как я и не хотела. Он не поверил, послал меня, оскорбил.
Он ведь не знает, что я сделала это для нас. Чтобы наша девочка выжила.
Чтобы выжил он.
Но он никогда мне не поверит. Вряд ли он даже перешагнёт порог дома Багрова. Он его ненавидит. Не скрывает это. Оскорбляет его у меня на виду. У них явно натянутые отношения.
И я снова понимаю, что всё бесполезно.
Возвращаюсь обратно в шатёр. Думаю вернуться на люди как можно быстрее, тогда Багров мне ничего не сделает. Но не успеваю. Он хватает меня за руку, притягивает на себя и отводит меня в сторону.
– Что ты ему сказала? – спрашивает пока спокойно. Челюсти плотно стиснуты, а глаза метают молнии.
Волнуется?
– Ничего, – говорю правду. – У тебя моя дочь. Я не стану рисковать.
Давно бы ему всё рассказала, но… Нет. Я не могу так рисковать моей девочкой.
Тимур довольно улыбается, хлопает меня по макушке. Показывает, какая я хорошая.
– Молодец, – хвалит как дрессированного щенка. – Верю тебе. Пойдём обратно.
Он тянет меня за собой, я не сопротивляюсь. И мы снова оказываемся в шатре.
Я ничего вокруг не слышу, не вижу. Пью воду от жары и из-за нехорошего состояния.
После встречи с Самиром мне не по себе. Особенно от того, что он сидит где-то рядом. Как и его жена.
Но не она волнует меня. Не она заставляет частички надежды потухать.
Самир не верит мне. Считает соучастницей.
И я не знаю, как его переубедить.
Могу только одним. Надеюсь, что завтра он увидит мою дочь. Сопоставит факты, возраст. И… Что-нибудь произойдёт?
Мы задерживаемся на скучном мероприятии недолго, уезжаем через час.
Я сразу же иду к дочери, играю с ней, укладываю спать и ложусь рядом. Хоть у меня и есть собственная комната, я предпочитаю спать с ней. Чтобы если вдруг Багрову… Что-то в голову взбредёт.
Надеюсь, что наутро Хаджиев только назло мне приедет к Багрову.
Но нет.
Он не приезжает.
Ни через день, ни через два.
Я уже отчаиваюсь.
Хорошо, что за эти дни ничего не происходит.
Или плохо.
Затишье перед бурей. Самое настоящее…
Сегодня выхожу из комнаты с Камиллой на руках и осматриваюсь по сторонам. Никого нет, угнетающая тишина. Иду по коридорам, решая спуститься вниз. Немного погулять с малышкой. А пока иду мимо комнат, кабинетов, неожиданно останавливаюсь.
Когда слышу…
Голос.
До боли знакомый.
– Я приехал к тебе как губернатор, – говорит Самир. Я застываю на месте, а малышка тем временем целует меня в щёку. – А не как брат.
Чуть на месте не подпрыгиваю от радости.
Он приехал!
Приехал!
Бегу обратно в комнату. Буквально на секунду, чтобы достать ручку и листок. Думаю оставить Камиллу здесь, но она закатывает истерику. И я понимаю, что лучше взять её с собой. Покажу её отцу. Возможно, когда он посмотрит на неё, увидит в ней себя?
Хотя даже если так и будет, он не примет мою дочь.
Я помню, что он говорил…
Что хочет только сына.
Только его.
Мне плевать. Я попробую. Хотя мне потом и влетит.
Пишу на листке несколько слов. Сминаю, убираю под длинный рукав тёмного платья. И быстрее бегу в кабинет к Багрову. Каме мой забег нравится. Она пыхтит, улюлюкает и буквально виснет на шее.
Я останавливаюсь, пытаюсь отдышаться. Через несколько секунд после этого влетаю в кабинет с громкими словами:
– Если ты ещё раз хоть пригрозишь мне…
Останавливаюсь театрально на пороге. Сжимаю свою девочку сильнее и смотрю на двух мужчин, сидящих друг напротив друга.
Вижу, как лицо Багрова на мгновение меняется, и он тут же, подхватывая мои слова, произносит:
– Милая, ну пригрозил я тебе не есть сладкое, так значит, так надо. Ты пополнела.
Я не слышу эти слова. Ловлю острый взгляд Хаджиева на себе и чувствую как кожу жжет. Его глаза… Делают больно.
Я игнорирую Тимура и прохожу внутрь.
– А что здесь происходит? – я нервно улыбаюсь. Специально сажусь рядом на диван к Самиру. Мне до безумия страшно. И боюсь Хаджиева, который сейчас разозлиться может, нагрубить. И Тимура. Больше, чем Самира.
Камилла неожиданно поворачивается к губернатору и хлопает глазками. Кокетливо так, маленькая жучка!
– Познакомься, Кама, – вдруг выпаливаю. – Это твой…
– Дядя, – перебивает Тимур. Резко. Жестоко. Предупреждая меня. – Это моя дочь, Самир.
Хаджиев молчит, продолжая сверлить девочку взглядом.
И чем больше он это делает, тем сильнее не хватает в комнате кислорода.
– Не хотел показывать. Чтобы не сглазили. Но Милана своевольная. Принесла её сюда без моего разрешения. Знаешь, что потом будет, милая? Три дня без сладкого. Ты мешаешь взрослым дядям делать бизнес.
Сглатываю, понимая, что сделала плохо.
«Без сладкого» означает без моей сладкой булки.
Без Камы.
И раз уж он мне не даст видеться с ней три дня, я решаю не упустить этот момент.
– Быстро же ты обзавёлся потомством, – цедит сквозь зубы. – Сколько ей?
– Восемь меся... – пытаюсь сказать.
– Ей шесть, – опять перебивает Багров. – Моя невеста, к тому же, не умеет считать. Уже неделя, милая. Без сладкого.
– Видно, – усмехается.
Больно.
– Ты ведь приехал сюда как губернатор, – Тимур пытается замять эту тему. А у меня ничего не получается. Ничего!
Самир отворачивается от меня.
– Да. Мне поступила куча жалоб на тебя. Палишься, занимаясь подпольным бизнесом. Смотри, я могу накрыть тебя в любой момент.
– Но ты ведь не сделаешь этого?
– С чего бы? – усмехается.
– Ой, – восклицаю, поднимаю Каму на руки, она всё не сводит взгляда со своего отца. И чтобы застать его врасплох, я прошу прощения у своей девочки и сама даю ему в руки. – Подержи, пожалуйста.
Элемент неожиданности.
Я бы ни за что не пошла на это, если бы адреналин не бил.
Потому что сейчас я делаю то, что обычно делают в фильмах.
Строю из себя дуру.
Встаю со своего места и недовольно цокаю, прикрывая плечо.
– Простите. Каму, крошку, вырвало.
Делаю вид, что хватаю салфетки, убираю со своего платья. Благо, оно чёрное, не видно. Тут ещё своеобразный рисунок, не поймёшь.
Самир молчит.
Смотрит на ребёнка у него в руках. Явно обескуражен, раз я так неожиданно переложила его на него. Да ему всё моё поведение должно показать, в каком я сейчас состоянии!!
Только
