– Ладно, но Майя идёт с нами! – кричит Стас, многозначительно мне подмигивая.
– Пусти, недоумок, – вырываюсь из его рук и бросаюсь к скорчившемуся на полу Егору, над которым уже склонился растерянный Дима.
– Эй, мужик, ты чего? – Стас, наконец, замечает его состояние и тут же начинает озираться по сторонам.
– Поищи по карманам, может, таблетки найдёшь какие, – командую Диме и, пока тот на пару с братом суетливо осматривает скинутую на пол одежду, встаю на колени, заглядывая в бледнеющее лицо мужчины. – Что с тобой, Егор?! Ты меня слышишь?! Как тебе помочь?
– Май-й-йя... – выдыхает он, пытаясь перебороть отдышку и болезненно сжимая мою ладонь. Лихорадочный блеск его щенячьих глаз, кислотой опаляет мою совесть.
– Вызывайте "скорую"! – требовательно смотрю на парней и, не дожидаясь ответа, прижимаю пальцы к основанию его ладони, с тыльной стороны, в надежде прощупать пульс. Безрезультатно. Положив руки ему на грудь, выполняю череду быстрых и сильных нажатий. Ничего... чёрт, что ещё делают в таких случаях?!
– Совсем крышей тронулась?! Как мы, по-твоему, должны им всё объяснить? – вскидывается Дима. Я размыкаю губы, готовясь с криком высвободить рвущийся из груди ужас, но в последний момент он зажимает мне рот руками. – Тихо... тихо. Успокойся, нельзя привлекать внимание соседей. Не пойму как они музыку ещё терпят.
– Кира, брось ерундой страдать. Ему уже ничего не поможет, – грубо сжимает моё плечо Стас. – Лучше оденься и помоги здесь всё прибрать.
Его голос доносится откуда-то издалека, в то время как ударная волна апатии сдавливает мои глаза и уши. Невидящим взглядом упираюсь в кипенно-белое лицо, на котором жуткой гримасой скривились обескровленные губы. Их разбавленный шампанским вкус ещё играет на моём языке, провоцируя слепую ярость, и я вскакиваю, резко вырываясь из цепкого плена застывающей руки. Как он мог умереть?! Его ведь никто и пальцем не тронул! Разве может сердце крепкого, молодого ещё мужчины не выдержать нашего стандартного представления?! За два года это первый случай.
– Стас, брось мне платье, – требую, нервно оглядывая комнату в поисках своих туфель, пока Дима торопливо выливает остатки шампанского в кадку с искусственным фикусом.
– Блин, Стас, с тарой то, как быть? – озадачивается парень, вертя в руках бутылку и два бокала.
– Брось Кире в сумочку, скинем где-нибудь, подальше.
– А тело куда?
– Давайте на диван переложим, – предлагаю я, неловко натягивая пойманное платье. – Не по-людски его на полу оставлять. Утром хозяин должен зайти, он и обнаружит.
Мы всё ещё растеряно переглядываемся, стоя над бездыханным Егором. Никто из нас понятия не имеет, как нужно заметать следы, а шок, в купе с нарастающей паникой блокируют логическое мышление. Единственное, что сейчас всплывает в голове – почерпнутая из многочисленных фильмов необходимость стереть ото всюду свои отпечатки. Больше ничего.
– Кира, тебя кто-нибудь с ним здесь видел? – кряхтит Стас, поднимая на пару со своим братом тяжёлое тело.
– Вряд ли. Темно уже было, когда мы приехали. К тому же на мне парик. А вас?
– Тоже нет. Надеюсь...
Машинально складываю в аккуратную стопочку его рубашку и брюки. До сих пор не понимаю, почему я каждый раз должна доводить своих партнёров до раздевания. Стас считает, что мужчина со спущенными штанами медленнее соображает и потому охотней расстанется со своими кровными. Ему виднее.
После нашей уборки в квартире не остаётся ни пылинки, что совсем неудивительно. Каждый из нас протёр все поверхности минимум по два раза, а Дима даже зачем-то вымыл полы. Напоследок Стас обходит комнаты, проверяя, не затерялись ли где наши личные вещи, а мы с Димой оторопело сидим бок о бок у тела Егора.
– Нам это ещё аукнется, – потерянно шепчет парень. – Может в церковь сходить, исповедаться?
