– Три часа ночи, ты что сидишь?
– Тебя жду, – совершенно недоумевала я.
– Жена ночью обычно в кровати ждет, а не прячется в темноте.
– Здесь не темно, – вяло огрызнулась я. Видит бог, я была очень терпеливой сегодня! Поднялась и свечи гасить начала. – Может нужно было ноги раздвинуть и молча ожидать твоего королевского внимания?
– Лучше в позу собаки.
– А хвостом повилять? – я начинала злиться, а Вадим, кажется, забавляться. И возбуждаться. Это стало заметно.
– А у тебя есть хвост? – он игриво схватил меня за подол сорочки. Я не собиралась сдаваться и подхватывать настрой. Я обижена!
– Не покажу и вообще я спать.
– Поздно спать.
Вадим по-хозяйски притянул меня к себе и сдернул шелковую комбинацию, до боли агрессивно сжал бедра и в себя впечатал. Мягкие штаны не сковывали налитую плоть, давая в полной мере ощутить мощь и силу. Крепким и большим у Вадима было не только тело. Он усадил меня на широкую перегородку и впился в груди, покусывая соски.
– Ай! – шумно втянула воздух я. Было больно. Но он не среагировал, с какой-то отчаянной дикостью набрасываясь на мое тело. Словно видит впервые: изучает стремительно, покоряет без права на отказ, страстью хмельной опьяняет. Будто отберут, отнимут.
Вадим майку стянул и, отбросив, резко перевернул меня, ставя в пресловутую позу собаки. Я оказалась высоко – пристроиться сзади не так-то просто, – но все равно удивилась, когда широко ноги раздвинул и нежно языком промежность лизнул.
Вадим дразнил клитор и одновременно жестко трахал меня пальцами. Я обильно потекла, тихо постанывая, двигаясь в такт, подчиняясь его ритму, принимая в себя башенный напор. Мы уже не так часто меняли места для секса (редко, если быть откровенной), а зря. И пофиг, что коленкам больно!
– Стони громче, Мальвина… – горячо прошептал на ухо, но я сдерживалась, опасаясь, что дочь услышит. Вадим принял это по-своему: недостаточно остро, чтобы кричать. Надавил на затылок и бедра, прижал меня к крышке, распял буквально и жестким членом протаранил вход. Я была готова, но все равно ощутила вторжение резкой вспышкой боли. Вадим навалился на меня сверху, прижал мускулистым телом, расплющив груди.
Грубые, жесткие и резкие толчки, сильные пальцы на моих бедрах, а длинные волосы в крепком захвате. Вадим сегодня в принципе был агрессивен: не только в бизнесе, но и в сексе.
– Погладь меня, – рвано попросила, понимая, что для меня это слишком. Сзади я всегда очень остро чувствовала, как длинный ствол бьет в шейку матки.
Вадим только нарастил темп, не слыша меня, вбиваясь, как безумный. Я вцепилась одной рукой в деревянную крышку, другую просунула под живот, ниже, к клитору разбухшему. Каждое башенное движение толкало меня на пальцы, раздувая пламя, разожженное умелым языком.
Я не успела кончить; Вадим вонзился в последний раз и вытащил член, кончая мне на ягодицы и спину, словно метил и так свою территорию. Я предохранялась, но раз у него дикарское настроение, пускай.
Я собиралась пальчиками доработать, но муж снова резко перевернул меня и губами впился в самую сердцевину моей женственности. Дико и властно, и я улетела на небо секунд за двадцать максимум.
– А-аа… – теперь я стонала очень громко. Когда открыла глаза Вадим задумчивым взглядом блуждал по моему лицу.
– Что? – я была смущена тяжелым молчанием, даже ноги свела.
Он мотнул головой, чмокнул меня в коленку и в душ пошел. Когда я сама привела себя в порядок и пришла в спальню, Вадим уже спал. На животе, подушку в сторону отбросил, одеяло откинуто. Я осторожно села рядом, темные густые волосы сквозь пальцы пропустила. Вадим даже во сне напряженно хмурился. Я по бровям легонько провела, успокаивая, разглаживая.
– Что происходит с тобой? – тихо спросила. – Что мучает тебя…
Вадим
– Мы изучили нормативную документацию и готовы одобрить проект строительства, – деловито сказала Вика, когда мы остались вдвоем в кабинете. Аллилуйя! – Но нужно сменить генподрядчика.
