Невыносимо хочется содрать эту ухмылку с его лица, и мне это почти удается!
Почти…
— Так надо выбирать, на какой член в первый раз прыгать, малая. Тогда и разочарований будет поменьше.
Скотина.
Я уже открываю рот, чтобы высказать все, что он заслужил, но дверь в этот момент распахивается, и возвращается мой отец. Они с Максом усаживаются за стол, обсуждая какие-то рабочие моменты, а мне ничего не остается, как сесть на двухместный диванчик у стены, разглядывая живопись на стенах.
Спокойствие, только спокойствие. Пусть этот распушивший хвост кобелина думает, что ему хочется, мне совершенно плевать. Я получила, что хотела, а эта встреча — лишь досадное недоразумение на пути к моей трехмесячной свободе. Я так долго упрашивала отца об этом, что даже Орлов не посмеет испортить мне этот день. Осталось просто подождать, когда папа закончит здесь рабочие вопросы, а затем мы пойдем к его новому партнеру.
И я больше никогда не увижу эту наглую рожу с «первым попавшимся» членом! Пусть засунет его себе в…
— И последнее, Максим. Касательно моей личной просьбы, — отец на секунду оборачивается на меня, и лишь поэтому я начинаю вникать в разговор, — ты же знаешь, доверяя тебе филиал, я не собираюсь вмешиваться в твою работу, и личное распоряжение кадрами. Всего одна небольшая просьба — возьми на пару месяцев в помощницы своей секретарше мою Аврору.
Что?!
— Нет! — кричу, не задумываясь, и оба мужчины синхронно смотрят на меня.
— Простите, — немедленно смущаюсь, и пытаюсь быстро-быстро исправить недоразумение, — пап, слушай, я тут просто подумала… Может, это слишком поспешное решение? Я ведь закончила всего один курс, и еще рано поручать мне такую серьезное должность.
— Стоп. — Говорит отец «тем самым» редким строгим тоном, и я вытягиваюсь в струнку, — Ави, не ты ли мне весь семестр жужжала, как хочешь хоть немного вырваться из семейной опеки, и пожить отдельно? Ты же умоляла меня об этой должности, и что в итоге?
— Да просто… — я поднимаю голову, и, уворачиваясь от строгого вопросительного взгляда отца натыкаюсь на другой — смеющийся и издевающийся.
— Все в порядке, Влад Андреевич, — говорит Максим, и я снова закипаю под его улыбкой, — молодые девушки весьма поспешны в своих решениях, и никогда точно не знаешь, что у них на уме.
Вот ведь… Подонок!
Он что, думает, это я из-за него?! Что из-за нашего перепихона я не смогу работать?! Да я все сделаю так, что отец будет мной гордиться, и мне не помешают намеки и ухмылочки одного наглого самоуверенного козла!
— Я не передумала! — опять кричу громче, чем следовало бы, — я просто… Переспросила. Но раз отец уверен во мне — то я с удовольствием буду работать вместе с Максимом Олеговичем.
— На Максима Олеговича, — мягко поправляет отец, и мне приходится кивнуть, отчего у моего нового босса уголки губ откровенно разъезжаются в стороны.
Мужчины отворачиваются, обговаривая последние детали, а я прикрываю глаза, и мысленно продумываю, в каких позах и за какие интимные места я бы подвесила над кипящим котлом «Максима Олеговича».
Глава 4
Аврора
Вечером этого же дня, перепрыгивая через разбросанные вещи, я пытаюсь впихнуть в один чемодан невпихуемое, и ужасно злюсь оттого, что не получается.
Я даже пару раз прыгаю на саквояже, но молния упорно не поддается. Да что ж такое!
— Ави, чем тебе успел насолить чемодан, раз ты решила побить его перед самым отъездом? — смеется мама, заглядывая в комнату, и я разочарованно стону прямо в мягкую коричневую обивку.
— Просто бесит все! Ничего не влезает…
На самом деле, бесит меня вовсе не чемодан и сборы, а один наглый козел, которому я собственнолично подписалась таскать кофе ближайшие пару месяцев. Но об этом знать маме абсолютно не обязательно, поэтому упорно делаю вид, что злюсь именно на вещи.
— Ты все не так делаешь, — оценивающе произносит мама, и оборачивается к приоткрытой двери, — мальчишки, а ну сюда!
