Разум отключается ещё до того, как вода реки плотной стеной отрезает меня от кислорода…
* * *
Как горячо. Так жарко. И больно. Разлепила глаза и в истерике захожусь. Девятый раз. У меня не вышло в девятый раз! Рядом шевелится кто-то. С огромным трудом поворачиваю голову и вижу Климова. В груди всё пустеет. Успел. Он снова успел. От него никуда не скрыться. Технологии его глаза. Все, что имеет камеру, экран подвластно ему. Современный колдун и отрава моей жизни. Ненавижу его. За предательство его ненавижу! За то, что играл со мной, как с куклой. За то, что не нужна ему ненавижу. Через меня к отцу пробился, чтобы работать на такое же чудовище, как и он сам. Теперь его полгорода боиться. У него связи есть везде. Правая рука моего отца. Его тень. Он и сам словно Тень. Его никогда не слышно, не видно. Пока сам о себе не даст знать. Я слышу запах его тела, но не вижу его самого.
Поднимаю руку, чтобы лица его коснуться, хотя бы коснуться, пока он спит… не получается. Рука падает мне на живот, а сознание уплывает вдаль…
* * *
Я то проваливалась в забытье, то меня выбрасывало оттуда словно пробку из бутылки. То жарко, то холодно. То голодная, как волк, то тошнит, а выворачивать нечем. И всегда чувствую его руку на лбу. Чувствую, как в рот мне гору таблеток пихает или вкалывает что-то. Но сегодня я очнулась в вполне нормальном состоянии. Только уши заложило, и в туалет хотелось зверски.
Села на кровати и огляделась… Я в отеле? Почему не в больнице? Номер не из дешёвых. Шторы на окнах плотные, но свет между портьерами глаза режет. На углу кровати стоит кресло с его сумкой и вещами. Справа шкаф и тумба с таблетками.
Поворачиваю голову на бок, и её простреливает сильная боль. Слишком резко. Но я одна в комнате. Это и опечалило, и обрадовало, и что больше не знаю. Попыталась встать, но слабость не дала сделать это с первого раза. Кое-как добралась до смежной комнаты и уселась на унитаз.
Я хорошо помню тот день, когда впервые задумалась о суициде. Тогда мне жизнь показалось переполненной болью. Для отца я кусок мяса. Для любимого «предмет достижения цели». Я была уничтожена. Убита. Да и не изменилось ничего с тех пор. Наглоталась снотворного, но Климов успел увезти в больницу. Меня откачали, промыли, а он всё время стоял в стороне и молчал, скользил своим безразличным взглядом по персоналу, мне. Тем же вечером отец сломал мне руку за статью в газете, которая опозорила его имя из-за меня. Я хотела привлечь внимание Данила. Хотела… много чего хотела, но поняла, что им обоим на меня плевать. Что в моей жизни нет никого, кому я была бы нужна. И я стала искать Смерть на каждом шагу. Даже сидя на унитазе и опустошая мочевой пузырь, я шарила глазами по ванной комнате в поисках хоть чего-нибудь полезного, но Климов даже зубную щетку отсюда вынес. Ублюдок. А в последний раз у меня почти получилось. Я все посчитала! Водка и кокс должны были вырубить меня, а вода утопить, но Климов опять успел!
Ненавижу его! Ненавижу! Каждый раз он рядом! Каждый день его рожу вижу! Ненавижу его! Потому что не могу разлюбить, не могу! Больно его видеть, слышать, чувствовать, а теперь он лишил последней возможности освободиться от этого ада.
Нажала смыв, вытирая слёзы с лица, и пошла в комнату за вещами, но видимо слишком резко встала. Голова вдруг закружилась, в ушах зазвенело, в глазах потемнело и тело отказалось меня слушаться, но прежде чем я упала, его крепкие руки поймали меня ещё до того, как я ударилась бы головой о пол.
* * *
Проснулась от просто умопомрачительного запаха еды. Что-то жареное и сочное точно. Разлепила глаза и уставилась на столик с завтраком. Рот сразу наполнился слюной, а желудок скрутило в судороге. Мазнула взглядом по комнате. Сидит в кресле, в телефон уткнулся свой. Наверное, отцу докладывает где я и что со мной. Стало жутко от предположения, что со мной будет на этот раз.
