class="p1">Даже в обычный день он должен мчать ко мне, чтобы увидеть свою невесту…
А Андрей отказывается приехать ко мне накануне похорон родителей, потому что далеко?
Наверное, я ослышалась.
– Да, Настюш. Устал, сегодня с парнями играли в футбол. Я упахался…
Он упахался.
Бестолково пялясь в стену, сбрасываю звонок. Телефон выскальзывает из безвольно ослабевшей руки.
Совсем одна.
Сегодняшний день вытягивает из меня все жилы.
Слезы возвращаются новой волной. Беззвучные рыдания, сотрясающие тело, переходят в надрывные. За что? Мамочка… Папа…
Из-за острого чувства одиночества ощущение, как будто льдом обложили. Пальцы ледяные, лихорадит. И это в июле.
Заполнив ванну почти кипятком, пытаюсь отогреться, и не выходит.
Распухшие веки почти невозможно открыть, внутри дерет и колет. Все еще всхлипывая, кладу на лицо вымоченное в ледяной воде полотенце. Мне кажется, только на пару минут, но, очнувшись от шороха, раздавшегося справа, я понимаю, что вода в ванной остыла.
Убираю ставшую противной махровую ткань и вздрагиваю. Снова шуршит где-то за дверью. От страха я подскакиваю на ноги, расплескивая мыльную воду, и механическим жестом, не включая голову, перехватываю задетую рукой скользящую в ванну плойку.
– Кто здесь? – кричу я.
Нервы сдают совсем. Меня колотит, и тишина в ответ не успокаивает.
Потому что я не приносила плойку в ванную. Совершенно точно. Не приносила. И не включала ее в розетку. Мне вообще не до завивки.
Дрожа, я смотрю на мигающий огонек индикатора нагрева старой плойки с перетершейся оплеткой провода.
И я в своем уме. Я знаю, что классика несчастных случаев из американских детективов – включенный электроприбор, упавший в ванную, убивает только в редких случаях.
Но я ее не приносила!
«С этого момента грош цена твоей жизни».
Сами собой в голове всплывают насмешливые слова Марича.
Желание повторно кричать, спрашивая, кто здесь, пропадает.
Мысли скачут, обострившийся слух регистрирует полнейшую тишину. Сердце колотится на грани возможного.
Выдернув плойку из розетки, я отбрасываю ее на пол и, нащупав мокрыми руками, телефон звоню Ольге Федоровне, папиной сестре. Время – час двадцать ночи, но мне плевать.
– Настенька, дорогая, что-то случилось? – заспанным голосом спрашивает она.
– Теть Оль, мне страшно. В доме кто-то есть, – выпаливаю я.
– Ну что ты, детка, это просто стресс. Поселок хорошо охраняется. Это нервы.
– Но…
– Сережа задержался в городе, хочешь, я попрошу, чтобы он приехал и переночевал у тебя?
Дядя Сереже, вечно замученному на своих переговорах, которому еще завтра на похороны, сейчас ночью ехать ко мне? Мне становится стыдно, и немного страшно. Потому что, если и с ним по дороге что-то случится, я не вывезу.
– Нет, спасибо, – отступаюсь я. – Я… просто и впрямь выпью успокоительного. До утра не так уж и долго, справлюсь как-нибудь, – мямлю я, мечтая, что она меня отговорит, но тетя Оля одобряет мой план:
– Непременно выпей и попробуй поспать. И не надо там больше оставаться. В городской квартире будет спокойнее.
– Да, простите, что разбудила…
– Ничего-ничего. Спокойной ночи, Настен.
После разговора с тетей я выжидаю еще полчаса перед тем, как решаюсь выйти из ванной. Напряженно прислушиваясь, я не обнаруживаю посторонних звуков и осторожно перебираюсь в свою спальню.
Заперевшись на замок изнутри, я падаю на кровать лицом вниз и вслепую шарю по постели в поисках Лоло, плюшевого пингвина. Подаренный мне папой, Лоло все детство спасал меня от монстров под кроватью.
Но мои попытки нащупать игрушку прекращаются, как только рука натыкается на что-то холодное и металлическое. Судорожно разбросав подушки, я обнаруживаю спицу для вязания, торчащую из матраса острием вверх.
«Когда начнутся проблемы, а они начнутся, приходи ко мне».
Вспоминаю самодовольное холеное лицо, уверенное, что все в любом случае будет по его.
У меня почти нет сомнений, что Марич приложил руку к этим проблемам.
Этот мерзавец не оставляет мне выбора!
Этот ужасный момент, когда ты бросаешь ком земли в могилу…
Он еще долго мне будет сниться в комарах.
Меня душит на жаре запах влажной вскопанной почвы.
К тому моменту, как этот пугающий своим глухими звуками ритуал заканчивается, и могильщики берутся за лопату, у меня перед глазами все плывёт.
Я чувствую, что покачнувшуюся меня кто-то аккуратно придерживает за плечо.
Марич.
Тело пробирает дрожь, хочется отшатнуться, но…
– Мы могли бы поговорить? – выдавливаю я из себя непослушными губами.
Чёрный взгляд, по которому ни за что не понять, о чем думает этот человек, впивается в моё лицо. Словно ощупывает. Мне хочется съёжиться.
– Перед поминками, – наконец после паузы соглашается Марич, и его согласие звучит так же, как грохот захлопнувшейся крышки гроба.
Всю ночь я не могла сомкнуть глаз и утром чуть не бросилась на шею Игорю Михайловичу. Чемодан я так и не распаковала, поэтому просто попросила положить его в багажник, чтобы после поминок уехать на городскую квартиру.
Ни на секунду лишнюю здесь не останусь. Я сойду тут с ума.
Случай в ванной ещё можно списать на помрачение разума, но спица… В доме, где никто никогда не вязал.
Во сне я запросто могла проткнуть себе горло.
Неужели я следующая?
Смерть родителей, такая скоропостижная, и без того кажется мне странной. А уж теперь...
Как я смогла понять сквозь шок из сбивчивых объяснений Игоря Михайловича, приехавшего встретить меня в аэропорту, их машина была сбита фурой или чем-то подобным. На вопрос, а где папа и мама, запинаясь, он рассказал про несчастный случай в темноте на трассе. Водитель скрылся с места аварии.
Ни фуру, ни водителя пока не нашли.
Как это возможно, когда часть дороги близ элитного посёлка вся увешена камерами?
Что это за чудовищное совпадение, что именно в это время все камеры на том отрезке не работали?
Кому выгодна смерть родителей?
Маричу.
Кто способен устранять любые препятствия на своём пути?
Марич.
Кто знает мой дом, как пять пальцев?
Марич.
Кто намекал мне, что я на грани?
Марич.
Но я не понимаю!
Настя Суворова ему не соперник ни в чем.
Где-то он прав, называя меня домашним питомцем, я – жертва гиперопеки, поздний, долгожданный ребёнок в семье. Мама по состоянию здоровья много лет не могла выносить ребёнка, и меня постоянно таскали по врачам, чтобы, не дай Бог, не упустить внезапную болезнь. Родители исполняли любой мой каприз, и только желание отправиться на языковую стажировку в Сингапур они восприняли в штыки.