Что?! Какого хрена?! Мы с «Трелоной» уже пять лет работаем, лучшее качество по адекватной цене.
– Виктория Сергеевна, – когда мы говорили о делах, то переходили на полные имена, не без сарказма, естественно, – на каком основании?
Сейчас мы одни были, можно и оставить демагогию и дипломатию.
– На том, что это сократит неоправданно завышенные сметы.
– Сомневаюсь, что уважаемая комиссия о деньгах «Вершины» беспокоится, – сухо прокомментировал я. Естественно, я понимал, к чему она клонит. Своих откатчиков поощряют.
– Я думаю, вы знаете, что делать с разницей в сметах, – про между прочим бросила Вика.
Зимина очень быстро влилась в систему, что неприятно с точки зрения финансов, но восхищало силой и хваткой. Я был абсолютно необъективен, потому что совершенно не в моих правилах восторгаться чиновниками, которые на взятки намекают. Но Вика неожиданно хорошо разбиралась в этапах строительства, точно подмечая нюансы. И ее женское очарование меня покорило, хотя она никак не поощряла и не распаляла интерес. Даже флирта не допускала, только взглядом ярким порой на мне замирала, думая, что не вижу. А я гнал от себя порочные мысли, но напряжение зашкаливало, и иногда приходилось останавливать себя, когда уже в мечтах раздел ее и тело сочное губами изучал.
Я и сейчас тряхнул головой, отворачиваясь, сбивая градус: из паха дым повалит, если не успокоюсь.
– Мне льстит, что сама госпожа председатель государственной жилищной комиссии заботится о моем бизнесе, – иронично ответил я.
– А мне льстит, что генеральный директор такого крупного бизнеса лично занимается бумажной волокитой.
Да, в этот раз я очень глубоко закопался в проект.
Она протянула мне руку, и я коснулся ладони. Меня прострелило электричеством, и Вика как-то шумно выдохнула, но пальцы не выдернула. Мы так и стояли, молча сжирая друг друга глазами. Она тоже чувствовала тягу запретную, теперь точно знаю. А холодна и дистанцию держит по понятным причинам. Я тоже морально ориентируюсь на свой брак, но сложно с искушением бороться. Очень сложно. Но я стараюсь.
Даже дома тяжело становилось оставаться в реальности и не падать в объятия к недопустим мыслям. Это трудно контролировать: управлять желаниями невозможно. Я люблю жену. Люблю Мальвину свою. Но сейчас, когда обнимает, мне других прикосновений хочется. Ее близость не раздражала, но я опасался, что этот момент настанет. И я боялся его. Если бы можно было вырвать влечение к Вике, я бы с корнем дернул и выбросил, не жалея, но порок и соблазн коварны, и я горю в них.
Дверца душевой открылась, и я ощутил гибкое горячее тело, прильнувшее сзади. Руки нежные на спине. Это не Вика, о которой думал сейчас. Это Катя, жена моя.
– Ты не против совместного душа? – весело поинтересовалась, скользя по напряженному животу к паху.
Я сделал раньше, чем головой осознал. Руки убрал и повернулся к ней лицом.
– Я уже выходил, – и легко в лоб ее поцеловал. Катя ошеломленно длинными темными ресницами хлопнула, но руки убрала.
Я схватил пушистое полотенце и лицо вытер. Блядь, я что, только что жене в сексе отказал? Рядом не захотел находиться? Меня испугало это. Повернулся к запотевшей стеклянной двери, проникнуть взглядом внутрь попытался: шумела вода, а мне Катины слезы слышались.
– Нет, это херня не здоровая, – тихо выругался и вернулся обратно в парное марево.
Катя стояла ко мне спиной, подставляя лицо обжигающим струям, а руками с гелем скользила по стройному телу.
Она была высокой: с бесконечно длинными ногами и плавной линией спины. И задницей, упругой, круглой. Светлые волосы потемнели и отяжелели от воды, спускаясь до самой талии. Совершенство, и это я не льстил своему выбору спутницы жизни, это было сущей правдой. С первого взгляда, как увидел – запал крепко, никогда о другой не думал, и от этого разрывало меня: от стыда, двойственности положения, от того, что смотрю на женщину, которую клялся не обижать, а в мыслях предаю. Но сейчас некогда было терзаться душевно, первобытное и дикое вытеснило из головы муки совести. Возбуждение хлынуло внутрь, заставляя ствол напряженно подрагивать, а головку пульсировать от притока жизни.
