Рафаэль тянет меня к столу, но я не могу больше. Я не могу оставаться здесь. Я должна уйти. Я должна бежать. Я улыбаюсь ему, но это улыбка отчаяния. Он пьян, как и все остальные. Он не замечает ничего. Никто не замечает. Я отпускаю его руку и медленно отхожу. Делаю вид, что иду за бокалом шампанского. Но вместо этого поворачиваюсь к боковой двери. Сердце бьётся так сильно, что я слышу его в ушах. Я должна выйти. Должна выбраться отсюда. Я тихо скольжу между столами, стараясь не привлекать внимания. Никто и не замечает. Никто не видит. Все увлечены своими разговорами, своими тостами, сплетнями, поеданием шикарной еды. Они здесь не ради нас, они здесь, чтоб показать себя, вкусно поесть, развлечься. С таким же успехом это могли бы быть похороны. Рафаэль улыбается кому-то, даже не замечая моего ухода. Пафос, дешевые понты. Он хвастается. Он получил то, что хотел. Он породнился с Динаро, он теперь имеет право на состояние отца потому что у него нет сыновей.
Я выскальзываю из зала. Захлопываю за собой дверь. И только тогда начинаю дышать. Глубоко, жадно, как утопающий, наконец-то вырвавшийся на поверхность. В груди всё сжимается, ноги подкашиваются, но я не могу остановиться. Я должна бежать. Должна добраться до него. На улице темно. Дороги пусты, только редкие фонари освещают мокрый от срывающихся капель дождя. Я бегу. Мой свадебный наряд путается в ногах, рвётся, но мне всё равно. Холодный воздух обжигает кожу, но я не чувствую его. Я чувствую только своё сердце, которое бьётся всё быстрее и быстрее. Оно ведёт меня вперёд. Я знаю, куда. Я знаю, где он. Церковь. Вот она. Огромная и мрачная, как крепость. Её двери закрыты, но я толкаю их, и они поддаются. Я врываюсь внутрь. И вижу его.
Он стоит у алтаря, как тень. Как призрак в полумраке. Чёрная сутана сливается с тьмой, его лицо освещено лишь слабым светом свечей. Он смотрит на меня. В его глазах — боль, ярость, страсть. Всё, что мы пытались скрыть, вырывается наружу в этот миг. Я падаю перед ним на колени, и слёзы льются по моим щекам.
— Чезаре... — шепчу я, и мой голос дрожит. — Я не могу больше. Не могу. Я люблю тебя. С первого взгляда…как увидела…как посмотрела тебе в глаза. Я умоляю тебя, будь первым. Свяжи меня с собой, даже если это грех. Даже если мы будем прокляты. Я не прошу у тебя больше ничего…только люби меня. Сегодня…люби меня…
Он смотрит на меня, его глаза полны боли и сомнений. Я вижу, как его руки дрожат. Он не знает, что сказать, не знает, что делать. Но я знаю. Я тянусь к нему, хватаю его за запястья, сжимаю их своими холодными руками.
— Пожалуйста... — умоляю я. — Пожалуйста, не оставляй меня. Я не могу без тебя.
Мгновение тишины. Мгновение, которое кажется вечностью. Я чувствую, как моё сердце готово разорваться. Но затем он резко впивается в мой рот, бешено жадно с рваным стоном, с хриплым выдохом и я стону в ответ. Мы жадно терзаем губы друг друга, мы просто сходим с ума от этого поцелуя, наши руки переплетаются, а потом дико, хаотично гладят волосы друг друга, впиваются в них, яростно сжимая, притягивая, пожирая. Его язык переплетается с моим, бьется у меня во рту. Я никогда не думала, что можно вот так целовать, что от одного поцелуя будет трясти, будет заходится все мое существо, сводить судорогами живот и лихорадить. Все страхи, все сомнения, всё исчезает в этом поцелуе. В этом грехе, в этой грязи и в этом раю, в котором нас закручивает дикостью.
Его руки обвиваются вокруг меня, и я чувствую, как его тело напрягается. Как его дыхание становится тяжёлым и частым. Я чувствую, как его желание переполняет его. И меня саму разрывает на части… я хочу его, я хочу его так как никогда и никого в этой жизни не хотела…
И вдруг... звук. Шаги. Кто-то проходит мимо церкви. Мы замираем, как вкопанные, не дышим. Наши сердца бьются в унисон, как одно. Мы смотрим друг на друга и понимаем, что нас не видят. Никто не знает, что мы здесь. Никто не знает, что мы сделали. Мы в безопасности. Пока что. Я прижимаюсь к нему крепче, ощущая, как его тело дрожит. Я знаю, что мы безумцы. Я знаю, что мы перешли черту. Но я не жалею. Ни на секунду. Я знаю, что это только начало. Начало конца. Но сейчас, в этот момент, я чувствую себя живой. Живой, как никогда.
