— Это что такое, нахрен, было? Кто эта шмакодявка? — парень держался из последних сил, чтобы не броситься на поиски мелкой фурии.
— Так это же Женя — подруга моя, — невинно произнесла сестра, и спокойно ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Никита подскочил, когда на его плечо упала чья — то рука. В сознание блондина ворвалась музыка, которая играла в его караоке. Вокруг веселился народ, а рука уже успела исчезнуть.
— Привет, друг! — перед ним на диван плюхнулся Богдан, — чего за загруз?
— А тебя каким ветром надуло? — грубо ответил Никита. — Ты же, вроде, в Египте отдыхаешь с Олесей.
— Ой, бля… — Богдан сжал в руках бокал с водой, — не напоминай, а?
Такое заявление крайне удивило блондина. Богдан встречался с Олесей с тех времен, когда ещё мамонты живы были, и собирался создать с ней новую ячейку общества. Даже когда они познакомились на учебе в Англии, Богдан ни на минуту не сомневался в своей возлюбленной, а она верно дожидалась его в России.
— Не понял, чё стряслось? — резко спросил Кит.
— Да, Кит, млять. Как это? — в голосе друга начала проскакивать горечь. Он замолчал и опустил глаза на пол.
— Ну давай, выкладывай. Легче станет. Я же не чужой человек.
— Да кто про чужого — то говорит? Короче, изменила она мне. Когда я в Англии был. А тут мы ужинали в отеле, и к ней этот гандон яйца подкатил. Типа, Леська, привет. Может, повторим то, что было? Она аж в лице поменялась. Смерть и то симпатичнее в тот момент бы выглядела.
Богдан опять замолчал, и погрузился в свои мысли.
— Слушай, ну может это не то, чем показалось?
— Серьезно? — с сарказмом спросил Богдан, и скривил губы в гримасе отвращения. — Конечно, блядь, не тем. Но как — то фраза: “Ну да, я тогда соблазнилась, и не сдержалась”, очень точно, блядь, отражает истинную суть, — последнюю часть речи Богдан уже орал во всю глотку.
— Пш, остынь, Богд. Я просто уточнил.
Никита был в ступоре. Олеся безумно любила Богдана — это было видно каждому. Неужели можно так мастерски притворяться? Он ещё раз поразился коварству женского пола. Его тоже не раз пытались одурачить, и затянуть в кабалу отношений, но он в этом плане был непоколебим.
Шею парня нежно обхватили женские ручки, и томный женский голос начал шептать на ухо.
— Привет, котик, давно не виделись. Сладкий, может сегодня ко мне поедем? Я соскучилась по твоему дружку.
— Привет, Мила. Извини, сегодня никак, — осторожно убрал руки со своей шеи Кит, и повернулся к девушке.
Никиту самого удивил его отказ. Он никогда раньше не отказывался от ничего не значащей встречи, желательно в постели, и, желательно, без продолжения. Нет, он не был бабником. И у него не было за спиной вереницы женщин. В конце концов, он свой конец не на помойке нашел.
Просто старался иногда разряжаться, у него даже долгое время была одна любовница для таких целей. Но, Дана не так давно укатила искать своё счастье.
— Ну почему? Ты не знаешь, от чего отказываешься, — промурлыкала Мила, и села к нему на колени.
— О, я как раз таки знаю, — пробормотал Никита. Ему начинало надоедать навязчивое внимание, и он попытался снова намекнуть, что сегодня он не заинтересован в подобном. — Мил, у меня у друга трагедия. Давай ты исчезнешь, так же как и появилась. Без меня.
— Ну ты и подонок, — выплюнула девушка, и ушла в сторону другого столика.
— Ну что, Богдан? Будем запивать твою драму? — ухмыльнулся Никита. — Да ты чё, Ник? Я же не пью, — начал отнекиваться друг.
— Это ты с Олесей не пил, а сейчас ты свободен…
4
Женя уже битый час сидела на кухне семьи Калининых. Она не могла заснуть, и всё время прокручивала события дня. Где она так согрешила? За что её наказывают?
После прослушивания возвращаться домой не хотелось, и она позвонила Насте, и вывалила на неё все свои проблемы. Вот такая она эгоистка. И это притом, что у Насти своих забот хватает. И стажировка в журнале, и неразбериха с поклонниками, и контры с родителями. Настя с Никитой уже полгода как съехали на свою квартиру. Из-за неусыпного контроля дяди Лени и тети Марины, брат с сестрой чувствовали себя как в золотой клетке — это, по словам Насти. И чтобы перестать мозолить друг другу глаза и мозг, молодая часть семьи собрала свои пожитки и умотала от родительской опеки.
И вот сейчас, на этой самой кухне, в душе Жени творилось настоящее землетрясение. Поджилки тряслись, руки потряхивало с силой шесть баллов по шкале Рихтера. Барная стойка отражала весь спектр чувств, которые застыли на милом личике. Чай уже давно не грел, а Евгения всё глубже погружалась в себя.
Перед мысленным взором начали мелькать картинки прошлого. Вот они ещё счастливая семья с достатком, с хорошей родительской работой, с любовью между мамой и папой. А вот уже мама сидит на кухне, и рыдает от безысходности. Ребенку, которому только исполнилось восемь лет сложно объяснить, что папа больше не любит маму, и что они решили не жить вместе. Но, нет — это не значит, что и Женю, папа тоже не любит. Любит, конечно же, просто теперь будет с ней реже видеться.
А потом папа уехал в другой город. Там встретил, по его словам, настоящую любовь. И их общение сошло на нет. Прошло уже двенадцать лет, а боль не прошла. Это сейчас Женя понимает, что и разлюбить можно, и уйти можно, не оглядываясь на ребенка. А тогда, на кухне, она не смыслила, что может сделать для самого родного человека, который сидел перед ней и захлебывался рыданиями.
И вот опять патовая ситуация с финансами. Маме сложно, она мотается с работы на работу, ещё и дома сидит за заказами. Женя её подвела. В который раз. Как ей выпутываться из этого всего?
На гладкую полированную темную столешницу закапали слезы. А она уж думала, что всё
