зол, и как по шагам узнавать, что меня ждет.
–И ты помнишь, что я могу сделать еще хуже?
Хуже? Куда хуже?
–Я продам тебя в рабство, в самый поганый и дешевый бордель Стамбула. За тебя много не дадут, но это все после использования моей охраной.
–Нет… нет… не надо…
Он сделает это, сделает и забудет, кто я такая, а перед этим меня оттрахают все кому не лень. Но ведь так нельзя, так бывает только в сериалах или триллерах о легкомысленных девицах, что ищут легкой и богатой жизни, а попадают в лапы торговцев людьми. А там их используют вовсю, сажают на иглу, и в итоге они подыхают в канаве.
Я не такая, у меня все хорошо: семья, папа губернатор, красавчик жених, светлое будущее, престижный университет, свадьба. Я не должна была попадать в этот кошмар. Я должна была лететь утром в Дубай, у меня медовый месяц.
–Я вижу, что ты поняла. Приступай.
Боюсь сказать и слово, трясущимися руками вытираю слезы, не могу ни о чем думать, страх лишает способности анализировать. Смотрю вниз, на член Саида, тошнота вновь подступает к горлу, я не смогу этого сделать, пусть сразу убьет.
Он ждет, прожигает взглядом, мое сердце в бешеном ритме выламывает ребра.
–Hadi, bana ne kadar sürtük olduğunu göster [1].
Незнакомые слова, ухмылка.
Он точно сказал что-то обидное.
Шарахаюсь в угол, вздрагиваю от звука открывающегося замка в двери, в комнате уже светло, обнимаю себя руками, знобит. Кожа покрылась мурашками, на мне нет ничего из одежды, кутаюсь в штору, которую сдернула с карниза.
Прячусь под плотную ткань, закрываю лицо ладонями, шаги, мне нереально страшно. Вновь накатывает истерика, я не хочу, чтобы то, что случилось в машине, повторилось снова. Зажмуриваюсь до алых кругов перед глазами, жмусь в угол, еще больше накрывая себя, словно так меня не заметят.
–Я принес тебе воды и еды. – Тихий голос с акцентом.
Часто дышу, хочу, чтобы он ушел, чтобы все ушли и оставили меня в покое. Ничего не хочу. Ничего. И домой хочу, чтобы это все закончилось, чтобы все оказалось дурацкой шуткой, я стерплю.
–Будешь голодать, будет еще хуже.
Куда уж хуже?
Как может быть хуже?
Выглядываю из своего укрытия, убрав волосы с лица, это тот водитель, щуплый взрослый мужчина, они с тем зверем переговаривались на турецком. Я знаю пару фраз, но это из запаса туриста. О чем говорили они, не понимала.
Он просто стоит, сложив руки на груди, у его ног на полу пластиковая бутылка воды и тарелка с чем-то.
–Он… он не отпустит меня?
Ничего не ответил, вышел, скрип дверного замка, и я снова одна. Устало роняю голову на руки, нет сил плакать и думать, почему и как все это произошло.
Никто из гостей не остановил турка, ни один человек, а там были приглашены высокие чины: прокурор области, начальник областного УМВД, кто-то там еще. Отец, в конце концов, его охрана. Но никто, никто не сделал шаг навстречу и не прекратил этот кошмар.
Лишь Никита, но последнее, что я помню, как он упал на спину от одного удара, брызнув кровью из разбитого носа на пол и мне на платье.
А потом в машине со мной обращались хуже, чем с самой дешевой шлюхой.
Всхлипываю, зажимаю рот ладонью, истерика вновь рвется наружу, а на языке привкус моей крови и спермы зверя, что меня похитил. Он просто схватил за волосы, силой открыл мне рот, начал запихивать в него свой член. Я упиралась, вырывалась, отталкивала его, но мне было не сломить его силу.
С каждым движением член увеличивался, мне не давали вздохнуть, по щекам ручьем текли слезы. Слюна – по подбородку, скулы сводило от боли, а он все продолжал и продолжал, казалось, что этому не будет конца.
Не знаю, сколько тогда прошло времени, он насиловал мой рот, я мычала, в какой-то момент выбилась из сил, стала задыхаться. Член был огромным, он упирался головкой в гортань, вызывая рвотные спазмы. Запах мужского тела, вкус, все вызывало отвращение и боль.
Когда он начал кончать, перестав двигать моей головой, в горло ударила струя спермы, потом вторая, я забилась в испуге, боясь захлебнуться ею.
–Глотай, сука, глотай все! – Хрип, рык, приказ. – Так будет всегда, ты должна это уметь и делать по первому моему приказу.
Я не понимала, о чем он, старалась, но спермы было много, она стекала по стволу, подбородку. А когда турок поднял мою голову за волосы, посмотрел в глаза, мне стало еще хуже, потому что он улыбался.
–Ничего, я тебя научу, как делать мне приятно.
Он наслаждался тем, что видел, ему все нравилось, а у меня не было ни слов, ни сил для сопротивления. Машина уже никуда не ехала, Саид заправил член в белье, застегнул ширинку, открыв дверь, просто выволок меня на улицу босиком на снег и повел к незнакомому дому.
Дверь, просторное помещение, коридор, поворот, снова коридор, темно, лестница, я спотыкаюсь в подоле платья, падаю. Но когда остановились перед дверью, мужчина с неприкрытым отвращением рассматривал мой вид, а потом в три рывка содрал с меня свадебный наряд.
Я так и стояла перед ним в белых чулках, трусиках, прикрывая руками грудь, всхлипывая и вздрагивая, понимая, что если он сейчас начнет меня насиловать, я просто не переживу этого.
–Это тебе тоже не пригодится.
Треск рвущегося кружева, оно врезается в кожу, но красивое белье, которое было куплено специально на свадьбу и первую брачную ночь, теперь просто кусок тряпки у моих ног.
А потом он открыл дверь, зашвырнул меня внутрь помещения и громко захлопнул ее за моей спиной, провернув ключ в замке.
Я была настолько истощена эмоционально, что не чувствовала ничего, кроме боли во всем теле и пустоты. Было очень темно, вытянув руки, прошла вперед, уперлась ногами во что-то мягкое, это была кровать с голым матрасом. Легла на нее, закрыла лицо руками, прижав колени к груди, думала, что буду снова плакать, но слез не было.
Отключилась, наверное, а когда резко пришла в себя, не поняла, где нахожусь. Трясло от холода, обняв себя руками, сняла рваные чулки, отбросив их в сторону, посмотрела по сторонам. Небольшая комната, кровать без белья, одеяла и подушки, на полу темный ковер, бежевые стены, окно с плотными шторами в цвет ковра и еще одна дверь.
Встав на кровать, кое-как
