- Ох…
Валентина Ивановна – наш главбух откладывает недоеденный пончик, и преображается: не полная пятидесятилетняя женщина передо мной, а главнокомандующий. Ленин на броненосце!
- Иди, иди девочка, задержи его, - властно приказывает мне генералиссимус бухгалтерских войск, и оборачивается к своим солдатам: - Девчата, а сейчас как я учила: папки скрыть. Наташа, «серую книгу» в шредер, да поживей! Оля, принимайся за бумаги по закупкам… а ты что стоишь? Иди!
И я иду. Хотелось бы домой, но ноги медленно, но, верно, несут меня в приемную – туда, где сидит в засаде опасный серый волк. Проверяющий.
Неправильный инспектор! Где дурацкий костюм не по размеру? Где хлопья перхоти и замызганные ботинки? И убогий коричневый портфель?!
Телефон вибрирует в моей руке, и я вздрагиваю. Останавливаюсь, и читаю сообщение от Владимира Андреевича, которого я лишь в мыслях называю Володей:
«Милая, еще раз прошу: отвлеки его. А если получится – спровадь. Любыми способами воспользуйся, но сделай, а с меня премия и ужин в лучшем ресторане».
Ужин. В ресторане, с Володей… это же мечта!
Возвращаюсь в приемную, полная решимости либо отвлечь этого наглеца, либо выгнать – все во имя свидания с лучшим мужчиной на Земле!
«Володя подарит мне роскошный букет, мы насладимся чудесным ужином, и он меня поцелует… конечно поцелует, - словно наяву передо мной встают мои тайные мечты. – А затем станет моим первым мужчиной. И единственным. Мужем!»
- Что за муть, зайка? Я выдержал ровно минуту этой презентации. Полнейшая хрень!
Словно из сладкого омута, выныриваю из своих мыслей, и моим глазам предстает полнейшее безобразие: этот, мать его, проверяющий листает мой ежедневник, который в столе лежал. И стол на замок был закрыт!
- Отдайте, - бросаюсь к мужчине, губы кусая от смущения – там ведь не только рабочие моменты.
Там личное!
- Такие красивые сердечки рисуешь, - хмыкает он, пряча за спину мой ежедневник. – Как твоя фамилия, зайка?
- Алена я, а не зайка. Отдайте немедленно!
- Фамилию назови, и отдам.
- Чернова Алена Игоревна.
- Держи, - Александр протягивает мне ежедневник, который я почти вырываю ез его рук. – «Чернова» тебе больше идет, чем «Васильева». А лет тебе сколько, девочка?
Прочитал, значит. Ну да, примеряла я фамилию Володи к своим имени-отчеству. Ребячество, знаю, но интересно же!
- Двадцать два. Почти. Еще кофе? Коньяк?
- Нет. Можешь продолжать рисовать в своем дневнике, или чем ты на работе занимаешься? А мне мое время дорого, так что ваш… хмм… Володя примет меня. Сейчас.
Александр резко поднимается с моего стула, и я понимаю – не удержу. Да я же этой махине на один зубок! Мизинцем ткнет – и я на пол повалюсь.
Но я пытаюсь: вцепляюсь в руку громилы, и ногтями себе помогаю.
Не побьет же меня проверяющий за пару царапин! Или побьет?
- Зайка, не испытывай мое терпение! Что за цирк? – рычит серый волк.
Теряюсь. Ну как его отвлечь?
- Давайте, я экскурсию вам проведу? – пищу я, не отпуская мужской руки. – Вы сначала посмотрите, что у нас и как, а потом и Владимир Андреевич освободится.
- Сейчас я войду в кабинет, и сам освобожу его от всех дел, - раздраженно бросает Александр, и ловко освобождается из моего смешного захвата.
Пара шагов, и он почти у двери.
Почти.
Что же делать? В голову приходит идея – старая, как мир. Этот метод я планировала на Володе испытать, но раз уж у нас скоро свидание – таких мер не потребуется. Хватаю бутылку воды с угла стола, открываю, и со всей силы нажимаю на пластик.
- Ах! – вскрикиваю, и мужчина оборачивается, едва успев взяться за ручку двери.
Смотрит на меня. И я смотрю. Сначала на мужчину, а затем опускаю взгляд на мокрую, ставшую прозрачной блузку. Прикрываю грудь руками в глупой попытке сохранить хоть каплю личного, и слышу тяжелые мужские шаги.
Ко мне.
Поднимаю взгляд на Александра, и понимаю – отвлекла.
Но какой ценой?!