Топот ног, сталкивание лбами, ругань сквозь зубы — и вот на пороге моей комнаты уже трое «мужиков», отличающихся друг от друга только ростом. Да уж, как на подбор — единственная дочь в блондинку маму, а остальные трое целиком и полностью в отца. Мама иногда смеется, что в случае с мальчишками она вообще только мимо проходила, настолько в них нет ничего от нее.
— Помогите сестре закрыть чемодан, — спокойно командует мама, и я еле успеваю уйти с «линии огня».
Старший Кирилл немедленно садится у замка, оттягивая «собачку» вниз, средний Тимур тянет крышку с другого бока, а младший Мишка с разбегу плюхается на саквояж — и Кир, наконец, может застегнуть молнию.
— Готово! — в один голос кричат мальчишки, и довольно смотрят на нас.
На шум в комнату заглядывает отец, и закатывает глаза на учиненный бардак.
— Ужин готов.
Парни немедленно срываются с места, а мама спешит вслед за ними, чтобы успеть положить все по тарелкам. Так заведено в моей семье — готовит поесть чаще всего папа или я, а раскладывает мама. После еды посуду в посудомойку тоже убираем мы — папа шутит, что мы не можем себе позволить подпускать туда маму, иначе техника не выдержит ее красоты, и умрет смертью храбрых.
Мне всегда нравится наблюдать за шутками у родителей и той нежностью, с которой отец смотрит на маму. Для меня они — эталон в отношениях, хоть кому-то покажется странной мамина бесхозяйственность, но у них в этом полная гармония.
— Ну что, Хвостик, готова пожить одна? — папа осторожно проходит, стараясь не наступить ни на одну из моих кофт, и садится рядом.
Я смотрю немного исподлобья, «папиным взглядом», и тот тут же улыбается на это.
— Я справлюсь, — обиженно фырчу я.
— Я знаю. Но это не повод перестать мне волноваться.
— Па, мне уже девятнадцать…
— Не сыпь мне соль на раны своим возрастом, — смеется отец, и тянется, чтобы поцеловать мой лоб, — запомни, для меня ты всегда будешь моей малышкой, Ави. Что бы ни случилось — мы с мамой всегда рядом и поможем тебе. А ты уж постарайся не сильно дуться на это.
Я шмыгаю носом ныряя папе под руку, и тихонько, чтобы больше никто не слышал:
— Я люблю вас.
Да, такие у нас с папой отношения. Даже с мамой я не настолько близка, и почти никогда не говорю ей о своих чувствах. Но отец и я словно на одной волне, и иногда мне просто физически необходимо признаться ему в этом.
— Я знаю, Хвостик. Знаю.
На следующее утро, ровно в пять, мы готовы выезжать в соседний город. Там папа снял мне квартиру недалеко от офиса, и решил самолично доставить меня туда сегодня. Мы немного скомкано прощаемся с родными, братья сжимают меня так, что крошатся ребра, а мама тихонько плачет, пока сильная рука отца прижимает ее к себе.
— Ты будто сына на войну отправляешь. — Шутит папа, вытирая дорожки слез, — ну не волнуйся ты так, Бель… Выберемся как-нибудь к дочери на выходных.
— Правда?
— Обещаю тебе.
Я обнимаю маму, и ныряю в теплый салон автомобиля. Утром еще прохладно, и папа специально прогрел машину, чтоб было комфортнее. Доезжаем мы за каких-то три часа, из которых почти все время я сплю на заднем сиденье. И потому, когда машина тормозит у офиса вместо жилого дома, вид у меня не самый презентабельный.
— Пап, а мы что, не сразу в квартиру?
— Нет, сперва на работу. Хочу перекинуться парой слов с Орловым, а заодно отдать твои документы в отдел кадров, чтоб завтра ты могла выйти на службу.
— А можно я не пойду?
Папа оборачивается, и смеется, глядя на мои помятые обивкой щеки.
— Нет, Хвостик, не можно. Понадобится пара твоих подписей, да и представить тебя нужно.
В общем, когда я с трудом вылезаю из автомобиля, выгляжу так, словно меня кто-то пожевал, и выплюнул. Удобный спортивный костюм примялся, волосы растрепаны, а лицо без макияжа мне самой казалось детским, и совсем не красивым. Остается одна надежда — что к Орлову отец пойдем один, а меня оставит в отделе кадров.
