— Ты совсем замерзла, детка, — пробормотал он и сжал ее руку.
— Я это заметила, и я вам не детка. Пойдемте.
Не обращать внимания на тепло и силу его руки было затруднительно. Уже больше года она не общалась с мужчинами и успела забыть, каким крепким может быть мужское пожатие. И горячим. А иногда нежным...
— Держитесь ко мне поближе, — предупредила она, вывела его из коровника и плотно закрыла дверь. Иначе нанесет снега, пока она будет ходить за лампой, чтобы закончить дойку.
До дома было всего несколько шагов, но она умудрилась наткнуться на окружавшую сад живую изгородь из боярышника и чуть не упала, прежде чем нашла калитку. Потом втащила гостя на дорожку, отряхнула снег с сапог и толкнула дверь.
— Входите, быстро, разденетесь внутри, — крикнула она, заглушая лай собак в кухне.
Он переступил порог, скинул пальто и туфли в небольшой прихожей и последовал за хозяйкой в кухню.
Их встретил шквал радостного лая. Джемайма наклонилась и машинально погладила собак.
— Привет, девочки. Поздоровайтесь с гостем.
Те пронеслись мимо и бросились на мужчину. Он попятился, наступил на что-то, чуть не упал и выругался.
— Джесс, Нудл, лежать! Какая невоспитанность! Стойте смирно, сейчас будет свет, — обратилась она к нему, потянулась за фонарем, включила его.
Незнакомец прижался к стене в углу среди веников и свисающих с полки собачьих ошейников, закрывая рукой пах и отбиваясь от наскакивающих на него собак.
— Ребята, что с вами, черт возьми? Дались вам мои гениталии! — бормотал он сквозь стиснутые зубы, отгоняя Нудл, которая так и норовила вцепиться ему в ногу. Очень похожая на швабру, на которую опирался гость, она прыгала на него, оскалив зубы, шелковистые пряди густой кремовой шерсти колыхались как спутанные спагетти.
— Простите, ради бога. — Джемайма сдержала смех и похлопала себя по ноге. — Нудл, иди ко мне, дорогая. Прекрати! — Собака подчинилась, без тени раскаяния на морде. Загнанный в угол бедняга выпрямился, посмотрел на Джемайму. Та не могла понять, что означает выражение на его лице, и посветила ему в лицо фонарем. Он отвернулся, прикрывая рукой глаза.
— Что вы теперь затеяли? Хотите меня ослепить? — возмутился он.
— Простите, — повторила она неискренне. Прежде чем опустить фонарь, она успела увидеть достаточно, чтобы сердце у нее забилось и повело себя совсем глупо.
Глаза у него оказались потрясающие — темно-синие, почти черные, кожа белая, брови темные, вразлет. Сейчас эти глаза метали молнии. Волосы густые, растрепанные ветром, они придавали ему особенно привлекательный, мальчишеский вид, а рот, если не изрыгает ругательств...
Она обвела фонарем комнату, нашла керосиновую лампу и спички, потом целую вечность пыталась ее разжечь, пока гость стоял в ее обшарпанной кухне, кипя от злости, которая ощущалась почти физически.
Слава богу, здесь темно, думала Джемайма. При свете керосиновой лампы помещение будет выглядеть уютно и романтично — может, она и сама покажется покрасивее и не такой уж деревенщиной, хотя вряд ли. Ей наконец удалось поджечь фитиль, она подрезала его и надела стеклянный абажур. Пламя вспыхнуло и выровнялось. Держа лампу на весу, она взглянула на гостя.
— Вы такая маленькая, — обвиняющим тоном произнес тот, словно это был недостаток, от которого она и не пыталась избавиться.
— Уж извините, какая есть, хотя, как говорится, мал золотник, да дорог, — парировала девушка, стараясь сладить с бьющимся сердцем. — Идите в гостиную и звоните в службу эвакуации, пока погода не ухудшилась настолько, что они вообще не смогут приехать. — Она подала ему лампу и подтолкнула к двери гостиной. — Телефон там.
— Где я нахожусь? Я должен объяснить, как сюда добраться.
Она встретилась с ним глазами и поняла, что сейчас ей будет неловко. Когда она меняла название, это казалось так смешно, но сейчас...
— Ферма «Гадкий утенок», — сообщила она и с вызовом вздернула подбородок.
— Гадкий... хорошо, — кивнул он, с шумом выдохнув. Веселые искорки зажглись в его глазах цвета полночного неба, но, к его чести, он сдержался. И вдруг выпалил: — Постойте, вас зовут Джемайма!
Она вздохнула и выпрямилась во весь свой рост — ровно пять футов.
— Верно, — подтвердила она, ожидая объяснений. Его губы дрогнули, но объяснять он ничего не стал.
— Приятно познакомиться, Джемайма, — произнес он с учтивым, слегка насмешливым поклоном. — Сэмюел Бредли. К вашим услугам.
— Я думала, это я к вашим, — сухо отозвалась она. Его губы изогнулись в улыбке, от которой ее сердце подскочило в груди.
— Вы мне действительно помогли, и я вам очень благодарен. Пойду звонить.
Она проводила его в гостиную и направилась в кухню. При свете фонаря налила в чайник воды, поставила на плиту.
Говорил он по телефону на повышенных тонах. Похоже, ничего не выйдет. За окном бушевала метель. В луче фонаря было видно, что снег теперь валил крупными хлопьями. Непогода их точно отрежет от остального мира. Она сложила грязную посуду в мойку и пустила горячую воду. Нужно потратить несколько часов, чтобы все перемыть, но днем нет времени, а к вечеру она валится с ног от усталости.
Сэм появился в кухне с выражением отвращения на лице и со стуком поставил лампу на стол. Пламя вспыхнуло и чуть не погасло.
— Проблемы? — мягко спросила Джемайма, хотя и знала ответ заранее.
— Приехать они не могут, — прорычал он. — Их одолели звонками, до завтра они ничего не смогут сделать. — Он глянул на часы — плоский золотой кружок на кожаном ремешке, — простые и элегантные. С какой стати она разглядывает? — Не возражаете, если я позвоню родственникам, к которым еду? Они меня ждут, и я не хочу, чтобы они волновались.
— Конечно, пожалуйста. Можете остаться ночевать, если хотите.
— О, это ни к чему. Уверен, я смогу дойти до них пешком. Должно быть, здесь недалеко.
— В такую погоду? — Джемайма направила луч фонаря в окно, и Сэм чертыхнулся. Все время ругается. Явно из тех, кто любит, чтобы все шло, как он хочет. Такому фермерство противопоказано, мысленно вздохнула она. У нее на руках тридцать коров, которых придется доить вручную, не говоря уже о телятах, их нужно покормить, а еще натаскать воды, собрать яйца из-под кур... В общем, ее ждет сущий ад, и начнется он очень скоро.
— Я им позвоню, — пробормотал он и зашагал в гостиную, прихватив лампу.
— Привет, дед, это Сэм. Слушай, я тут попал в небольшую переделку. Машина застряла в снегу у фермы «Гадкий утенок». Это далеко от вас? Пешком дойти можно?
— «Гадкий утенок»? О-о, это всего лишь...
— «Гадкий утенок»? — послышался голос бабушки. — Дай-ка мне трубку. Привет, Сэм.
