«Ты в порядке?» Голос мужчины стал тише. Меньше веселья, больше беспокойства.
И этого всего чертовски много.
Присев рядом друг с другом, мы почти одного роста. Но даже так он выше меня. Шире меня. Больше меня. И мне нужно бежать. Если я проведу еще мгновение в его присутствии, я растаю в липкую лужу гормонов на полу. И никто не хочет этого видеть.
«С-спасибо». Я пытаюсь дотянуться до своей сумки, но он опережает меня. Используя ту же руку, в которой он держит печенье, он подцепляет сумку одним пальцем и легко поднимает ее.
«Пожалуйста». Его взгляд скользит по моим обнаженным коленям, и я дергаю юбку, стягивая ее вниз, чтобы прикрыть лишнюю кожу.
Он прочищает горло. Это не должно быть сексуально, но это так.
Мне хочется снова задрать юбку, но тут мужчина начинает вставать. И его хватка за мой локоть поднимает меня вместе с ним.
«Сколько времени осталось до вашего рейса?»
«Эм, я думаю, у меня есть около тридцати минут до посадки».
Он опускает подбородок. «Идеально. У меня тоже».
«Идеально?» — спрашиваю я, но он уже тянет меня за собой, снова положив руку мне на поясницу.
«Я должен тебе печенье и рюкзак. Тридцати минут должно быть как раз достаточно». Его голос такой глубокий и грохочущий, что он почти отвлекает меня от его слов.
«Рюкзак?» — просто повторяю я слова, позволяя ему вести меня по главному коридору аэропорта.
Я привыкла находиться рядом с высокими мужчинами. Мой единокровный брат, Кинг, практически гигант, и он, вероятно, всего на дюйм выше этого мужчины. Но даже с его гораздо более длинными ногами, этот мужчина идет в моем темпе.
Это здорово, потому что мне не нужно бежать трусцой, чтобы не отставать, но я все еще жалею, что не оставила свои милые танкетки, а переобулась в теннисные туфли перед прохождением контроля безопасности. Потому что я смотрю вниз и — да — его туфли соответствуют остальной части его дорогого наряда. То есть теннисных туфель у него нет.
«Твой был жертвой войны», — отвечает он на вопрос, о котором я уже забыла, держа перед собой мой рюкзак.
Мой рот открывается в букву О, когда я понимаю, почему он упал с моего плеча. Ремешок сломан ниже, где пряжка вшита в нейлоновую полоску, толстая ткань разорвана насквозь.
Я выдыхаю. «Я ждала, когда это произойдет».
«Вы ждали, что какой-нибудь неуклюжий болван врежется в вас и сломает ваши вещи?»
Я поднимаю на него взгляд и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз. Мои щеки все еще красные с того первого раза, как я встретилась с ним взглядом, поэтому я не беспокоюсь о том, насколько сильнее они могут покраснеть. «Эта сумка у меня была всегда. Рано или поздно она должна была меня подвести».
«Хм». Он кивает, затем направляет меня вправо. «Ну, как сторона, ответственная за его крах, я настаиваю на его замене».
Я вспоминаю название магазина, в который он пытается меня отвезти, и нажимаю на тормоза. «Нет».
"Да."
«Это место слишком дорогое», — пытаюсь я ему сказать, но его рука не отпускает, и он почти толкает меня перед собой.
Я даже никогда не смотрела на цены в этом магазине, но знаю, что рюкзак оттуда будет буквально в десять раз дороже, чем я заплатила за свою старую сумку.
Проиграв битву, я захожу в магазин и не удивляюсь, что там больше никого нет. Потому что никто не готов платить глупо высокую цену за довольно невзрачный багаж.
«Добрый день», — приветствует нас дама за стойкой. «Могу ли я помочь вам найти что-нибудь?»
«Нет», — говорю я, и тут мужчина рядом со мной поднимает мою грязную сумку.
«Нам нужен новый рюкзак. Желательно того же размера. Возможно, с усиленными лямками».
На последнем предложении он переводит взгляд на меня.
Я подавляю улыбку, втайне наслаждаясь тем, что он дразнит меня. «Я не могу позволить тебе сделать это».
«Ты можешь и сделаешь это, Ангел».
Я моргаю, глядя на него.