Я смотрю в его синие глаза и жадно шепчу…
- Хочу быть твоей…здесь…сейчас…
Глава 3
— Ты с ума сошла? — его голос сорвался на хриплый рык. — Ты вышла за него! А теперь говоришь как хочешь меня? На тебе свадебное платье! — Он сказал это так, словно сам не мог поверить в произнесённые слова. В каждом звуке — яд. В каждом взгляде — ненависть.
Я замерла. Сердце замерло вместе со мной. Мне не хватало воздуха. Как будто он высосал его из комнаты. Я знала, что он разъярён, но эта его ярость буквально обожгла меня.
— Почему, Анжелика? — Он шагнул ближе, его лицо исказилось от гнева. — Почему ты сделала это? Почему ты вышла за него? — Он словно хлестал меня плетью. Его слова жгли меня, как расплавленное железо. Я попыталась что-то сказать, но он не дал мне шанса. Он был слишком близко. Слишком яростен. Его дыхание — горячее и тяжёлое — обжигало мою кожу.
— Что? — Он усмехнулся, его голос стал резким, как лезвие ножа. — Ты влюблена в него? В этого мерзавца? Ты хочешь, чтобы он был твоим мужем? Чтобы он касался тебя? Спал с тобой? — Последние слова он выплюнул, как ядовитую слюну. Его глаза горели бешенством.
— Я... — начала я, но снова не смогла закончить. Я чувствовала, как его ревность, его боль накатывают на меня волнами. Он был как раненый зверь, который не знал, как справиться со своей болью.
— Молчать! — рявкнул он. — Ты его жена. Ты принадлежишь ему. Ему! — Он резко развернулся, стиснув кулаки, его мышцы напряглись, как будто он готов был разнести всё вокруг. Я смотрела на его напряжённую спину, видела, как его плечи подёргиваются от злости. Но я знала, что за этим стоит. Я видела его боль. Его ревность.
— Ты хочешь, чтобы я был первым? — Он обернулся, его глаза метали молнии. — Хочешь, чтобы потом после меня он видел тебя голой, касался тебя, чувствовал тебя?
— Нет! — выкрикнула я. — Я ненавижу его! Я хочу, чтобы со мной был только ты!
- Но ты вышла за него! Он имеет на тебя все права!
- Я даю эти права тебе.
Эти слова словно застряли в воздухе. Всё стало тихо. Чезаре замер. Его грудь тяжело вздымалась. Он посмотрел на меня, и его глаза на мгновение затуманились. Но только на миг. Потом в них вернулся бешеный огонь.
— Тогда почему? — прошипел он. — Почему ты сделала это, Анжелика? Зачем ты вышла за него, если он тебе противен?
Я чувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Как они уже катятся по щекам.
— Ради семьи, — прошептала я, сжимая кулаки. — Ради матери. Ради всего, что мне дорого.
Он засмеялся — коротко, жёстко, с горечью.
— Ради семьи? — Его губы изогнулись в ядовитой усмешке. — Ты жертвуешь собой ради них? А как же я, Анжелика? Как же я?
Его голос дрожал. Он снова остановился прямо передо мной, его лицо было так близко, что я могла почувствовать жар его дыхания.
— Как же я, Анжелика? — повторил он, глядя мне в глаза. Его голос стал ниже, но в нём всё ещё звучала боль. — Я был рядом. Я смотрел на тебя. Я ждал. Но ты... Ты ушла к нему. Ты выбрала его.
Его слова пронзили меня насквозь, прошили ржавыми иголками до самых костей. Я чувствовала, как каждое слово оставляет шрам. Он смотрел на меня с такой ненавистью и болью, что я едва могла дышать. Но я не могла молчать. Я не могла больше сдерживать себя.
— Потому что я не могла выбрать тебя! — воскликнула я, слёзы уже жгли мои глаза. — Ты священник, Чезаре! Ты поклялся Богу! Как я могла выбрать тебя, если ты принадлежишь не мне?
Он застыл. Я видела, как эти слова прошли сквозь него, как волны, разбивающиеся о скалы. Его лицо дрогнуло, и на мгновение я увидела его боль. Его истинную боль.
