К тому времени как я добираюсь до нашего невзрачного одноэтажного дома по Пятой Северной улицы, подошвы моих ног горят огнем, а легкие просятся наружу. Я оставляю свои сланцы в коридоре у входа с заднего двора и прокрадываюсь внутрь.
Мой отец работает в ночную смену, а мама уснула в своей комнате под шум телевизора и жужжание вентилятора. Слава богу, им не суждено узнать о моей сегодняшней выходке.
Направляясь в свою комнату, я ловлю свое отражение в зеркале и вздрагиваю от львиной гривы на моей голове, в которую слиплись мои светлые волосы. Спустя мгновение, я, наконец, стягиваю с себя мокрый сарафан и оставляю его на спинке стула.
На цыпочках перемещаюсь на кухню, наполняю пластиковый стакан ледяной водой, выпивая ее залпом. Вернувшись в свою комнату за углом, я распахиваю форточку, включаю вентилятор и падаю на слегка просевший матрас.
Невзирая на адреналин, играющий в моей крови, мое дыхание постепенно восстанавливается, и все произошедшее со мной за последний час начинается казаться просто сумасшедшим и нереальным сном.
Настолько стремительно все происходило.
В полудреме я пялюсь на частично облезающий потолок, и на моем лице вырисовывается кривая ухмылка. Все это в действительности слегка забавно. Вторжение в частную собственность и купание голышом — это последнее, что от меня можно было ожидать, будь это связано с Монро или с кем-то еще. Откровенно говоря, мне на ум не приходит ни одной живой души, которая бы поверила в то, что это правда случилось со мной.
Наверняка, это навсегда останется моим маленьким секретом…
Откровенно говоря, я грезила тем, чтобы увидеть Монро воочию. Возможно, это было следствием того, как мои родители шептались о них, думая, что я их не слышу. Или, что тоже вероятно, причина заключалась в том, как люди всегда осматривались по сторонам, прежде чем начать говорить о Монро публично, словно их могли услышать в любом уголке города. Они были самой запретной из тем, которая манила своей недосягаемостью.
По крайней мере, теперь я могу утверждать, что видела одного из них.
И, дай Бог, мне повезет больше никогда не встретиться с ним.
ГЛАВА ВТОРАЯ
АВГУСТ
— Снова в своем репертуаре, придурок? Советую тебе прибрать все это дерьмо до возвращения отца и Кассандры, — будит меня знакомый голос, сопровождаемый хлестким ударом по моей ноге.
Гэннон.
Я сажусь в шезлонге у бассейна, потирая пальцами пульсирующие от боли виски и заставляю свои глаза привыкнуть к палящему солнцу над головой. Затем я машинально пытаюсь нащупать рядом с собой свой мобильник, но вскоре обнаруживаю, что он в руках у моего брата.
— Я верну тебе твой гаджет, когда ты наконец-то возьмешься за ум.
Он машет телефоном у меня перед лицом.
— Да пошел ты.
— Ты просто жалок, догоняешь?
— Что-то новенькое, — ухмыляюсь я.
— Может, тебе все же стоит взяться за ум и начать хоть что-то менять в своей жизни, вместо того, чтобы глушить тайком сныканное пиво и греть свою задницу у бассейна?
Я сам не в восторге от этого. Терпеть не могу болтаться, как говно в проруби. Это слишком легкомысленно даже для меня. Но Гэннон волен думать обо мне, все, что ему вздумается. Это все равно ни черта не меняет.
— Ты забыл добавить, что я меняю девушек, как перчатки, — отмечаю я.
— Не льсти себе.
Эх, если бы он только знал…
За это лето у меня было больше цыпочек, чем у Гэннона за всю его жизнь. Среди них и та самая домработница студенческого возраста, с которой он лишился девственности.
— Отец вернется через несколько часов, — говорит он. — Убери здесь все. Прими душ. Переоденься. Приведи в порядок хаос на своей башке. Ты реально выглядишь, как бомж какой-то.
Я сбился со счету, сколько раз меня называли бездушной тварью, но в сравнении с Гэнноном, я лишь милый мурлыкающий котенок, вдоволь насытившийся молоком.
