— Ты скоро? — крикнула она через дверь, но в ответ услышала только шум воды.
«Положительно, эта неуемная страсть к чистоте действует на нервы, — мрачно думала Наташа, сидя в кухне с чашкой кофе. — Ну разве это нормально, когда мужчина принимает душ два, а то и три раза на дню?»
Поужинать или даже просто попить чаю Митя не захотел. Он равнодушно скользнул взглядом по блюду с аппетитными мясными пирожками, выпил стакан минеральной воды и пошел в постель. Наташа хотела сразу пойти за ним, но пришлось изображать в ванной ритуальное омовение, иначе бы Митя ее не понял.
Но когда она в конце концов легла рядом, оказалось, что ему, погруженному в чтение научного журнала, не до нее. Она положила голову ему на плечо, поерзала, но Митя досадливо отмахнулся. Что ж, ничего не оставалось, кроме как вытащить из-под подушки детектив и самой углубиться в чтение.
Такая вот идиллия продолжалась около часа, пока Митя не отложил наконец свой журнал.
— Слушай, а ты что, правда была лучшей подругой Александры Анатольевны? — подозрительно спросил он.
Наташа потянулась.
— Ну да. Мы были как сестры… Потом мне пришлось уехать в Москву, сразу после школы родился Петька, а она поступила здесь, в Питере, в медицинский. Мы несколько лет переписывались, а потом как-то перестали. Ты знаешь, как это бывает… Но я страшно рада, что снова встретилась с ней.
Митя пожал плечами.
— И все же это странно, — сказал он после некоторого раздумья. — Вы такие разные. Странно, что она дружила с тобой.
От возмущения Наташа даже села в кровати.
— Что тут странного? Что не так со мной? Почему это Санька не могла быть моей подругой? И почему, в конце концов, ты считаешь, что ко мне можно относиться как к прислуге?
— Прошу тебя, не начинай. Я просто спросил.
— А теперь я просто спросила. Вот возьмем сегодняшний день!
— Давай не будем ничего брать, — вполне мирным тоном предложил Митя.
Эта его способность в любой ситуации сохранять хладнокровие и никогда не выходить из себя иногда просто убивала Наташу!..
— Вот почему ты заставил себя ждать? Неужели эта пьянка с Криворучко была для тебя такой важной? Неужели ты не мог уйти? В конце концов, я подвезла бы его куда ему надо. Нет, ты продолжал пить как ни в чем не бывало, а я сидела в углу, будто я твой личный шофер, допущенный к столу из милости!
— Извини, но я ни о чем тебя не просил. Ты сама захотела за мной приехать.
— Ну знаешь!..
Наташа вылезла из кровати и, накинув халат, гордо прошествовала на кухню. «Черт с ними, с отеками!» — решительно подумала она и налила себе щедрую порцию мартини. Ведь если она сейчас начнет плакать, то завтра будет еще хуже.
— Хватит устраивать сцены, — строго сказал Митя, возникая на пороге кухни. — У меня завтра большая и тяжелая операция, поэтому прошу тебя: давай спать.
Наташа сделала большой глоток.
— Ты меня не любишь?
— Зачем любить, зачем страдать, коль все пути ведут в кровать? — с улыбкой продекламировал ее жених.
Саня открыла дверь, увидела в прихожей грубые мужские ботинки-катерпиллеры и обрадовалась: приехал отец. В своем любимом наряде — кожаных штанах и белом свитере с косами и высоким воротом — он стоял у плиты и жарил котлеты.
— Ты бы хоть, папа, переоделся, — сказала она, водружая пакет с продуктами на стол. — Халат бы мой надел махровый.
— Холодно, — отозвался Анатолий Васильевич, не отрываясь от процесса: он как раз переворачивал наскоро слепленные куски фарша с помощью двух ножей. Сковородка была тефлоновая, но Саня постеснялась сказать отцу, чтобы взял деревянную лопаточку. — Я тебе посуду помыл. И котлет вот нажарил. А то ты питаешься черт знает чем. Пельмени одни и суп из пакетика. Разве это еда для молодой женщины?
— И где же ты, папа, взял мясорубку? — поинтересовалась Саня, запихивая очередной пакет раскритикованных пельменей в морозилку.
— А на что она мне сдалась? — искренне удивился отец. — Я фарш в «Рамсторе» купил, специально ездил.
Саня подошла и нежно обняла его. Зачем говорить наивному человеку, что фарш и готовые пельмени суть одно и то же?
— Спасибо, папа. Я картошки почищу, и будем ужинать.
Он кивнул, задумчиво потыкал вилкой в котлету, проверяя готовность, выключил газ и закурил.
У Сани была маленькая однокомнатная квартира, доставшаяся от покойной матери. В квартире много лет не жили, она, естественно, пришла в запустение, а Саня, поселившаяся здесь после поступления в институт, уже десять лет не находила времени привести ее в порядок. Только полтора года назад отец, уволенный в запас и переехавший в Питер, сделал косметический ремонт: побелил потолки, поклеил новые обои и выкрасил кухню с ванной в нежно-розовый цвет, отчего-то показавшийся ему милым. Саня в его дизайнерские изыскания вовсе не вникала. Она очень много работала, домой приходила только ночевать, и если бы не Анатолий Васильевич, так и жила бы в ободранных стенах. «Теперь, наверное, требуется новая мебель», — ежедневно думала она, окидывая взглядом древние кухонные шкафчики. Про мойку нечего было и говорить.
— Как у тебя дела? — спросил отец. — Что на личном фронте?
— Какой у меня может быть личный фронт? — засмеялась она. — Ну ты даешь, пап. Мне скоро тридцать, рожа сам видишь какая, про фигуру я вообще молчу. Кому я нужна, сам подумай.
Анатолий Васильевич фыркнул.
— Ты очень симпатичная, Саня! Просто до сих пор не можешь прийти в себя после разрыва с тем пареньком. У тебя комплекс неполноценности.
— Знаешь, если бы у меня с тех пор был хоть один ухажер, я, может, и поверила бы в свою неотразимость. Но клянусь тебе, уже много лет меня никто не домогался. Хотя бы даже с самыми пошлыми целями.
Она закончила чистить картошку, помыла ее и поставила на газ.
— Ты сама виновата, — неожиданно сказал отец. — Ходишь как бомжиха. Сплошные джинсы и кроссовки. А вот если бы ты купила себе костюмчик, причесочку бы сделала… Ох, Саня, мне уже внуков хочется понянчить! Родила бы пацана, я бы в футбол с ним играл!
— Японский бог! Скажи мне, папа, почему родители всегда требуют от нас того, чего мы не можем или не хотим дать? Если бы у меня сейчас было пятеро детей, ты бы ныл, что я ничего не добилась в профессиональном плане.
— Тебе неприятен этот разговор? Ладно, извини… Если бы только была жива наша мамочка! Она уж выдала бы тебя замуж в лучшем виде.
Саня грустно улыбнулась. Мать умерла, когда Сане было четырнадцать, и они с отцом до сих пор тосковали без нее.
Не вставая с табуретки, Анатолий Васильевич открыл холодильник и принялся изучать его содержимое.
