владела лошадьми.
Глядя на нее сейчас, Майк удивился, что Дэррин не солгал и даже не преувеличил. На ней было целое состояние из серебра и бирюзы. Ее ботинки были не потертыми и не заношенными. Несмотря на то, что ее волосы были длинными, они были подстрижены привлекательным каскадом, подходящем к форме ее лица и длинной линии шеи, и Майк понял, что это не имитация стильной прически, а вероятно, такая прическа стоит целое состояние. И ее одежда, учитывая, что у него был глаз наметан, чем у большинства мужчин, из-за склонности его бывшей жены покупать дизайнерское дерьмо, была отличного качества.
На ней все смотрелось хорошо — прическа, одежда, украшения, косметика. Она явно чувствовала себя комфортно в этом стиле. Она была не высокой и не низкой, но такая длинная юбка обычно шла женщинам, которые было на пару дюймов выше, чем она. Но почему-то эта юбка ей шла.
Его взгляд переместился с ее тела на лицо. Она прислонилась спиной к стене и склонила голову, глядя вниз. Но она не смотрела вниз, и он понял это, потому что ее глаза были закрыты. Он видел ее профиль, поэтому сначала решил, что ее лицо ничего не выражало. Потом заметил бледность на лице. Ее губы были мягкими, наблюдая за ней, Майк увидел, как появились ее маленькие ровные белые зубки, она прикусила полную нижнюю губу.
Черт, он ошибался. Ей было не наплевать. Она чувствовала потерю. Испытывала боль.
Затем она подняла голову, перестав прикусывать нижнюю губу, открыла глаза.
Майку всегда нравились ее глаза. У Дебби были голубые глаза. У всех остальных Холлидеев темно-коричневые, как у Майка. Когда Дасти была маленькой девочкой, ее глаза всегда излучали удивительную теплоту. Ту теплоту, которая согревала вас одним взглядом, заставляя почувствовать, как она скучала, когда вы уходили, и не могла дождаться, когда вернетесь. Ее глаза также умели смеяться и веселиться, как никто другой, весельем, озорством, обожанием.
Но несмотря на то, что он видел только ее профиль, заметил, что сейчас ее глаза не смеялись. Теплоты там тоже не было.
Они не были холодными.
Были ранеными.
Да. Ей было больно. Очень сильно больно.
Он услышал, что Рон завершил свою речь и посмотрел вперед. Пастор Нокс вернулся на трибуну, чтобы произнести молитву, Майк склонил голову вместе с остальными. Затем он поднял голову, когда пастор Нокс пробормотал: «Аминь».
Джордж Маркхэм поднялся на трибуну, сообщив, что служба окончена и они отправляются на кладбище для похорон Дэррина. Люди поднимались со своих мест, переминались, двигались, и Майк тоже встал, сразу же повернувшись к Дасти.
Но она исчезла.
* * *
— Спасибо, что пришел, Майк.
Он стоял с Рондой и Дебби на крыльце перед дверью фермерского дома, Ронда прощалась с ним. В доме набилось много народу. Столы в столовой и кухне, а также все поверхности в общей зоне были уставлены тарелками с едой и мисками с закусками. Он держал Ронду за руку, сжимал и смотрел ей в глаза.
Он понял, что она постарается его избегать, по крайней мере какое-то время. Она не могла смотреть на него, не вспоминая, как он склонился над ее мертвым мужем, пытаясь заставить его сердце снова забиться. Возможно, она больше никогда не сможет смотреть на него, не вспоминая о смерти своего мужа.
Ему нужно будет избегать ее до тех пор, пока она не успокоиться, и сама даст ему понять, что готова общаться, но этого может никогда не произойти. Такое случалось с полицейскими, не часто, но случалось. Вы разделяли трагедию или сообщали плохие новости; в маленьком городке было трудно избежать встречи с человеком, который их вам принес. Но вы все равно старались его избегать.
Ему не нравилось, что Ронда начнет его избегать. Дэррин был его другом, без него Ронда, при нормальных обстоятельствах, вероятно, не стала бы ему другом. Ни по одному из их замыслов они просто разошлись бы в разные стороны без общего якоря. Она ему нравилась, она была немного взбалмошной, не немного, а чересчур чувствительной, но она была хорошей женщиной, и теперь ей и ее мальчикам нужны были друзья, все друзья, чтобы поддержать ее.
Но это был не его выбор, и он вздохнул, крепче сжав ее руку, отпустил.
Она улыбнулась слабой, безрадостной улыбкой и поплыла обратно в дом.
Дебби подошла к нему и обхватила его рукой за локоть, подталкивая к ступенькам, потом на дорожку.
— У тебя все хорошо? — тихо спросил он.
— Нет, — честно ответила она.
— Это понятно, милая, я имею в виду, с тобой все будет в порядке?
Она посмотрела на него, сделала небольшой вдох и ответила:
— Да. Со мной все будет в порядке.
Майк кивнул, зная еще до того, как задал вопрос, что с ней все будет хорошо. Дебби была такой. Она любила своего брата, он знал, но она была из тех женщин, которые быстро разбираются со своим дерьмом и двигаются дальше. И то же самое она проделает с потерей Дэррина, не станет тратить много на это время.
Он шел со своей давней бывшей девушкой к своему внедорожнику, когда спросил:
— По какой причине Дасти не появилась на кладбище и здесь? — Он мотнул головой назад, указывая на фермерский дом.
Дебби посмотрела на него, и он увидел, как ее лицо стало жестким.
— А по какой причине она не явилась на службу? — неожиданно ввернула она и продолжила: — А по какой причине она вылила на меня все дерьмо обо всем этом? Думаю, по той же причине, по которой Дасти что-то делает.
Майк остановился у своего внедорожника, повернувшись к ней лицом, чувствуя, как нахмурились его брови.
— Она приходила на службе, Деб, — сообщил он ей и увидел, как ее брови сошлись вместе.
— Приходила? — спросила она, убирая руку с его локтя.
Он кивнул.
— Она стояла у входа, прислонившись к стене.
Дебби изучала его долю секунды, прежде чем закатила глаза.
— В этом вся Дасти, — заявила она. — Молчаливый бунт. Ничего никогда не меняется.
Это никак не вязалось с ее видом. Стоя в задней части в похоронном бюро во время поминальной службы по брату, она не была похожа на бунтарку. Выглядела как уверенная в себе женщина, которая знала, кто она такая, так же, как и все остальные, испытывая боль потери.
— И против чего она бунтует? — спросил Майк.
