С последними ударами колокола она подошла к калитке. Навстречу ей торопились одетые в черное старушки-прихожанки. Шустрой стайкой они просочились в церковные врата, и двор опустел.
Франческа постояла в наступившей внезапно тишине, потом сунула под мышку сумку и зашагала в сторону набережной, туда, где сверкало голубизной море.
Когда Франческа спустилась к берегу, его пологий каменистый склон еще покрывала тень. Пробираться по мшистым камням было нелегко, но девушка хорошо знала дорогу.
Когда перед глазами Франчески открылись белый песчаный пляж и ласково поблескивающее под солнцем море, сердце ее забилось сильнее. Здесь было ее тайное убежище, сюда приходила она, чтобы насладиться недолгим покоем.
Девушка спрыгнула на песок, разулась и зажмурилась от удовольствия, чувствуя, как нежный песок обтекает ступни. Солнечные блики сверкали на мелкой ряби волн, теплый соленый воздух ласкал кожу.
Быстро раздевшись, она аккуратно сложила одежду стопкой и сверху поставила сандалии. Скрестив руки на обнаженной груди, Франческа медленно пошла к воде.
Море, солнце, прозрачная голубизна теплой воды – все это было ее. Засмеявшись от охватившей ее радости, девушка побежала навстречу волне.
С вершины утеса, невидимый с берега, наблюдал за ней Винченцо Монделло. Лежа на покрытом колючей травой камне, он жадно всматривался в морскую гладь, ища глазами место, откуда вынырнет девушка. Вот она нащупала ногами отмель и стала по пояс в воде, радостно приветствуя плещущие на нее волны. Длинные темные волосы намокшими прядями облепили ей плечи и грудь. Наконец она выбежала на берег, подняв тучу брызг, а он медленно перевернулся на спину и, заслонив рукавом от солнца глаза, мысленно представил себе картину, которую только что увидел.
Эта девушка была сущим ребенком, невинным, не знающим стыда, естественным в своей прелести, как море, как небо. Ничего прекраснее Винченцо не видел за всю свою жизнь.
Ему становилось не под силу справляться с зовом плоти; глядя, как она бежит вдоль берега, он чувствовал, что его терпению приходит конец. Долгие годы ожидания его измотали.
«Франческа», – прошептал он, исходя мутной истомой. Ее образ сгущался в его воспаленном мозгу, она принадлежала ему, он властвовал над ней, ее красота и сама ее душа были в его руках.
Франческа не спеша одевалась, позволяя теплому бризу высушить соленую влагу на коже. Где-то поблизости крикнула чайка – значит, возвращаются с лова рыбаки и ей пора домой. Она быстро кончила одеваться и, подойдя к прибрежным скалам, бросила прощальный взгляд на свое убежище. Теперь оно уже не казалось таким манящим. Мысль о доме отравляла даже самое лучшее в ее жизни. Застегнув сандалии, она повесила сумку на шею и стала подыматься по каменистой тропе на дорогу.
С тяжелым сердцем одолев подъем, Франческа оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что ничей взгляд не проник в ее тайну, и побрела в сторону селения навстречу еще одному тяжелому и тоскливому дню.
И только Энцо Монделло провожал ее глазами.
Стоя над берегом, Винченцо Монделло мог охватить взглядом обширные земли, принадлежащие его семейству.
Склон горы, на которой разместилась Митанова, прорезала узкая полоса дороги, а по обеим сторонам ее вилась виноградная лоза, достояние клана Монделло. Укрытые утесом от холодных ветров с Адриатики, теснились белые лачуги, а выше по склону опять росли виноградники. Ему нравилось бродить глазами по этим просторам, сознавать, что эта земля принадлежит ему, и мечтать о том, чтобы стать ее полновластным хозяином.
Но, подымаясь по извилистой тропе, ведущей к дому, он с тоской вспомнил о предстоящем дне, полном утомительного труда под немилосердными лучами солнца, грубые шутки и гогот поденщиков. Он вспомнил острый запах пота, смешанный с тяжелым запахом земли, оскомину от кислого винограда, вспомнил про непроходящую боль в спине, про изрезанные ладони.
В жизни все было не так, как в мечтах. Ничего тут ему не принадлежало. Он был средним братом и в свои двадцать два года не владел ничем.
Подходя к дому, он увидел во дворе старшего брата Джованни. Он запивал чашку кофе стаканом вина и громко хрустел сухарем.
– А, Энцо! Где это ты пропадал? – издали закричал ему брат, смахивая со стола крошки. – Вместо того, чтобы шляться невесть где, давно бы уж был на винограднике!
Энцо передернул плечами от отвращения: от брата разило перегаром, он не просыхал со вчерашнего вечера.
– И ночью тебя не видать было! – Джованни больно шлепнул Энцо по спине. – Ступай скорехонько переоденься и за дело. Повкалываешь маленько, у тебя снизу зуд-то и оттянет! – Он загоготал и выплеснул остатки вина на землю.
– Моча, а не вино. – Он сплюнул в красную лужицу у ног. – Моча и есть. А Вадала думает, хорошей лозой разжился. Ха-ха! – Джованни опять вспомнил про брата. – Чего стоишь столбом, Энцо! Сказано – ступай работай!
Он отвернулся, крикнул в дом, чтобы ему принесли еще кофе, и, не дожидаясь, сам пошел на кухню.
Энцо постоял, глядя, как братец исчезает в полумраке дома, послушал его пьяную ругань, и лицо его перекосилось от ненависти.
– Свинья! – сплюнул он и пошел переодеваться.
День уже приближался к полудню, было не по-весеннему жарко. Когда позвали обедать, Энцо успел насквозь промокнуть от пота, кожа на его мускулистых руках потемнела от загара. Кончики пальцев кровоточили, и он высасывал кровь из порезов, чтобы не получить заражение.
Взяв куртку, Энцо подошел к старшему и сказал ему несколько слов. Из-за жары обеденный перерыв должен был затянуться надолго, и ему хотелось провести это время у себя в комнате, где никто не помешает думать о Франческе.
Дорога была не из приятных. Зной донимал все сильнее, и запах собственного пота сделался Энцо нестерпимым. Во дворе младший брат Джузеппе, сидя на крыльце, мыл к обеду виноград.
– Энцо, гляди, что я достал в деревне! – Беппе протянул ему кисточку винограда и засмеялся.
Энцо рассеянно улыбнулся. Голова его была занята мыслями о Франческе.
– Молодец, Беппе, – бросил он на ходу. – Вымой как следует, ладно?
Беппе в ответ рассмеялся еще звонче.
– Уже вымыл, Энцо, посмотри!
В тот момент, как Энцо нагнулся, чтобы взглянуть на виноград, сзади подошел Джованни и с силой пнул брата ногой в спину. Виноградная гроздь выпала из его рук. Беппе кинулся собирать рассыпавшиеся в пыли виноградины.
Энцо поднялся на ноги.
– Джованни… – начал было он и сразу осекся. Джованни уже не было во дворе. Его раздражало общество младшего брата: у восемнадцатилетнего Беппе, красивого, хотя щупловатого юноши, был разум шестилетнего ребенка.
