мало понимая, что происходит, сделала еще пару неуверенных шагов.
— Слыш, стоять, а то зарежу — рявкнул он — на солнце сверкнуло лезвие ножа.
Деметрия остановилась, парализованная липким ужасом — дальний подъезд на конец двора теперь казался ей очень далеким, почти недосягаемым. Тишина была звенящей, никого не было, минуту назад такой привычный и обыденный родной двор стал казаться очень опасным.
— Вот хорошо, малая — засмеялся незнакомец с ножом — сейчас мы с тобой поиграем…
— Бабушка — истошно закричала Деметрия пожилой соседке, которая появилась с дальнего края двора — Бабушка, а вот и я! — и она побежала, что есть силы к своей спасительнице.
— Ну что ты деточка, что случилось? — пожилая женщина довела ее до подъезда — Деметрия, плача рассказала. — Эх, выросла, ты девонька, теперь тебе беречься надо — не ходи больше одна через такие дворы, обходи по улице. И ирод этот сбежал, эх-эх…
… Прошло два года, Деметрия гостившая у бабушки, проснулась в своей крови. Она, конечно, уже знала, что это такое — у половины класса началось, остальная половина ждала.
Бабушка, скорбно поджав губы, гладила утюгом тряпочки — вот Деметрия, теперь тебе надо за собой следить — готовь тряпочки, с ватой, потом стирай и кипяти их, теперь вот так…
Деметрия очень расстроилась — терпеть это теперь стоило почти до конца жизни! А сколько еще открытий ее ждало на этом кровавом поприще — что это больно, за пару дней как будто полотенце выжимают внутри живота, потом как будто кто-то грызет изнутри, а ты же девочка, ты должна терпеть, улыбаться и ходить в школу, делать домашние дела, потому что это у всех, это норма, это не болезнь… А еще эти жуткие тряпки могут протечь — и ты дашь течь посреди всего класса и все мальчишки будут смеяться… И что от физкультуры это не освобождает — как строго сказала ей школьная медсестра — здесь не бордель, иди на урок! И все это ради того, чтобы она, Деметрия, стала матерью! Ведь быть матерью — самое главное для женщины! Но быть матерью мало, надо быть еще хорошей женой и хозяйкой, но этого тоже мало, надо еще хорошо учиться, потому что потом вдобавок ко всему надо будет работать! А что мальчики? А мальчикам тяжело, их надо пожалеть — они защитники и должны кормить семью, когда вырастут!
А еще у Деметрии впервые в жизни заболел зуб — и она чуть не поседела в кресле у врача, рявкающей — Мамаша, усмирите дочь! Деметрия с трудом вытерпела эту пытку, плача. А врач с матерью переговаривались вполголоса — да, за зубами нужно лучше следить… И больно нежная она у вас, а ведь рожать все равно надо будет, как она в родах-то себя будет вести? Плохо воспитываете, мамаша…
Но жизнь, особенно такая юная, не состоит только из огорчений — были и приятные моменты… Деметрия сильно сдружилась за эти годы с Никой и Олькой — и они частенько хихикали на уроках, болтали по телефону после…
Вот настал школьный вечер танцев — Деметрия ждала его почему-то особенно, а Ника обещала принести тайком помаду. А Олька, другая подружка не смогла прийти — она была как раз той самой нянькой для ляльки…
Вечер с танцами очаровал Деметрию — полумрак, музыка, пары… Она с замиранием сердца ждала, что ее пригласят на танец, но увы, она подпирала стенку. Миловидную Нику, как и некоторых других девочек пригласили несколько раз, за первую красавицу класса Санчу шла нешуточная борьба, а Деметрия стояла в тени у стенки. Потом объявили белый танец — и ведущий настойчиво звал дам приглашать кавалеров, Деметрия, внутренне робея, пригласила того мальчика, который ей нравился еще с прошлого класса… Они протанцевали на пионерском расстоянии после чего она услышала, как он, подходя к другим мальчишкам, бросил — блин, а мне пришлось танцевать с зубрилкой очкастой…
Глава 4. Если ты родилась в многодетной семье
— Ты куда это, Ольк?
— Да на танцы, мам.
— Танцы-шманцы! Знаю я вас! — мать погрозила ей кулаком.
— Да там только наша школа и будет.
— Вот все не дома быть, сбежать хочешь? А кто с Никиткой сидеть будет? Мне на работу пора.
— Мама, а Светка не может? — взмолилась Олька
— Нет, Светка с женихом гулять пошла. Дома сиди, будут еще твои шманцы, — усталая женщина тяжело вздохнула.
— А Ярик?
— Да пес его знает, во дворе бегает! Да и какой с парня толк в этом деле? Нет, тебе сидеть. Да и подожди, Никитка подрастет, находишься еще на танцы.
— Да уж, — протянула Олька — я так никакого жениха и не найду.
— А чего их искать, дурное дело нехитрое… Ты, главное, выбирай из семьи хорошей и что бы жить было где… Я вот с твоим отцом жила и горя не знала… А вот теперь кормить вас оглоедов надо…
— Ладно, мам, иди, я с Никитосом посижу.
— И картошки пожарь, Оль…
— Хорошо!
За матерью хлопнула дверь, и Никитка залился в привычном плаче.
— Хорош ныть! — грубо окрикнула младшего брата Олька.
— Мммаамааа….
— Помолчи! Пойдем на кухню, я картошку жарить нам буду!
— Калтоску?…
— Да, и тебе дам, только не плачь, вот хороший мальчик…
Как, интересно, веселятся там Ника с Дёмой? — подумалось Ольке, пока она шинковала картошку — наверняка танцуют там, Ника нарасхват, да и Дёму кто-нибудь пригласит! Единственные доченьки, им-то что! — Олька смахнула рукой невесть откуда взявшиеся слезы. Ника так вообще залюбленная девочка-красавица, ну а Дёма хотя бы хорошо учится, проблема-то учиться, когда живешь одна у папы с мамой, как у Христа за пазухой.
Олька знала, что учеба — не для нее, даже если б она и смогла чудом поступить в институт, то кормить ее мать не сможет — шутка ли вдова с четырьмя детьми. Оставшись без отца, мать начала пить, приходить поздно, Олька помнила то страшное время, когда она боялась, что и мать пропадет, потом вообще стало жить получше, мать приходила все так же поздно, но с подарочками для детей, то с шоколадками, то с курочкой, то с курточкой, то с куклой…
Тогда у них хотя бы стала появляться хоть какая-то еда вместо картошки, казалось, жизнь налаживается… Пахло от матери, правда, чужими мужчинами — то мужскими сигаретами, а то мужским одеколоном, а потом — пожалуйста — Никитос… Кто был отец Никитоса, Олька не знала, да и не хотела знать, справедливо думая, что так
