Он отвел свой взгляд от ее лица и переступил порог; в комнате повисла напряженная тишина. Лейси не могла отвести от него глаз. Он предстал перед ней как герой ее грез – высокий, темноволосый, неотразимо прекрасный. Поношенные джинсы плотно обтягивали его крепкие бедра и длинные мускулистые ноги. Он был без рубашки, и она увидела пунцовый шрам, зигзагом тянувшийся от широкого бронзового плеча через всю грудь. Кто-то пырнул его ножом.
Его красивое лицо поражало смелостью и какой-то пугающей беззаботностью, в задумчивом взгляде читалась опытность, отчего она почувствовала себя взрослой и сексуальной, хотя ей едва исполнилось шестнадцать.
– Джонни Миднайт, – нараспев произнес он как бы невзначай своим низким, приятным, не лишенным особой элегантности голосом, будто переступил порог гостиной поместья Дугласа. Вместе с тем краешком глаза он следил за ее отцом. В этом взгляде было что-то от хищного зверя. – Я ваш новый сосед.
– Лейси… Лейси Миллер, – запинаясь, произнесла она. Ей нравилась его грубость в сочетании с изяществом манер; нравилась его пылкая мужественность.
Миднайт ухмыльнулся.
– Я тебя знаю. Ты у нас в школе пела на конкурсе самодеятельности и получила первый приз.
Он заметил ее.
Она тоже его знала.
А какая девчонка его не знала!..
У него был братишка, который умер еще совсем малышом; и никчемный отец, пивший горькую и вылетавший с любой работы, во всех своих бедах обвиняя боссов, беспрерывно доставал сына. Миднайт в школе был футбольной звездой. Пару раз он улыбался ей, когда она совсем впала в уныние после бегства матери.
Он окончил школу прошлым летом, и после его ухода школа стала будто меньше, пустее. Ей нравилось смотреть, как он дефилирует по коридору, на голову выше сверстников, с тремя смазливыми девчонками, буквально висящими на нем. За Джонни закрепилась репутация отличного парня, не знающего страха и столь крутого, что известные хулиганы побаивались связываться с ним. Он дружил с Дж. К. Камероном. Они были два сапога пара. Камерон тоже слыл настоящим парнем и был такой же бешеный и симпатичный, как Джонни.
Говорили, что после школы они оба взялись за ум. Она слышала, что Дж. К. пошел в гостиничный бизнес, а Джонни будто бы мечтает о колледже, а пока ходит в вечернюю школу и работает на трех работах по нескольку часов, чтобы заработать на жизнь и учебу. По слухам, он проводил уикэнды в сказочном поместье Дугласа: смотрел за садом, бассейном да еще за близнецами Дугласа в придачу. Ей это было известно, потому что ее отец тоже вкалывал на Дугласа: он служил ночным сторожем в одном из его ближайших магазинов.
С высоты своей славы, которая шла по пятам за Джонни в этом бедовом квартале, он никогда не снисходил до того, чтобы взглянуть на Лейси так, как сейчас, но, впервые взглянув ей в глаза взглядом восхищенного мужчины, он с лихвой наверстал упущенное время.
Еще со школьной скамьи за ним ходила слава сердцееда, ей это было известно, и тем не менее, когда он взглянул на нее своими черными как угольки глазами, она почувствовала, как все в ней переворачивается, – именно так, она мечтала, должен на нее взглянуть настоящий принц.
И поэтому, когда он протянул ей загорелую жилистую руку, Лейси ухватилась за нее, хотя ни разу в жизни не прикасалась ни к одному мальчишке в присутствии отца. С дрожью почувствовала она, как пальцы Джонни сплетаются с ее пальцами. Затем крепкая рука притянула ее, словно он уже распростер над ней свое покровительство.
– Правда, все в порядке, Тростиночка? – шепотом спросил он.
Лейси кивнула. Она невольно опустила свои густые ресницы и как маленькая девочка уставилась на свои сандалии.
Она почувствовала прикосновение мозолистого пальца к своему подбородку, а затем он ласково смахнул слезинку у нее со щеки.
Джонни сжал губы и повернулся к ее отцу. Голос его был устрашающе спокойный.
– Если ты еще раз тронешь ее, если она еще раз будет плакать из-за тебя, я убью тебя, как пить дать убью.
– К-какое ты имеешь право вламываться сюда, шпана? Это частный дом. Есть законы…
У Джонни задергался уголок рта.
– Ах так! – Он сделал угрожающий шаг в сторону старика.
Тот потянулся было к телефону, но Миднайт оказался проворнее. Быстрая как молния рука вырвала телефон вместе со шнуром из розетки и швырнула аппарат Лейсиному отцу. Миднайт пристально посмотрел в глаза Миллеру. Взгляд его был холоден как сталь.
Миллер отступил к задней стене.
– Она не стоит того, парень. Она блудная – как и ее мать.
– Неправда, – прошептала Лейси, и глаза ее вновь наполнились слезами.
Миднайт внимательно посмотрел на ее побледневшее лицо; он еще ближе подтянул ее к своей крепкой, теплой груди.
– Не расстраивайся…
Не сознавая, что делает, она обвила его рукой за талию.
– Неправда, – с дрожью в голосе повторила она.
– Да, я верю. – Он погладил ее по волосам и посмотрел на Миллера поверх ее головы. – Чтоб больше пальцем к ней не прикасался, заруби себе на носу!
И тем же бархатным голосом, который она уже полюбила, Джонни добавил ей на ухо:
– Пусть только попробует еще раз на тебя руку поднять или хотя бы напугать. Сразу скажи мне. Ясно?
Она перевела взгляд с Джонни на отца и затем снова посмотрела на суровое темное лицо Джонни. Она чувствовала в нем силу и решительность.
Лейси проглотила комок в горле и кивнула головой.
Да, ей не надо было объяснять, кто такой Миднайт. Он страха не ведает. Он даже ее отца не боится, как все другие мальчишки, и он сумеет защитить то, во что верит. Должно быть, она все же почувствовала, что эта удивительная сила может обернуться всесокрушающим шквалом и поэтому встреча с этим человеком может сулить массу неприятностей. Но сейчас она была во власти нахлынувших на нее безумных грез. И в центре их был этот пылающий гневом и удивительно ласковый принц из гетто.
Как и ее мать, Лейси была одержима романтическими мечтаниями, которые помогали ей неколебимо верить в то, что рано или поздно ей удастся освободиться от мерзостей окружающего мира.
С внезапно просветлевшим лицом Лейси посмотрела – на Миднайта. Твердый взгляд его черных глаз перехватил ее взгляд, и сердце ее бешено забилось. Он бессознательно прижал ее к себе. Смущенная нахлынувшими на нее сложными чувствами, она улыбнулась ему робкой, доверчивой улыбкой, положила ладонь на его горячую грудь и почувствовала, как под ней яростно колотится его сердце.
На какой-то миг он вдруг стал одновременно покорным и беспокойным. Потом вдруг его начало трясти так же, как ее.
Его руки еще крепче обняли ее осиную талию. Губы сжались в тонкую линию.
