Цвет греха. Чёрный - Александра Салиева

имя — действительно значимое. Лично я сама слышала про него многое. Мне мама рассказывала. Начиная от того, какими были совместные с ним годы, проведённые ими в детском доме, где они росли вместе с другими детьми, заканчивая тем, какой он “красивый” и “великолепный”, а также “конченный мудак” и “бездушная тварь”. И не только такое. Каждый раз вариации были разными. Зависело от того, в каком она настроении и насколько велика принятая ею доза очередной раздобытой дури. До сих пор понятия не имею, кем был мой настоящий биологический отец, но мне было два года, когда она меня бросила ради этого Адема Эмирхана. Просто оставила и ушла. Не вернулась. Я чуть не сдохла от голода и переохлаждения. Ничего в холодильнике не оставила же. А отопление — слишком роскошная вещь, чтоб на него тратиться. Первое время я всё ждала, когда мама вернётся. Потом меня приютили соседи. Из жалости. На целых полтора года. Вот тогда она вернулась. Одна. Почему? Не знаю. Об этом она никогда не рассказывала. Бросил, наверное. Мало кто выдержит её пагубные привычки и вспыльчивый характер.

А раз так…

Столько лет прошло!

Разве он не аннулировал брак?

Дичь какая-то, если честно!

Но тогда почему господин Полат Кайя о нём заговаривает?

Спасается, чем может…

Или нет?

— Может быть, вы слышали, господин Адем Эмирхан — совладелец довольно крупного международного холдинга по судостроительству, — продолжает после длительной паузы директор нашей школы.

Не только у господина Дикмена, у меня тоже челюсть некрасиво отвисает. Такое мама о своём муже точно не рассказывала. И это ещё ничего. Господин Дикмен не только в лице меняется. Кажется, у него начинает дёргаться левый глаз.

— “Şirketler Grubu İttifakı”**? — мямлит он.

Да с такой надеждой на отказ, что даже мне его жалко становится. Но не господину Кайя.

— Именно, — подтверждает он с самым благопристойным видом, величаво кивнув.

Где-то тут я начинаю понимать, почему наш директор уделяет внимание этому маминому скоропалительному замужеству.

Не знаю, кем являлся этот Адем Эмирхан на тот момент, когда они поженились, но такую возможность, которая есть сейчас, вездесущие основатели элитной школы «Бахчешехир» уж точно не упустят.

Ага, только они все, похоже, забывают одну маленькую деталь!

Маленькую, но очень важную. О которой сообщаю лишь после того, как господин Дикмен пулей вылетает из кабинета, а мы остаёмся наедине, нет больше поблизости никаких лишних ушей.

— Ему совершенно нет до меня никакого дела, господин Кайя, — признаюсь честно. — Я его не видела даже никогда. Не представляю, как он выглядит и кто он такой. Мама меня ему никогда не показывала. И, скорее всего, он вообще о моём существовании ничего не знает. К тому же, должно быть, они давно развелись… — заканчиваю совсем тихо.

И сама над своими словами задумываюсь. Вспомнив всё о тех же вездесущих основателях школы «Бахчешехир». Они ж в самом деле вездесущие. Если бы моя мать была в разводе, то это наверняка также было бы указано в моём личном деле? С другой стороны, свидетельства о смерти моей матери там нет. А значит, пока остаётся надежда на то, что мой позор не разрастётся ещё шире и масштабнее.

— Не развелись, — с уверенностью отзывается директор.

Моя челюсть падает ещё на уровень ниже.

— Но… — выдавливаю из себя.

— Никаких “но” быть не может, Асия, — мягко и вместе с тем непреклонно останавливает меня господин Кайя, приподнимая ладонь в воздухе. — Либо Адем Эмирхан приедет сюда и решит эту нашу теперь уже общую проблему, либо семья Дикмен со свету сживёт и тебя, и меня — за то, что я вмешался. Я сделал всё, что смог, учитывая ситуацию. Но может быть и обратный эффект. И тогда всё будет ещё хуже, чем сейчас, Асия. Поверь, я с такими людьми не один год работаю, знаю, о чём говорю, — улыбается уже по-доброму, с сочувствием.

Повторно вздыхаю.

— Он не приедет.

— С чего ты взяла?

Да с того, что нафиг оно ему не сдалось!

— А зачем ему это?

На этот раз господин Кайя не отвечает.

Зато достаёт из кармана пиджака свой телефон!

Мне моментально плохо становится…

— Пожалуйста, не надо этого делать! — буквально умоляю, подрываясь с места. — Я обязательно придумаю что-нибудь другое! Мне нужно только совсем немного времени!

Тщетная попытка. Провал. Он уверенно жмёт на цифры. Останавливает меня всё той же ладонью, выставив её опять напротив меня.

Ну, не отбирать же у него телефон?!

А стоило бы…

Абонент принимает вызов почти сразу.

Я — замираю, с диким желанием зажмуриться. Всё внутри будто в тугую пружину сжимается. Меня почти тошнит.

— Слушаю, — доносится в этот самый момент из динамика.

Его голос — низкий и глубокий, как самая тёмная пропасть. Я будто падаю в неё, настолько ватными становятся мои ноги, совсем их не чувствую. И даже не дышу, чтобы не упустить ни единого слова.

— Добрый день, господин Эмирхан, — вежливо здоровается непосредственный руководитель нашего учебного заведения, да с такой невозмутимостью, словно очередного ученика отчитывает, а не с незнакомцем разговаривает. — Меня зовут Полат Кайя. Я являюсь директором школы «Бахчешехир». Звоню вам по поводу одной своей ученицы. Она — дочь вашей супруги, Джемре. Нам очень нужно, чтобы вы приехали к нам.

И…

Тишина.

С минуту, так точно!

А может, это всё моя непонятно откуда взявшаяся впечатлительность играет со мной злую шутку.

— Господин Эмирхан? — напоминает о себе директор.

Ещё одна последующая пауза заполняется гулкими ударами моего сердца. Оно вдруг решает тоже сойти с ума. Долбится в груди, как бешеное и словно в последний раз.

— Как вы сказали, называется эта ваша школа? — переспрашивает собеседник.

— «Бахчешехир», — охотно подсказывает директор, созвучное с районом, в котором располагается сама школа.

Но совсем не район, оказывается, интересует мужчину.

— То есть… Стамбул? — мрачно и даже зло отзывается он.

Я почти верю, что дальше он просто бросит трубку или же сперва пошлёт нашего директора в далёкие и совсем не распрекрасные дали, а потом