всякие страшности и опасности. Нам нужно до Юбилейного. Но для начала можно до Байкальской, а там посмотрим.
Что-то улыбка у товарища сержанта подозрительно самодовольная. Надо что-то спросить, чтоб он рассказывал, а я утрясла хаос в голове, хоть немного.
— А ты давно учишься?
Мы шли по улице не торопясь, и солнце поливало нас сквозь молодую листву. Володя явно пытался меня очаровать. Я с трудом слышала, что он говорит, и хаос в мыслях превращался в форменный сумбур. Максимум, на что меня хватало — улыбаться и худо-бедно выдавать какие-то междометия. Он вёл меня какими-то дворами и улицами, уверяя, что так короче. Наверное. Совсем эту часть города не знаю. В районе Байкальской мы решили, что идём-таки до Юбилейного, но на плотине меня снова накрыло, картинка засветилась, и солнца в ней стало гораздо больше чем красок… В висках стучало. Я остановилась, вцепившись обеими руками в локоть своего провожатого, и зажмурилась, стараясь прекратить мелькающее свечение.
Так, Оля, взяла себя в руки!
Я глубоко вздохнула и медленно, медленно выдохнула. Открыла глаза.
Вова держал меня за руку и заглядывал в лицо:
— Что, опять кружится?
А глаза у него, между прочим, вовсе не карие, а тёмно-зелёные.
— Я сегодня перегрелась, что ли. Надо кепку носить или как, я прям не знаю. Пошли, к воде спустимся, я хоть голову помочу?
— Пошли, — легко согласился он.
Тот край иркутской плотины, что выходит на водохранилище — это бетонный откос, гладкий, не сказать чтоб слишком крутой. Высота его бывает разная, как вода стоит. В среднем метров, наверное, восемь.
— Только я сандалии сниму, подожди.
Сандалии у меня, вообще-то, были удобные-преудобные, настоящие кожаные, с ремешками, вырезанными как цветочные гирлянды (это я уж по-девчачьи хвастаюсь). Первая моя приличного качества летняя обувь. После шанхайских мертвецких тапок [1] это был такой кайф, прямо божественный. Отец как раз начал возить обувь из-за границы, вот я себе сразу и отхватила!
Но на крутом косогоре боялась я ногу подвернуть в обуви. Я вообще в отношении ногу подвернуть талантливая. Потом что — ему меня на руках переть? А тут ни мусора, ни стёкол, босиком нормально.
Мы спустились к воде, и он поддерживал меня за руку, пока второй рукой я побродилась в леденющей Ангаре, маленько умылась и помочила маковку. Реально стало легче, между прочим.
Дальше я уже могла поддерживать вполне связную беседу, и мы погуляли вперёд, периодически спускаясь за новой порцией холодной водички. Парень оказался даже по моим запойно-читательским меркам начитанный просто до безобразия. И остроумный! Такая среди парней редкость, уж извините. Они как-то всё больше годам к тридцати до кондиции доходят, а то и к сорока [2].
Одним словом, разговаривать с ним было ужасно интересно.
И ВЕДЬ ДОВЁЛ!
Плотина почти закончилась, когда я увидела приближающуюся к пляжу Якоби моторку. И что-то так похоже показалось…
— Вова, пойдём спустимся, а? — не хотелось загадывать, а вдруг я ошибаюсь, — Буквально на пять минут.
— Да без проблем.
Пляж Якоби был совершенно диким местом, образовавшимся практически самопроизвольно во время затопления Иркутского водохранилища. Ни тебе качелей, ни хотя бы скамеек, как в центральном парке. Разве что отдельные лоточники тут по выходным бродили, когда народу побольше, продавали свои сомнительные пирожки. Зато моторки подходили совершенно свободно — да и кто бы им запретил?
Точно, папа!
Здесь надо пояснить, что отец мой вместе со второй женой, их общими детьми и кучей таких же любителей дикого отдыха каждое лето выезжают на облюбованный ими залив Иркутского нашего водохранилища. Не так, чтоб очень отдалённый, но добраться туда можно было только по воде. Тупо в силу отсутствия дорог.
Так вот — ехали они на моторках, ставили капитальный лагерь, каркасную кухню под армированной плёнкой, туалеты. Сейчас они как раз там живут. Кто может — постоянно, кого работа не отпускает — наездами. Рыбалка, долгие посиделки у костра, песни (благо, в компании множество музыкантов) и неимоверное количество самогона. Время от времени они привозили-отвозили кого-нибудь по делам. И, надо же, мне повезло!
Я подумала, что тащить за собой случайного сопровождающего и знакомить его сразу с отцом будет неправильно.
— Вова, ты подожди меня, я к лодке подойду?
— Хорошо.
Я заторопилась к берегу.
— Па-ап! — надо крикнуть, для профилактики. Он меня сам об этом просил, я как-то раз чуть на него не прыгнула на улице. Тоже, случай был: иду, а он стоит, гараж закрывает у дома. Я обрадовалась, думаю: ух, сейчас устрою сюрприз! Хорошо, в последний момент заорала: «Папа!» Тогда он мне и сказал: «Хорошо, что крикнула. Я смотрю краем глаза: бежит кто-то. Думаю, сейчас прыгнет, а я его через бедро…» А поскольку папаня мой — тренер союзной категории по классической борьбе, кинуть через бедро он мог с лёгкостью.
Ну вот. Отец обернулся — удивился. Обрадовался!
— Дочура, привет! Ты как узнала, что мы подъедем⁈
— Да я вообще случайно, представляешь! Отправили меня в ИВАТУ, чтоб статью про них написать, а я перегрелась, что ли, начала в обмороки падать, — Из кабины моторки выглянул дядя, — Ой, дядя Коля! Здрассьте!
— Привет, Ольгуньчик! Ты какими судьбами?
— Да вот, мимо шла.
— А чего ты ходишь, если в обмороки падаешь? — отец смотрел с тревогой. — Может, тебя до дома проводить?
— Да нет, меня уж провожают. Курсанта отправили, — я мотнула головой в сторону Вовы, прислонившегося к дереву в теньке.
— А-а, — голос папани стал ревнивым, — ну, ты смотри, аккуратно.
— Да смотрю я, смотрю, — я засмеялась. — А ты что, на работу приехал?
— Ага. Мы тут точку новую открываем, под секонд. Рядом с рынком, — он начал объяснять, куда и как можно при случае зайти. — Эх, жаль, не знал, что встречу тебя. Рыбы бы побольше прихватил. О! — он порылся в пакетах. — Держи! К себе не прислоняй только!
Пакетик был не особо объёмным и пах копчёностью.
— А что это?
— Щука!
— М-м! Спасибо!
Из лодки снова выглянул скрывшийся было дядя Коля:
— Саня! Барсетку забыл!
— Ох ты ж, бля! — отец поймал больше похожий на папку прямоугольник из чёрной кожи. — Спасибо, Коля! Кстати, доча… Завтра хотел зайти, но раз уж встретились… — он вжикнул молнией, вынул
