правильно. Броди получит свободу.
Тогда через двадцать лет ей не придется с тоской гадать, не презирает ли ее любимый за то, что она лишила его счастья отцовства, которое ему с легкостью могла бы подарить любая другая женщина. Тогда он сможет найти ту, что будет любить его и даст ему детей.
