спокойнее, если бы я мог поговорить с ними”, - говорит папа. “Может быть, поговорить с их родителями”.
“Их родители? Серьезно? Я не собираюсь оставаться на ночь с ночевкой. Они взрослые.”
Он прищуривается, глядя на меня, его губы поджаты. - Мне от этого не становится лучше.
“И я предлагаю вам поработать над этим с доктором Ву”.
Я бросаю на него легкую ухмылку через плечо, которую он определенно не ценит.
Папа присаживается на край моей кровати. Он проводит рукой по своим лохматым волосам и поскребывает щетину. Именно в такие моменты — без особой причины, — я вспоминаю, как странно быть дочерью Ганнера Блая. Это одна из причин, по которой я не хотел, чтобы мои соседи по комнате знали, кто мой отец, до того, как я смогу переехать. Это только все ... усложняет.
Всю мою жизнь я был окружен людьми, притворявшимися моими друзьями, чтобы стать ближе к нему. Никогда не знал, кому можно доверять. Постоянно разочаровывался в пустых отношениях. Он перевез нас из Лос-Анджелеса сюда, на ранчо за пределами Нэшвилла, чтобы уйти от искателей славы и подхалимов в пользу более спокойной жизни. И это так. В основном. Все еще есть пара случайных поклонниц, которые проскальзывают мимо. Фанатка или кто-то, кто надеется начать собственную карьеру. Иногда предприниматель работает на рынке, чтобы продавать фотографии и сплетни TMZ.
В юном возрасте я понял, что ловушки и гадюки есть повсюду. Вот почему я даже не пользуюсь социальными сетями. Так что я не завидую отцу за его неврозы. Я просто хотел бы, чтобы он дал мне немного времени отдышаться, пока я разберусь со своими собственными.
-Послушай, малышка, ” говорит он после вздоха. “Я знаю, что был немного занудой, но ты должен помнить, что я никогда раньше этого не делал. Ты мой ребенок. Позволить тебе сбежать и начать свою собственную жизнь довольно страшно для отца. Когда я был в твоем возрасте, я только что подписал контракт со звукозаписывающей компанией и каждую ночь находился в другом городе, попадая во всевозможные неприятности ”.
-Я так слышал, - сухо отвечаю я.
Он улыбается и опускает голову в ответ. “Итак, ты знаешь, что это означает, что я видел множество способов, которыми молодая женщина может оказаться выше головы в одиночестве в большом городе”.
“Да. Я предполагаю, что таким я и стал”.
Он кашляет, хмуря брови. - Что-то вроде этого.
Ни для кого не секрет, что Нэнси была фанаткой, которая повсюду следовала за отцом, пока, наконец, не добралась до его гостиничного номера. Они были вместе недолго. Остальное - история рок-н-ролла. Ужасно непостоянные эти фанатки.
По правде говоря, это из-за пары подростковых неосторожностей. Еще одним недостатком того, что я дочь Ганнера Блая, является то, что я расту, слушая истории о его многочисленных подвигах, но не имея собственных историй или подвигов, избалованная и укрытая герметичной печатью его вины и сожалений. Я ценю, что он хочет для меня только лучшего, но сейчас я студентка колледжа. Я бы хотела испытать хотя бы немного шумного разврата, который обычен для девушки моего возраста.
-Я пытаюсь сказать, что беспокоюсь о тебе. Вот и все. Он встает и берет меня за руку. “Ты - чуть ли не единственное, в чем я разобрался правильно”.
“Я думаю, что Billboard и the wall of Grammys будут отличаться друг от друга”.
“Это ничуть не важнее, чем быть твоим отцом, ты меня слышишь?”
На его глазах появляется слеза, от которой у меня перехватывает дыхание. Ничто так не заставляет меня плакать, как видеть своего отца взволнованным. В этом смысле мы оба слабаки.
“Я люблю тебя”, - говорю я ему. “И со мной все будет в порядке. Для меня очень много значит, что ты с этим согласен, понимаешь? Это важно ”.
-Просто пообещай мне, что будешь принимать правильные решения. И помни, что после полуночи ничего хорошего не происходит.
-Я обещаю. Я обнимаю его и целую в щеку.
-Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться домой, верно? Он не отпускает объятия, поэтому я не отстраняюсь, потому что знаю, что ему это нужно. “В любое время. Днем или ночью. Скажи только слово, и в аэропорту меня будет ждать билет.
-Я знаю.
“И если ты вообще попадешь в беду. Не важно, в чем она будет заключаться. Ты оказываешься там , где не хочешь быть , или заканчиваешь жизнь в тюрьме ...
“Папа...”
“Что бы это ни было, позвони мне, и я помогу тебе. Без лишних вопросов. Нам никогда не нужно об этом говорить. Это обещание”.
Я вытираю слезу со своего глаза и размазываю ее по его рубашке. - Хорошо.
Звонит мой телефон. Это сообщение от водителя, в котором говорится, что он на улице.
Я нервно вздыхаю. - Пора идти.
Верно. Это происходит на самом деле.
До сих пор я думал только о свободе и приключениях, связанных с переездом через океан. Внезапно на меня нахлынули страх и неуверенность. Что, если я возненавижу своих новых соседей по комнате? Что, если они меня возненавидят? Что, если британская еда отвратительна? Что, если все в моей новой школе намного умнее меня?
Настоятельный инстинкт нырнуть под кровать сжимает мою грудь.
Словно услышав мое беспокойство, папа умудряется переключиться в режим родителя. Каким-то образом именно он сейчас меня успокаивает.
“Не переживай из-за этого”, - говорит он, перекидывая мой рюкзак через плечо и хватая мою ручную кладь на роликах. “От тебя у них перехватит дыхание”.
Вместе мы загружаем ожидающий нас лимузин в аэропорту. То, что останется, будет доставлено в квартиру. Я не уверена, что вообще дышу, когда папа в последний раз обнимает меня и засовывает пачку наличных мне в карман.
“На всякий случай”, - говорит он. “Я люблю тебя”.
Большую часть моей жизни этот дом на ранчо казался мне комфортабельной тюрьмой, предназначенной для того, чтобы обманом заставить меня забыть, что я прикован к его границам. Наконец-то я прорвался, за исключением того, что я никогда не переставал спрашивать себя, что я буду делать, когда окажусь на свободе. Снаружи целый ужасающий мир, полный способов выбить мне зубы.
И я не мог быть более взволнован.
По местному времени уже за полночь, когда мы приземляемся в Лондоне, огни взлетно-посадочной полосы размыты в окне, испещренном дождевыми каплями, в то время как голос над головой говорит нам перевести часы вперед.
После
