Когда Блэр возвращалась к столику, из кухни ровным строем выплыл весь штат официантов. Метрдотель нес на подносе огромный торт с зажженными свечами. Восемнадцать. Восемнадцатая — на счастье.
О боже!
Зло постукивая каблуками своих остроносых туфель, Блэр гневно взглянула на отца. Зачем он устроил этот спектакль, ведь день рождения у нее только через три недели!
Повара и официанты окружили стол и запели:
— Happy Birhtday To You! С днем рожденья тебя!
Блэр крепко сжала руку Нейта.
— Скажи, чтобы они заткнулись, — прошипела она.
Но Нейт сидел и улыбался как дурак. Сбитая с толку Блэр — это зрелище невиданное, а потому приятное. Ему, Нейту, еще ни разу не удавалось довести ее до такого состояния.
Зато мистер Уолдорф сжалился над дочерью. Увидев, что она расстроена, он быстро свернул песню:
— Ты мартышка, мартышка, ты малышка моя.
Официанты вежливо захлопали и быстренько удалились.
— Прости, что поздравляю тебя раньше времени, — сконфуженно проговорил мистер Уолдорф. — Но я сегодня улетаю, а семнадцатилетие — дата серьезная. Надеюсь, ты не обиделась?
Не обиделась! Кому понравится, когда тебя во всеуслышание называют мартышкой!
Блэр молча задула свечи и стала рассматривать торт: марципановые туфельки на шпильках шагали по Пятой авеню из сахарной ваты — мимо карамельного магазинчика Генри Бенделя.
— Моей любимой моднице, коллекционирующей туфельки, — восторженно сказал мистер Уолдорф и, достав из-под стола припрятанную коробку в подарочной упаковке, вручил ее Блэр.
Блэр потрясла коробку. О, не было сомнений! Она узнала этот родной до боли гулкий стук… Блэр вскрыла упаковку. На крышке коробки было написано: «Маноло Бланик». Затаив дыхание, Блэр сняла крышку. Там лежали очаровательные мягкие кожаные туфельки без каблучков. Trеs fabulous.
— Из Парижа, — пояснил мистер Уолдорф. — Выпущено всего несколько сотен пар. Ты будешь единственной обладательницей таких туфелек во всем Нью-Йорке.
— Они такие лапочки! — воскликнула Блэр.
Она встала и подошла к отцу, чтобы обнять его. За это можно все простить, даже публичное распевание песенки про мартышку. Туфельки были как нельзя кстати: она наденет их вечером дома, и они с Нейтом займутся любовью. Спасибо, дорогой папочка!
Ступеньки музея искусств на службе у влюбленных
— Давай пройдем к дальнему столику, — предложила Серена.
Она и Дэн пришли в кафе-мороженое «Серен-дипити» на Восточной 60-й улице. Почти все столики были заняты: не кафе, а сплошной детский сад. Дети пищали, капризничали, официантки просто сбились с ног, разнося длинные хот-доги, горячий шоколад и гигантские порции мороженого.
Вообще-то Дэн предпочел бы что-то более романтическое, чем кафе-мороженое. Где тихо и полумрак, где можно взяться за руки и спокойно поговорить, не отвлекаясь на окрики обезумевших родителей, которым никак не удается усмирить своих непоседливых ангелят, по уши измазанных мороженым.
Зачем Серена привела его сюда? Может, ей действительно хотелось отведать мороженого, и только? И никаких романтических планов на вечер?
— Правда, здесь здорово? — воодушевилась Серена. — В детстве нас с Эриком приводили сюда раз в неделю. Мы обожали мятное мороженое. — Серена взяла в руки меню. — Представляешь, оно тут есть!
Дэн улыбнулся и убрал со лба лохматую темную челку. По правде говоря, с Сереной ему везде хорошо.
Дэн жил с отцом, занудным интеллектуалом, редактором мало кому известного альманаха поэтов-битников. Его младшая сестра Дженни училась в девятом классе школы «Констанс Биллар». В этой же школе училась и Серена. Семья Дэна жила в огромной старой квартире 40-х годов в северной части Вест-Сайда. Сколько Дэн себя помнил, в их доме ни разу не было ремонта. Единственный, кто хоть мало-мальски занимался уборкой, был огромный кот Маркс — большой специалист по ловле и поеданию тараканов.
УСерены же родители были богатые. Они участвовали во всевозможных попечительских фондах города. И снимали огромный пентхаус, обустроенный модным дизайнером, окна которого выходили на Метрополитен-музей и Центральный парк. Серена привыкла, что в их доме всегда была прислуга и повар, в любую минуту она могла попросить испечь для нее пирог или сварить капуччино.
Так, Дэн жил в Вест-Сайде, а Серена в Ист-Сайде. Стоит ли говорить, что это означает? Но возникает вопрос: зачем Серене сдался Дэн?
Они познакомились случайно. Несколько недель назад Ванесса Абрамс пригласила Серену, свою одноклассницу, и Дэна сняться в ее любительском фильме. У Серены ничего не получилось, и Дэн уже решил, что им не суждено больше увидеться. Но потом они как-то случайно столкнулись в баре в Бруклине. Обменялись телефонами, пару раз созванивались и даже мимолетно встречались. Сегодня было их первое настоящее свидание.
Серена вернулась в Нью-Йорк месяц назад, после того как ее выгнали из Гановерской школы-пансиона, что находится в штате Нью-Хэмпшир. Она так увлеклась своими летними победами, что пропустила первую неделю занятий. Но в «Констанс Биллар» проявили снисходительность, а вот подруги нет.
А как поначалу она радовалась своему возвращению! Но даже самая близкая подруга Блэр проигнорировала ее. Серена мучилась догадками: что произошло, почему подруги так переменились к ней? Что такого она им сделала? И хотя она не отрицала, что вела себя как плохая девочка, кутила и гуляла напропалую, что, в безудержном веселье путешествуя по Европе, совсем забыла о своих друзьях, лишь изредка посылая им открытки и то лишь для того, чтобы расписать во всех красках, как шикарно она проводит время, она не заслуживала подобного обращения.
Да, она кошка, которая бродит, где вздумается и когда вздумается. И все-таки поддержка друзей ей была просто необходима. И вот в Нью-Йорке у нее не осталось ни одной подруги. А тут подвернулся Дэн. Она была очень этому рада. К тому же дружить с человеком не своего круга, что может быть интереснее!
Дэн смотрел в синие глаза Серены и не верил своему счастью. Он был влюблен в нее еще с девятого класса. И вот спустя два с половиной года у них, может быть, что-нибудь получится.
— Давай закажем самые большие порции, — предложила Серена. — Съедим по половине, а потом поменяемся.
Она заказала тройную порцию мятного мороженого со сливочной помадкой, а Дэн — кофейно-банановое. Для него съедобным было лишь то, что содержало кофе. Или табак…
— Что читаешь? Интересно? — спросила Серена, указав на книжку в мягкой обложке, торчащую из кармана его пальто.
Это была пьеса Жан-Поля Сартра «Выхода нет», про чудиков в чистилище.