Села в кровати, придерживая одеяло на груди и свесив одну ногу на пол, и пододвинула столик к себе. Бекон, яичница, кофе. Ммм. Сейчас сдохну от голода. Принялась за еду, не обращая внимание на истукана в кресле. Он сильно изменился. В тот же день, когда признался что соврал мне, стал совершенно другим. Всегда молчит, говорит лишь по делу и стал носить пальто с капюшоном. В нём он действительно походил на Смерть. Раньше он был другим. Раньше часто шептал мне как любит меня. Говорил как я прекрасна. Оказалось врал!
— Мне нужны вещи. Что-нибудь удобное и тёплое.
Молча пнул ко мне бумажный пакет, который стоял у его ноги, а я не заметила. Потом посмотрю, что там. Сейчас меня интересовала еда, но всё съесть не смогла. Осталась половина. Ну и ладно. Подняла пакет, пошарилась. Всё светлое. Мерзость.
— Выйди.
Достала какой-то свитер, а он не шевелится.
— Я сказала выйди!
Ублюдок лишь на меня исподлобья посмотрел и усмехнулся.
— Что я там не видел?
Это больно резануло, но на ум сразу пришла фраза из старого сериала.
— Вот и вспоминай по памяти, урод! Потом дрочить будешь…
Переборщила. С места сорвался, колено на кровать поставил и надо мной навис, за лицо взяв.
— Только попроб…
Специально больно поцеловал, наказывал, кусая мне губы, а я за запястье его взяла и ногтями в кожу впилась. Знаю, как это действует на него, отклик не заставил себя долго ждать. Прервал поцелуй и судорожно вдохнул воздух, глаза прикрыв. Как он красив сейчас был… Но мне нужна возможность оказаться подальше от него, иначе стану умолять о большем, не сдержусь. Отскочила на пол с другой стороны кровати и, намеренно показывая презрение, губы вытерла.
— Не прикасайся ко мне, придурок…
Расхохотался, сотовый свой с полу поднимая.
— А то папочки расскажешь?
Что-то не так с ним. Три года молчал, слова не вытянешь, а тут дерзить начал?
— Вилку тебе в глаз воткну! Убирайся, сволочь!
Всё равно улыбается, с ног до головы меня осмотрел, а затем скривился, будто что-то кислое съел. Хотелось кричать, что не заслужила подобного, и ударить его, чтобы челюсть ему сломать, но могла только стоять и смотреть как уходит в другую комнату. Выдохнула с болью в груди. Не могу так больше. Не могу.
Схватила пакет и в ванную убежала. Под душем ревела тихо, чтобы не слышно было, хотя от кого прячусь? Ему всё равно! Я никому не нужна, а через неделю стану подстилкой того самого Захарова. Пять лет назад в городе мент из Петра появился. Сам президент ему звание повышал до маршала и медали вручал. Два года в ментовке отработал а потом в бизнес подался. Сперва мелочи скупал, а потом резко по крупному играть начал. Быстро для отца конкурентом сильным стал. А год назад на чёрном рынке появился. Видимо отец, подложив меня, надеялся с Захаровым контакт наладить. Шлюхой его сделать хотел, потому что девственность-то я свою мрази подарила и цена мне теперь копейки. Зато рядом с ним теперь хакер первоклассный, а рядом со мной палач и мучитель персональный, чтобы помнила, что все люди продажные и алчные, и что самое противное — отец прав.
Из ванной вышла в халате, а пакет с собой притащила назад. Чего я с ним таскаюсь? Всё в его любимом белом цвете, а меня воротит аж.
— Оденься. К тебе гости.
От неожиданности вздрогнула, и на него посмотрела.
— Кто?
Усмехается.
— Увидишь.
Увидишь. Придурок. Оделась, вышла и замера на выходе. Какого… Помяни чёрта, он тут как тут. В кресле напротив балкона сидел мужчина, наверное, арабской или смешанной нации. Он был хорош собой. Высокий, такого же телосложения как и Данил, и движения у него тоже были хищными, выверенными, словно готов вот-вот кинутся в атаку.
— Антон Ахметович. Чем обязана?
Огляделась вокруг. Шесть здоровиков в тёмных одеждах и с каменными лицами. Не нравится мне это.
— Поговорить хочу, зайка.
Его манера поведения была расслабленной, но будто вот-вот взорвётся, стоит сделать неверный шаг. В голове мысль проскочила: а может, он? Может, хоть он сможет добить меня?
Села напротив него в кресло и руки на подлокотники положила.