— Ну, по крайней мере, я не выгляжу, как парень с типичного биллборда, — смотрю на него, щурясь от яркого солнца. Несмотря на то, что сегодня выходной, на нем по-прежнему дизайнерские брюки и свежевыглаженное поло с гербом нашего загородного клуба на кармане. С тех самых пор, как он начал обучение в Вандербильте, чувство собственной важности растет в нем в геометрической прогрессии. — Тупо бездушная картинка, — с ехидством добавляю я.
— Походу мобильник тебе не нужен? — он в очередной раз машет гаджетом у меня перед носом. Но прежде чем я успеваю выхватить его у него из рук, он легким движением швыряет телефон в бассейн, ослепляя меня блеском ролексов у него на запястье.
Мобильник шлепается об воду почти беззвучно, потому что всплеск заглушает шум струящегося водопада, который соорудили здесь, потакая прихотям подружки моего отца.
Я делаю вид, что мне все равно.
Не ведусь на провокации Гэннона.
Это моя привычная тактика, и, не сомневаюсь, что это жутко его раздражает.
— Как думаешь, что бы сказала мама, если бы видела нас прямо сейчас? — интересуюсь я.
Любое упоминание о матери всегда было болезненным для Гэннона. Мне было всего два, когда ее не стало. Я попросту не помню ее. Но мой брат старше. У него есть воспоминания, связанные с мамой. А еще он был тем еще маменькиным сынком, по крайней мере, так утверждал Сорен. От меня тоже не ускользнуло это из виду, когда мы просматривали некоторые видео из семейного архива. Гэннон всегда был… обузой. Наша мама, наверняка, обладала терпением святой, чтобы потакать его вечным капризам и потребностям.
— Готов поспорить, что она гордилась бы нами, не так ли? Наблюдая за тем, как мы препираемся с тобой, как два упрямых осла.
Гэннон изо всех сил старается сохранять самообладание, хотя нехарактерное для него молчание выдает его.
— Если бы мама была здесь, уверен, она бы посоветовала тебе взять себя в руки, — наконец, отвечает он. — Но, так как ее нет с нами, кто-то должен сделать это за нее.
— Да ты просто мессия, — я складываю ладони, словно молясь. — Святой Гэннон.
Мой брат, было, открывает рот, чтобы вновь ляпнут что-то сверх умное, но его подступающий словесный понос прерывает Кларисса, экономка, которая работает у нас по выходным. Потупив взор, она следует по направлению к бассейну с ведром и веником в руках.
— Доброе утро, — говорит она, склоняясь, чтобы убрать беспорядок, оставленный мной. Ее колени хрустят, и она с трудом сдерживается, чтобы не застонать. Кларисса уже слишком стара для подобного дерьма, но она преданна и исполнительна, поэтому мой отец будет обеспечивать ее работой, пока она не склеит ласты.
Когда-то Кларисса служила у нас домоправительницей с четырнадцатью душами в подчинении, но когда старость дала о себе знать, мой отец предложил ей работу экономкой по выходным, не желая выгонять ее на вольные хлеба.
Никто и никогда не назвал бы Винсента Монро мягкотелым, но он всегда и во всем был благосклонен к тем, кто был ему верен.
Гэннон потирает переносицу, искоса бросая взгляд в мою сторону, пока Кларисса занимается своим делом.
— Кларисса, тебе не стоило напрягаться. Я бы сделал все сам, — говорю я.
Вся эта шумиха всего лишь из-за одной разбитой пивной бутылки, да и ее бы не было, если бы не цыпочка, купающаяся нагишом в моем бассейне прошлой ночью.
Сначала я всерьез подумал, что словил глюк. Мной уже были уговорены несколько бутылок пива, и я отправился за добавкой, когда снаружи дома послышался всплеск. Раздвинув занавески в гостиной, я бросил взгляд на бассейн, который был окутан тьмой, если не считать слабого отблеска лунного света на воде… воде, которая в столь поздний час должна быть спокойной.
И тут я увидел ее. Плавающую. Отреченную. Обездвиженную. Обнаженную.
Это настораживало.
Возможно, она под кайфом.
Или мертва.
Я никогда не строил из себя героя, но не стану скрывать, что в тот момент мной двигало только стремление как можно скорее вытащить это неподвижное тело из бассейна. К тому времени, когда я примчался на место, она уже пряталась за водопадом, наивно полагая, что останется незамеченной.