Глава 4. Александр
Если не считать похмелья и стука в висках, партнёров, которые где-то потерялись и груза, что ребятам, возможно, придется тащить обратно - сегодня мой день.
Не так часто, девчонка, как в рекламе, вдруг опрокидывает на себя воду. Прозрачные струйки стекают по шее, тонкая кофта липнет к белой коже, где-то на фоне шумит прибой.
А нет, это журчит дурацкий настольный фонтан с пластмассовыми красными карпами. Выкину его к черту. Мне нравятся другие, такие, по фэн-шую, с тремя плоскими раковинами - это стильно.
- Какая я неаккуратная, - Алена всё ахает. Ладошкой похлопывает по груди, привлекая мой взгляд, - ещё и вода отравленная. То есть мертвая. Славик, продажник наш, набрал в артезианском источнике. Сказал, хорошо для цветов, - тараторит она и кивает на засохший кактус. - Но вдруг плохо для кожи? Вы мне не поможете? Что же делать? - Алена оттягивает мокрую блузку.
Складывает губы трубочкой.
И дует на грудь.
И я зависаю. Глаз не отрываю.
Чуть выше черных чашечек бюстгальтера, что виднеется в декольте. Чуть ниже ключиц. У нее там веснушки. Золотая россыпь разбежалась по фарфорово-чистой коже.
Шикарное зрелище.
Поднимаю взгляд к волосам.
Значит, натуральные. Рыжая грива, зелёные глаза, живи эта зайка в средневековье - ее сожгли бы на костре, темный народец был убежден, что подобную красоту лишь дьявол может даровать.
- Ты права. Вода отравлена, - подаюсь вперёд на пару шагов и хватаю ее кофту, тяну вверх, оголяя плоский живот. На нем замечаю ещё парочку симпатичных веснушек, залипаю, - давай быстрей снимай, пока не поранилась.
- Да-да, - бездумно соглашается она с моим озабоченным тоном и вздрагивает, когда я лапаю ее за грудь. - Погодите.
- Некогда, зайка, - наступаю, заставляя ее пятиться, пока она не бьётся спиной в стену. - Подумай, какой это риск для жизни. Отравленная вода.
- Ну, хватит, - она выставляет руку, ладонью упирается в мой пресс.
Машинально напрягаюсь, торс под тонкими пальчиками становится каменным.
Алена косится вниз, на свою руку. Одергивает ее, на светлой ткани остаётся слабый мокрый отпечаток ее пальцев.
- Всё? - с насмешкой смотрю на нее. - Не нужна больше помощь?
- Вы не так поняли, Александр.
Ей неуютно, я разве что в стену ее, полуголую, не вжимаю. Она пятится в бок, и я тоже, пока мы близко, она не видит мачты, что натягивает мои брюки. И вроде бы, ночь продуктивно провел. И приехал тоже по делам.
Не по этим.
Но природа берет своё.
- Да дайте же мне пройти, - она неуверенно укладывает ладошку на мою руку, пытается протиснуться, и выскальзывает. - Фух. Видите ли, у меня клаустрофобия.
Ну, разумеется.
Усмехаюсь, сую руки в карманы. Жду, пока улягутся беспорядки в штанах и разглядываю сертификаты в рамочках.
Васильев. В. А.
Стало быть, и есть директор, как я и думал, зайка по уши втрескалась в мужика, судя по тем писулькам, что в своей книжке строчит.
Детский сад какой-то.
- Зря вы не захотели смотреть презентацию, - ее голос чуть срывается, слышно стук каблучков, когда она переступает с ковра на пол.
Смотрю под ноги - ковер тоже стрёмный.
Шоркаю подошвой, про себя считаю секунды, в мыслях ее веснушки и кружевные края бюстгальтера, и надежда все никак не упадет.
- А читать чужие дневники, - она там, за спиной, задыхается от возмущения, - и вовсе невоспитанно.
Двадцать два года. Малолетка ещё. И после тех кривых сердечек в ежедневнике дурить ее рыжую голову проверками расхотелось.
Я не для этого приехал. Ее герой, что сейчас гасится от инспектора попал на крупную сумму, которой у него нет. И фирма теперь моя, со всеми потрохами, и рыжая зайка тоже.
Вот что мне надо донести до ее теленка.
Поправляю ширинку и разворачиваюсь.
Алена, потеряв бдительность, усаживается в свое кресло. Видит, что я иду к кабинету и вскакивает, роняет открытую бутылку, что пристроилась на краешке стола, и вода заливает ее юбку.
