сосуществовал с классической музыкой. А из каждого уголка Невского проспекта можно услышать речь времен Пушкина и отборный мат.
А еще, никто и за всю жизнь не сможет обойти все достопримечательности этого города и его окрестностей.
Я знаю, о чем говорю.
Я пыталась.
Но весь этот замечательный вид и ностальгические мотивы моего разума портит абсолютно голый сосед.
Какой идиот планировал балконы так, чтобы твои причендалы мог увидеть любой желающий?
Я конечно не вижу всего, (да и не хочу), но часть упругого зада смотрит прямо на меня.
А еще кубики…
Это сколько надо проводить времени в зале, чтобы они стали такими вот рельефными, зовущими провести по ним пальцами...
Наверняка у такого красавчика имеется своя страничка в инсте, где множество жаждущих дам стирают в кровь пальцы. Сначала ставя лайки, а потом щекочут себе бобренка, представляя на месте мужей лицо и тело такого вот метросексуала.
Я конечно могу бить себя в грудь кулаком и громко кричать, что я не такая. Что внешняя красота для меня ничего не значит. Но как же приятно смотреть на ухоженного мужика, на умело сделанные татуировки, на чисто выбритый подбородок, а не эту, всеми любимую «У меня есть борода, я скажу тебе «да»». Даже эти его дебильные усики над губой не делают его задротом. Действительно жеребец самой чистокровной породы.
Он небрежным движением опирается на подоконник, демонстрируя, что мой взгляд замечен. Пленен и скоро будет сожжение ведьмы за порочные мысли.
Сосед выпускает струю дыма, разглядывая меня как зверушку.
Рядом с сестрой я всегда именно так и выглядела. При этом делала всегда все, чтобы не быть на нее похожей. Но порой бывали исключения.
Нам всегда нравились одни и те же герои фильмов, музыканты и… парни.
Но если в восемнадцать я соревновалась с сестрой за внимание, доказывая всем и самой себе, что ничуть не хуже длинноногой, во всем такой идеальной Барби, то сейчас я готова подать ей этого красавчика на блюде, обвязанного золотой ленточкой.
К черту мужиков. Любых мужиков.
Даже тех, кто взглядом слизывает сметану с моих сосков…
Отворачиваюсь, чтобы унять непозволительные фантазии давно не траханной жены, но слышу:
— Вы обе будете жить здесь?
Ну конечно. Самый важный вопрос. Главное, чтобы дырка доступная рядом была. А Милена именно такая. Всегда была. Но разве родителям докажешь, когда она приносила домой одни пятерки, а я доставляла неприятности?
— Разочарую вас, Камиль. Только я. Но уверена, что сестра согласится поселиться у вас на коленях.
Вхожу в комнату, как раз, когда Милена закрывает дверь в крохотную ванную.
Наверное, спроектированную для хоббитов и дополнительно протирает руки влажными салфетками.
— Как ты здесь собралась жить? Это же клоповник!
— Предлагаешь поселиться у твоего мужа?
— Ну уж нет, — пересекает она в комнату, выходит на балкон и застывает, судя по всему наткнувшись взглядом на одно и тоже мускулистое препятствие.
Сейчас на соседа польется очередная порция сиропа, от которой у меня уже сводит зубы.
Но, что удивительно, Милена возвращается тут же. Возмущенно тычет в стенку, за которой скорее всего и находится спальня небезызвестного персонажа женских грез.
— Мне он не нравится. Отвратительный. Наглый. Циничный хам. И даже его сексуальность не меняет дела, – высказывается сестра, пока я сажусь прямо на пол, чтобы разобрать чемодан. Пора делом заняться.
Тут единственный шкаф, но я так быстро убегала, что вещей успела забрать немного. В основном детские.
Застываю, когда в руке оказывается сшитый мною плюшевый заяц с выпученными глазами... Забыла его отдать Тихону. Хотя… Ему бы пора спать без всяких игрушек. Очевидно и без мамы некоторое время…
— Ты вообще, меня слушаешь? — врывается в разум возмущенный голос, и я смотрю на тонкие руки сестры, что жестами помогают что-то объяснить. Но сама сестра при этом мне не помогает. Хотя напросилась посмотреть со мной квартиру и подвезти именно за этим. – Тебе нельзя жить рядом с этим сексуально озабоченным маньяком.
— Это ты определила, исходя их двухминутного общения?
— Да ты видела, как он на меня пялился?
— Наверное, в ответ на твое голодное внимание. Проблемы в семейном гнездышке?
Не могу сдержать усмешки.
— Нет, — задирает она нос и открывает кухонный шкафчик, но морщась закрывает. – У нас с Аристархом всем прекрасно.
Насколько может быть прекрасным брак с разницей в тридцать пять лет, ну-ну.
— Слушай, тебе не пора? Я бы вещи разобрала, помылась и спать. Последняя неделя была очень сложной.
Ужасной, если честно. И меньше всего меня заботит, куда направлен член соседа.
— Рядом с ним жить нельзя, – решительно заявляет Милена, и я устало киваю. Ее не переспорить. Она будет до упора доказывать, что дважды два равняется пяти.
— Он просто мой сосед. При удачном раскладе мы даже видеться не будем, — усмехаюсь я на возмущение сестры, которую судя по всему сексмэн отверг.
— Да уж, — она оценивает мою застегнутую на все пуговицы рубашку, юбку в пол. Все как положено приличной замужней даме. — Но если он начнет приставать…
— Я тут же позвоню тебе, чтобы ты меня заменила на брачном ложе, — уже в наглую толкаю ее к двери.
— Тебе все шутки, а там между прочим через балкон можно перелезть.
— И сосед бы так и сделал, живи здесь ты, но я уже сказала ему, что придется довольствоваться только мной. Уверена, он лежит рыдает в подушку и пытается пережить эту трагедию.
— Ты же помнишь про суд насчет опеки через три месяца? Тебе нельзя косячить, — неожиданно серьезно говорит сестра, внимательно заглядывая мне в глаза. И вот в такие моменты я ее действительно люблю. Она может быть какой угодно ветряной, жадной до денег, завистливой. Но, не смотря на, обиды и склоки в прошлом, она всегда готова предложить помощь.
Я лезу к ней обниматься, но как обычно чувствую холодные похлопывания по спине. Такие же как получала от мамы вместе ласки.
— Не волнуйся. Он обратит на меня внимание, если только я останусь единственной женщиной на земле.
После ее ухода, рассматриваю обнаженную себя в небольшое зеркало в ванной.
Трудовые мозоли замужней жизни налицо.
Точно.
Такому кабелю нет никакого дела до соседки, которая пытается собрать себя после неудачного брака.
Успокоив себя этой мыслью, включаю воду, но звук такой, словно Фредди Крюгер решил
