– Это может подождать, – возразил Ти Джей. – Я должен убедиться, что ты должным образом обращаешься с нашим очаровательным доктором.
– Просто ответь на этот проклятый звонок. Я буду вести себя прилично.
Ти Джей взглянул на Эмму. Очевидно, он нарочно злил брата, чтобы отвлечь его от боли. Милый. Уравновешенный. Да. Ти Джей определенно был ее любимым Уайлдером.
– Я справлюсь. Все в порядке.
На лице Ти Джея отразилось сомнение.
– Он тот еще фрукт.
– Я прекрасно справляюсь с такими.
Ти Джей одобрительно рассмеялся, и Стоун вздохнул:
– Я все еще здесь.
Во время разговора Эмма не переставала осматривать пациента. Она не нашла больше никаких повреждений на голове. Хорошо. На подбородке Стоуна красовался огромный синяк – скорее всего не единственный.
– Опасности для жизни нет, – заверила Эмма Ти Джея, а затем украдкой бросила взгляд на Стоуна, который сердито бормотал себе под нос что-то насчет проклятого пластыря. – Если только я не зашью ему рот.
Изобразив на лице насмешливое сочувствие, Ти Джей кивнул и вышел из смотровой, чтобы ответить на звонок.
– Я думал, он никогда не уйдет.
Не обращая внимания на слова пациента, Эмма подняла его рубашку.
Ее взору открылся рельефный пресс, покрытый грязью, но не кровью. Вся кожа Стоуна была испещрена царапинами, как если бы он проехался по асфальту, и наверняка причиняла ужасную боль.
Он крепко сжал запястье Эммы, и она оторвала взгляд от ран. Калифорнийский серфер встретил ангела. Его беззаботность и потрясающая внешность представляли собой убийственное сочетание. А может, виной всему были его каштановые волосы, выцветшие на солнце до золотистого цвета. Спутавшиеся от ветра, необузданные, они так и манили провести по ним пальцами. Или сильный волевой подбородок, покрытый двухдневной щетиной. Или же бездонные зеленые глаза, заставляющие человека – а в данном случае сварливого доктора – думать, будто они могут заглянуть в душу.
А еще этот взгляд…
Да. Эмма сразу поняла, что этот мужчина станет для нее роковым.
– Не стоит так обо мне беспокоиться, – произнес Стоун. – Раны на мне заживают как на собаке.
И Эмма поверила. Ее пациент находился в превосходной физической форме, мускулистый и крепкий. Род его деятельности позволял предположить, что мускулы эти были приобретены не в тренажерном зале. Их породила ежедневная физическая активность. Эмма дотронулась до ребер пациента, и тот поморщился.
– Вы упали?
– Падения – это образ жизни такого парня, как я.
– Такого парня, как вы?
Стоун судорожно втянул носом воздух, когда Эмма начала ощупывать его торс.
– Да. Бездельника-скалолаза.
На поджаром теле пациента не было ни малейшего намека на жир, поэтому Эмма с легкостью нащупала ребра. Когда ее пальцы прошлись по ним, плоский живот Стоуна судорожно приподнялся, а потом опал.
– Стоун?
Он открыл глаза.
– Расскажите, что случилось, – попросила Эмма, наблюдая за зрачками пациента.
– Это довольно запутанная история.
Эмма родилась в этих краях, но воспитывалась в Нью-Йорке закаленной в жизненных передрягах женщиной, не признающей нытья и жалоб. Кроме того, за свою жизнь Эмма повидала столько, что ее уже ничто не могло удивить.
– Думаю, я разберусь.
Стоун вновь резко выдохнул, когда Эмма нажала на его ребра.
– Все это как в тумане.
Нахмурившись, Эмма посмотрела на шишку на его голове.
– Как в тумане? У вас кружится голова? Круги перед глазами?
– Нет.
Эмма вновь проверила зрачки.
– Вы не можете вспомнить, что случилось?
– Ну… – Стоун слабо улыбнулся. – Все дело в трех ненормальных девицах.
Подняв глаза, Эмма успела заметить, как дрогнули губы ее пациента.
– Три девицы, – повторила она.
– Угу.
Эмма прищурилась.
– И?..
– Они набросились на меня в «Мудиз бар энд грилл».
Речь шла о единственном в округе баре, в котором сосредоточивалась вся ночная жизнь городка. Эмма вновь оглядела многочисленные царапины.
– Черт возьми, вы подрались.
Стоун рассмеялся, а потом судорожно втянул носом воздух.
– О господи! От смеха мне совсем не лучше.
– Значит, перестаньте смеяться.
Футболка, предназначенная для езды на горном велосипеде, плотно облегала тело Стоуна, так что снять ее, не причинив ему боли, не представлялось возможным. К тому же она была изрядно порвана. Посему Эмма решительно взялась за ножницы.
– Эй, послушайте…
Эмма разрезала футболку по центру, и ее взгляду открылись другие кровоточащие ссадины, покрытые перемешанной с грязью запекшейся кровью.
Самый настоящий рассадник инфекции.
Эмма ощупала верхние ребра.
– На перелом не похоже, – пробормотала она, заметив, что одно из ребер все же причиняло Стоуну боль. – Подождите-ка…
– Господи.
– Да, судя по всему, тут трещина, – произнесла Эмма, когда Стоун позеленел и прикрыл глаза. – Сделаем снимок. Но сначала займемся раной на голове. Я сделаю обезболивающий укол. А потом наложу швы.
Стоун мгновенно открыл глаза, которые приобрели теперь оттенок нефрита.
– Иголкой?
– Именно с ее помощью обычно накладывают швы.
– Я бы предпочел быстродействующий клей. В прошлом году я заклеивал порез вот тут… – Стоун указал окровавленной рукой на подбородок. – Зажило как по мановению волшебной палочки.
– И об этом свидетельствует шрам. – Эмма наклонилась, чтобы рассмотреть получше. – Не волнуйтесь, я делаю это хорошо. Чертовски хорошо. Так что у вас не останется шрама.
– Ничего не имею против шрамов.
– И все же не стоит уродовать красивое лицо. – Эмма подала Стоуну халат. – А пока вам нужно раздеться.
– Но сначала вы купите мне ужин.
Эмма бросила на пациента суровый взгляд, который, однако, не возымел действия, потому что Стоун вновь закрыл глаза. Его лицо приобрело зеленоватый оттенок, а губы побелели от напряжения. Эмма вздохнула.
– Хотите, чтобы я позвала на помощь Ти Джея?
– Я справлюсь. – Поморщившись, Стоун сел. Он повел широкими плечами, чтобы освободиться от испорченной футболки, и выхватил из рук доктора халат. Эмма именно этого и ждала. По опыту она знала, что мужчины редко просят о помощи. Даже истекая кровью.
Эмма услышала за спиной какой-то шорох и тихие хриплые ругательства. Обернувшись, она увидела сражающегося с кроссовками Стоуна. Иначе это действо нельзя было назвать, ибо шнурки никак не хотели развязываться в его скользких от крови пальцах. Эмма подошла к нему, чтобы помочь, не сводя глаз с ужасных царапин под шортами – единственным предметом одежды, который все еще оставался на пациенте.
Эмма видела бесчисленное количество обнаженных тел – молодых, старых и в полном расцвете сил, – но при этом никогда не испытывала сексуального возбуждения.