Мои густые волосы немного длиннее плеч, и я собрала их в простой высокий хвост. Мой макияж, вероятно, наполовину стекся с моего лица. А мое ярко-желтое платье-халат едва ли не неприлично, учитывая, насколько глубоко декольте демонстрирует вырез.
В моей внешности нет ничего ангельского.
Приняв мое молчание за согласие, он переключает внимание на экспозицию, на которую указал продавец.
«Какого цвета?» — спрашивает мужчина, поднимая мою сумку и показывая, что такой же зелёной сумки нет.
Я вздыхаю. «Черный — это нормально».
«Золото или серебро?» Он спрашивает о металлических акцентах, но я отвлекаюсь, замечая, что он больше не несет мое сломанное печенье.
Он что, выбросил? Как он это сделал, чтобы я не заметила?
«Золото», — отвечает он на свой собственный вопрос, скользя рукой по моей спине.
Он проводит пальцем по тонкой золотой цепочке, застегивающейся на моей шее, и крошечному сердечку-подвеске, свисающему чуть ниже моего горла.
Мурашки покрывают мои руки. И они становятся только хуже, когда он поднимает руку выше, его большой палец касается моих маленьких золотых сережек-сердечек.
Когда я чувствую, что нахожусь в полусекунде от перевозбуждения и сердечного приступа, его татуированная рука покидает мое тело.
Он даже не спрашивает больше, не проверяет меня. Он просто берет черную сумку с блестящей золотой фурнитурой и несет ее на кассу.
Понимая, что я проиграла биву, что эту сумку покупают, я бросаюсь за ним.
Если я смогу достать свою карточку из сломанной сумки, возможно, я смогу быстро провести ею через считывающее устройство и заплатить эту невероятную сумму самостоятельно, прежде чем он успеет ее купить.
Я действительно не могу позволить незнакомцу платить за это.
Он уже у стойки, когда я его догоняю. И он как будто знает, что я планирую, потому что, когда я тянусь к переднему карману на молнии, где хранится мой кошелек, он поднимает руку и прижимает сумку к груди.
Женщина сканирует бирку, и на маленьком экране отображается общая сумма.
«О, боже!» — небрежно восклицаю я, прежде чем начать дергать мужчину за руку, стараясь не обращать внимания на шелковисто-мягкий пиджак под пальцами. «Пожалуйста, позволь мне заплатить за это». Я сглатываю, думая о сумме. «Или, еще лучше, просто оставь мне сломанный. Он в порядке».
Не то чтобы я не могла потратить такую сумму. Просто я… бережливая.
Темная бровь мужчины изогнулась, когда он посмотрел на меня через плечо. «Ты всегда таая упрямая, Валентина?»
Услышав, как он произносит мое имя, мое полное имя, я застываю в оцепенении достаточно долго, чтобы он успел передать карточку кассиру.
«Как ты…?» Затем я смотрю на свой рюкзак, прижатый к его груди.
Ах, да. Мой ярко-желтый бейджик с надписью «Валентина Ганди» аккуратными буквами находится прямо перед его лицом.
Новая волна смущения захлестывает мою систему. Что-то в этом человеке подсказывает мне, что он не пишет свое имя на багаже. Он, вероятно, просто щурит глаза на свой чемодан, бросая ему вызов, чтобы он потерялся.
Пока он заканчивает сделку, я отступаю и по-настоящему его рассматриваю. Его черные кожаные туфли и темно-синий костюм. Закрученные черные татуировки, выглядывающие из-под воротника и ползущие к линии роста волос на затылке. То, как его плечевые мышцы округляются под синей тканью. Какой же маленькой я себя чувствую рядом с ним. Но маленькой по-женски, а не незначительной.
Шуршание снова привлекает мое внимание к прилавку.
Продавец вынул пачку бумаги, набитую в новой сумкой, которая использовалась для сохранения ее формы. И прежде чем я успела обеспокоиться тем, что мужчина пытается переложить все мои вещи в новую сумку, он поставил мой сломанный рюкзак рядом с новым на прилавке и отступил на шаг.
«Спасибо», — его глубокий голос произносит слова одновременно со мной, заставляя его улыбнуться.
Снова. И он такой же поразительно красивый, как и в первый раз.
Я слегка качаю головой. «За что ты меня благодаришь?»