– Не мели чушь, – раздражённо одёргивает его входящий в этот момент брат. – Кто ж знал, что мужик этот сердечником окажется?! Если кто пронюхает, что мы к его смерти руку приложили, нам крышка. Посадят как миленьких, так что сопли подбери и хоть изредка думай, что несёшь!
– Думать надо было, когда ты нас в это всё впутывал. Я говорила, что лёгких денег не бывает.
– Умная самая? – толкает меня в плечо Стас. – Забыла из какого дерьма мы тебя вытащили?
– Лучше б мимо прошли, – виновато смотрю в застывшее лицо Егора, справедливо признавая, что в таком случае он бы сейчас был жив. На мне будто проклятье висит, притягивать сплошные беды.
– Пошли, давай, пока ещё что-то не стряслось. Дома хныкать будем, – тянет мою руку перепуганный Дима. Его кожа сплошь покрыта веснушками, будто он через сито загорал, а бледность лишь подчёркивает эту особенность, добавляя его внешности ребячества. Вылитый озорник Антошка, герой советского мультфильма. Я вдруг ловлю себя на мысли, что братья Майоровы, не настолько отмороженные, какими представлялись мне все эти два года. Да, они не самые добропорядочные парни, тем не менее, человеческая смерть им точно в диковинку.
* * *
Добравшись до моего двора, долго молчим. Стоим под бетонным козырьком подъезда, избегая встречаться взглядами. Если божественное правосудие всё-таки существует, то он сию минуту должен обрушиться на наши повинные головы. Хотя, расплата редко бывает мгновенной. Наверняка нам дадут отсрочку, чтобы мы осознали сполна всю чудовищность содеянного и тряслись от страха в ожидании кары, как загнанные в клетку крысы.
– Кира, ты хорошо подумала? – наконец подаёт голос Дима, прикуривая сигарету. – По-моему ночевать одной плохая идея.
– Решил закончить то, что другие не успели?
– Боюсь руки на себя наложишь, дура.
– А ты не бойся, – негромко прокашливаюсь, в надежде отвлечь его внимание от своего дрогнувшего голоса.
– Я бы не зарекался, – угрюмо бормочет Стас, пересчитывая отнятые у Егора деньги. – Говорят, самоубийцы бывшими не бывают. Вот, держи, Кира, твоя доля. Или уже не нужна?
– Не дождёшься, – выхватываю зажатые в вытянутой руке купюры и прячу их в сумочку, с неприязнью отмечая его издевательскую усмешку. Стас старше нас с Димой на три года и отличается от своего брата нездоровым цинизмом, граничащим с грубостью. Отношения у нас никогда особо не клеились, да и познакомились мы при обстоятельствах совсем не располагающих к взаимной симпатии. Тем не менее, глотки друг другу покамест не порвали, что уже само по себе великое достижение.
– Надумаешь сигануть с крыши – не забудь написать, куда бабки прячешь. Порадуй друга.
– Был бы другом – порадовала бы. А так, перебьёшься.
– Да хватит вам! – встревает Дима, взявший в привычку нас разнимать. – Накатим и по домам, мне с утра с отцом на дачу ехать
– Я не пью.
– Сегодня пьёшь, – упрямится Стас, вынимая из-за пазухи бутылку водки и три пластиковых стаканчика. – Не заставляй меня вливать это в тебя насильно. Ты знаешь, я могу.
Знаю, но стаканчик беру не поэтому. Мне нужно заглушить хоть чем-то свой страх, выкрутить на ноль все чувства, чтоб продержаться эту жуткую ночь. Завтра будет немного проще. Должно быть.
Водка весь день пролежавшая в бардачке Жигулей Стаса тёплая. И вкус у неё настолько противный, что я едва справляюсь с тошнотой, пытаясь её проглотить. Меня тут же перегибает от рефлекторного кашля, и Дима прижимает меня лицом к своей груди, гладя по голове, как ребёнка.
– Стас, ей достаточно. У нас даже закусить нечем.
– Не вмешивайся, я знаю как лучше. Давай сюда её стаканчик.
Он снова разливает спиртное, мне ровно на один глоток, а себе с братом чуть больше.
– Пей.
Во второй раз я, по крайней мере, знаю чего ожидать. Вместе с горьковатой, обжигающей жидкостью по телу разливается странная согревающая заторможенность. Она переполняет меня, стекая влажными дорожками по щекам. Я ещё продолжаю воспринимать действительность, но медленно теряю способность анализировать и как-либо влиять на происходящее, а мысли своей неповоротливостью напоминают рой мух, дружно увязнувших в сиропе.
