то, как неловко я себя чувствую.
А мне не просто неловко, мне просто капец как неловко!
У него не автомобиль, а какой-то дом на колёсах, начинённый всякими модными техническими штуками. Без понятия, что это за марка, но точно мега-дорогая тачка. На руле — изображение прыгающей пантеры или вроде того.
— Семь, — автоматически отвечаю я. — На выпускном в последний раз виделись…
— Да-да! — радостно припоминает Ступин, медленно продвигаясь в пробке до метро. — Я тогда тебя ещё на танец пригласил, а ты отказалась!
Ржёт. Ничего смешного, блин. Теперь мне вдвойне стыдно.
Я и на выпускной идти-то не хотела, не то что с кем-то танцевать. А Егор наверняка решил, что это из-за его тогдашнего внешнего вида. Сейчас я и сама хороша — ничего не скажешь…
— Извини.
— Да что ты, Ир! — возмущается Егор. — Ты знаешь, какой ты мне стимул в жизни дала?! После этого я понял, что надо что-то менять. И, видишь, я изменился!
— Ещё как… — бормочу, боясь снова на него взглянуть. — Я правда тебя не узнала…
— Да не волнуйся ты об этом! Я вот тебя мигом узнал! По твоим роскошным волосам! А ещё по тому, как ты с этим дядькой разговаривала на английском. Помнишь, как тебя наша англичанка хвалила за идеальный выговор?
— Помню, — улыбаюсь.
Потому что это приятное воспоминание. Одно из немногих в моём прошлом. Но вспоминать об этом даже больнее, чем о плохом. И улыбка тут же гаснет.
— Ну, ты хоть чуть-чуть расскажи, как живёшь? Что делаешь? — не унимается Ступин. — Поговаривали, ты прям после школы замуж выскочила.
— Выскочила, — подтверждаю я безрадостно.
— Круто! И как семейная жизнь? Небось муж тебя на руках носит!
На руках… Как же…
Даня меня носил на руках целый один раз — на свадьбе. Дальше вся романтика быстро и бесследно испарилась. Оказалось, ему нужна была не жена, а домработница, которая будет его обстирывать, обслуживать и готовить еду. Ну, и по ночам не отказывать в двух минутах его удовольствия.
И всё же это было немного лучше, чем каждый день выслушивать от тёти Юли, когда же я прекращу отравлять ей жизнь. Ведь только благодаря её «доброму сердцу» она не сдала меня в детдом.
Не знаю, как насчёт сердца, но печень у моей тётушки была по-настоящему выносливой, потому что всё моё пособие уходило ей на выпивку. И я была счастлива уже оттого, что Даня не пьёт.
Не пил… Какое-то время.
Настоящее проклятье…
— Ира, я что-то не то сказал? — слышу Егора будто бы сквозь сон.
— Что?..
— Ты просто так замолчала, когда я спросил про мужа…
— Я уже не замужем, — решительно сознаюсь я. — В разводе.
— Ой, извини…
— Да ничего. С кем не бывает.
— Со мной, — улыбается Ступин. — Я неженат. Так что и разводиться мне не с кем.
— Да какие твои годы?..
— Что?
— Я говорю, ты ещё ведь совсем молодой. Куда тебе жениться? — улыбаюсь натянуто.
— Ириш, нам ведь обоим по двадцать четыре. Ты тоже молодая.
Только по паспорту… А в реальности я внешне выгляжу как малоимущий подросток, хотя в душе ощущаю себя практически старухой.
— Вон там место есть! — подсказываю я. — Притормози. Дальше на метро поеду, тут одна станция всего.
— Так давай я тебя прямо до дома подброшу. Мне несложно.
— Я сейчас не домой. За дочерью в садик еду.
— В садик? На метро?
— Да. В ближайшем не было мест.
По крайней мере, так нам сказали. Но я-то знаю, что настоящая причина в другом — никто не хотел брать к себе ребёнка с онкологией. Ясе надо давать лекарства по часам, следить, чтобы она всегда тепло одевалась. Да и…
Однажды мне прямо так в глаза сказали: «А если она тут окочурится, нам что делать?!».
— А сколько лет твоей дочери? — интересуется Егор.
— Шесть.
— Здорово! На будущий год уже в школу!
— Да, — снова предательская улыбка завладевает моими губами.
В школу… Яся очень хочет в школу. А я очень хочу, чтобы хотя бы её жизнь стала наконец самой обычной, нормальной, наполненной радостью и новыми знаниями, к которым она так рвётся.
— Наверное, она у тебя настоящая красавица, как ты…
— Я?! — от неожиданности удивляюсь, а потом сразу хочется расхохотаться. — Егор, ты чего?
— А что? — пожимает громадными плечами Ступин. — Вообще-то, ты всегда мне нравилась. В школе.
— Ну, в школе — может быть, — неохотно соглашаюсь я. — Всё, я пошла. Большое спасибо, что подвёз и, конечно, за приятную встречу.
Уже открываю дверь, чтобы поскорее покинуть салон этого неприлично дорогого авто. Как вдруг Егор снова окликает меня:
— Ира! А может… Может, как-нибудь снова пересечёмся? Сходим куда-нибудь вместе?.. Что думаешь?
Гляжу в его тёмные умоляющие глаза и на секунду вновь вижу того самого Егорку, с которым много лет делила школьную парту — неуверенного, робкого мальчишку. Сейчас бы я, может, не отказала этому мальчику.
А вот мужчине Егору Ступину я точно вынуждена отказать:
— Слушай, извини… Мне правда очень приятно. Но…
— Я всё понял. У тебя кто-то есть. Ладно, забудь.
— Нет, — перебиваю я. — Дело не в этом. Просто… не до встреч мне сейчас, понимаешь? Удачи, Егорка.
Хлопаю дверцей и иду к метро. Не покидает ощущение, что Ступин продолжает смотреть мне в спину, но я не оборачиваюсь.
Надо поскорее забрать Ясю, иначе мне опять протрут мозг упрёками за опоздание.
— Мама, смотри, что я нарисовала! — Яся с гордостью протягивает мне рисунок. Детский, неумелый, но такой трогательный. — Это я, это ты, а это папа.
Папа…
Когда Яся произносит это слово, внутри меня всё сжимается до боли.
С того самого вечера, как Даниил выставил нас за дверь, Яся больше не видела его. Нас развели без всяких вопросов. Подали заявления в мировой суд, процесс оказался быстрым. И вскоре получили свидетельства о разводе. Я ни на что не претендовала, ничего не могла и не желала требовать. Разумеется, никаких алиментов Даня не платил, а я не собиралась с этим разбираться.
Он так никогда не узнал, что в первую ночь после его ультиматума я не сомкнула глаз, ютясь вместе с четырёхлетней доченькой на продавленной софе моей тётушки. Та была сильно не рада нас видеть. А я еле узнала родительскую квартиру, которая отошла тёте Юле после смерти мамы и папы: она умудрилась пропить даже шторы.
И я поняла, что больше не могу там находиться. Сдала обручальное кольцо в ломбард — хоть на что-то оно сгодилось. Продала на Митинском рынке свой мобильный и
