Фэйф бегло просмотрела остальные документы: кредитные карточки, читательский билет публичной библиотеки Остина, потрепанный от времени и частого использования, регистрационное свидетельство избирателя. И… О Господи!
– Вы один из техасских рейнджеров?
– Был им раньше.
Мрачный тон мужчины заставил Фэйф внимательно посмотреть на него. Его глаза словно подернулись пеленой, как будто он забыл, где находится, и пытался найти что-то, запрятанное глубоко внутри его.
Как профессиональный репортер, она должна была задать этому человеку дюжину вопросов, вызванных его ответом и странным видом, но она была не в Канзас-Сити и больше не работала на «Стар». Каким бы ни было его прошлое, оно принадлежало ему и ее не интересовало.
Итак, Фэйф убедилась в правдивости его слов. «Почему это меня не удивляет?» – с горечью спросила она себя.
Далтон еще раз пристально взглянул на нее.
– Вы действительно думали, что посылаете письмо кому-то другому? – Он снова помахал перед ней конвертом.
Она горько рассмеялась.
– По-моему, это очевидно.
Далтон нахмурился.
– Как он выглядел, этот другой Макшейн? Фэйф с сомнением уставилась на него, не зная, стоит ли развивать эту тему. Он знал. Он знал абсолютно все. Записка, которую Далтон держал в руке, не содержала ни одного неясного слова, ни одного двусмысленного намека. Она писала, ослепнув от ненависти и презрения к человеку, который пытался очистить свою совесть, откупившись от нее. Но ведь ее отношения с тем, кто выдавал себя за Далтона Макшейна, ни для кого не были тайной. Ту Оукс – маленький провинциальный городок, где вся жизнь проходит на виду. Половина его жителей знала, что какой-то никчемный бродяга сделал Фэйф Хиллман ребенка, а другая половина слышала об этом. Что менялось от того, что об этом узнал еще один человек?
Но менялось многое. Очень многое.
Фэйф гордо выпрямилась и потянулась за письмом.
– Отдайте его мне. – Она выхватила конверт из руки Далтона. – Недоразумение исчерпано, теперь вы можете идти.
Он постоял еще несколько секунд, не отрывая от нее взгляда стальных серых глаз. Когда она встретилась с ним взглядом, ярость, не оставлявшая его последние два дня, казалось, испарилась. Далтон пожал плечами.
– Хорошо. Я ухожу.
Он повернулся и вышел.
Фэйф так и осталась стоять, тяжело опираясь руками на край стола. Ее внезапно охватила противная слабость, колени дрожали.
Он скрывался под чужим именем. Человек, нежно соблазнивший ее и помогший пройти весь ужас первых дней после смерти ее отца. Человек, потрудившийся сказать ей, что женат, лишь собираясь навсегда покинуть город. Он не оставил ей даже своего настоящего имени – в этом она уже не сомневалась. Великолепное окончание истории ее собственной глупости.
Ее возлюбленный вернулся в Ту Оукс три месяца спустя, чтобы извиниться перед Фэйф за то, что использовал ее, но не за то, что сразу не сказал о жене. К тому времени Фэйф уже знала, что беременна от него, и чувствовала себя обязанной сообщить об этом отцу ребенка. Новость его буквально потрясла. Он покинул город так быстро, что пыль после его отъезда не могла улечься целую неделю.
При расставании Фэйф заверила своего напуганного будущим отцовством ковбоя, что ей от него ничего не нужно. Но, должно быть, его мучили угрызения совести, так как через несколько дней она обнаружила в почтовом ящике банковский чек, подписанный им. Разъяренная и глубоко уязвленная, Фэйф порвала его в клочья и послала обратно, сопроводив короткой, но выразительной запиской. Послала, как выяснилось, не тому человеку.
Она с такой силой надавила на крышку стола, что костяшки пальцев побелели.
Фэйф стиснула зубы, чтобы не закричать от клокотавшей в ней ярости. Она уже и так дала городу достаточно поводов для сплетен. Совсем не обязательно, чтобы проходящие мимо редакции люди слышали, как издательница местной газеты вопит словно сумасшедшая.
«Не кричи. Ничего не бей. Ничего не бросай! – приказала она себе. – Этим ничего не исправишь».
Глупо так расстраиваться из-за еще одного удара судьбы. Что с того, что герой ее неудачного романа лгал? Это лишь капля в море лжи, окружавшем ее. Да, он оставил ее с разбитым сердцем, сделал всеобщим посмешищем, но в то же время помог справиться с горем, с худшими днями жизни после смерти отца, и подарил ей ребенка. За это она могла бы благодарить его. Могла бы.
Пока не подумала, какое же имя ей нужно будет поставить в свидетельстве о рождении ребенка в графе «Отец».
– Будь он проклят, – процедила она сквозь зубы. – Будь он проклят! – повторила в полный голос.
«Нет, я не закричу, – сказала себе Фэйф, – не буду крушить все подряд, чтобы дать выход накопившемуся гневу». Фэйф Хиллман не делает подобных вещей, и все об этом знают. Она спокойная, уравновешенная женщина, которая с успехом преодолевает трудности, встречавшиеся на пути. Она не жалеет и не оправдывает себя. Все вокруг так говорят и восхищаются ею. Она смело бросает вызов всем бедам и напастям и тому, что некоторые назовут унижением, и идет по жизни с гордо поднятой головой. Жители Ту Оукс всегда хвалили ее за эти качества и за ровный характер. Фэйф Хиллман никогда не выходит из себя!
– Будь он проклят!
И тут что-то внутри ее взорвалось. Все усилия остаться спокойной оказались напрасными. В приступе нахлынувшей ярости она схватила нераспечатанную посылку со стола и изо всех сил швырнула ее.
Картонная коробка, находившаяся внутри посылки, ударилась о дверь фотолаборатории. От удара крышка коробки отскочила. За долю секунды мир Фэйф Хиллман разлетелся на тысячу кусков. В буквальном смысле этого слова!
Далтон Макшейн стоял в холле старого «Космополитен-отеля», расположенного напротив редакции местной газеты, и пытался избавиться от образа мягкой и ранимой женщины, неожиданно тронувшего его заледеневшее сердце.
Вдруг прогремел взрыв такой силы, что выбило стекла в окнах отеля, выходящих на площадь. Взрывная волна опрокинула его на стойку портье. Перед глазами Далтона пронеслась уже виденная им подобная картина, возвращая его в прошлое. От сковавшего тело и сознание ужаса ему стало трудно дышать.
Тогда, четыре года назад, тоже была весна. Эми уже должна была уйти на работу, но в то утро недомогание было сильнее, чем обычно. Она осталась понежиться в постели, а Далтон направился в булочную за сухим печеньем, которое во время беременности стало основным завтраком Эми.
Он успел вывести мотоцикл из гаража и выехать за ворота, когда раздался мощный взрыв. В одно мгновение взлетело на воздух все, что он любил и ради чего жил. Еще секунду назад у него были семья и дом, и вот их поглотило бушующее пламя…
