Ознакомительная версия.
— Это ты выиграла? В самом деле? Не ожидала, никак не ожидала! — мама с явным удовольствием рассматривала грамоту, постепенно оттаивая. — А что это за задача такая?
— Задача-200 — самая сложная, за нее дается 200 очков, — принялся объяснять Никита. — И ваша дочь одна из всего Западного округа ее решила, представляете? Благодаря ей команда вышла на третье место. А Насте за участие еще и кучу пятерок поставят! — тараторил Никита.
Мама передала грамоту отцу, тот бережно взял ее, всмотрелся.
— Вот уж порадовала так порадовала! Умница дочка! — воскликнул он наконец. — Значит, так. Грамоту — в рамочку и на стену, а мне — ксерокопию! Буду на работе хвастаться. Я знал, всегда знал, что она у нас способная! Только голова разной чепухой забита. Фантазии, предчувствия, интуиция…
— Вы тоже в это не верите? — обрадовался Никита. — А я-то думал, что я один такой консерватор.
— Хоть в чем-то мы единомышленники! — хмыкнул отец, и Настя сердито насупилась. «Если бы вы поверили моим предчувствиям, мы бы тут сейчас не сидели и малыш был бы здоров!» — подумала она, но промолчала.
В холле появилась запыхавшаяся, раскрасневшаяся Ольга.
— Ну вот все и закончилось! — сообщила она, усаживаясь на диван рядом с мужем. — Выяснилось, что Катерина неоднократно оставляла Павлика одного, чтобы встречаться со своим приятелем-сообщником. А вчера она потащила ребенка с собой в парк, и он все ее свидание простоял на морозе! Настя, и почему я тебя раньше не послушала! Надо было давно выгнать эту девицу. Еще неизвестно, как все закончится для Павлика. Спасибо тебе, дорогая!
— Ну вот и прекрасно! Раз все утряслось, думаю, молодежи пора по домам, — мама поднялась с кресла, сделала знак Насте и Никите. — Спускайтесь, подождите меня, я на секундочку зайду к ребенку.
— Да-да, конечно, езжайте домой, ребята! — засуетился отец. — А завтра обязательно созвонимся.
— Самое странное в этой истории, что я еще не заболел, — шепнул Никита Насте, когда они выходили из отделения. — Может, зарезервировать тут себе местечко? Два часа на морозе, валяние в сугробе…
— Надеюсь, ты хоть снег не ел? — грозно нахмурилась Настя.
— Ну только совсем чуть-чуть… Самую капельку! Пару снежков… — признался Никита.
— Тогда надо попросить медсестру сделать тебе профилактический укол… Папа!
— Ой, нет! Не надо папу! Не надо укола! Ничего не надо! — замахал руками Никита.
На его счастье, увлеченный разговором Леонид Кириллович ничего не слышал.
— Похоже, ты его боишься, — хихикнула Настя, заходя в лифт.
— Мужик суровый. Сказал, как отрезал! Кстати, ты на него очень похожа. Как думаешь, я ему понравился?
— Трудно сказать. Но впечатление произвел. Особенно советом «оторвать задницу от стула»… Он это надолго запомнит!
— Это был облом, согласен! Я думал, телефон у тебя.
— А я вообще не ожидала, что ты знаешь такие слова. Ну Миха, ну Веревкин, но чтобы ты!
— Считаешь меня безнадежным ботаником?
— В общем, да…
— А я не такой! — Никита лихо сплюнул на пол. И тут же, поймав негодующий взгляд Натальи Анатольевны, завял.
— Кстати, мобильник теперь мой! — похвасталась Настя, вытаскивая из кармана телефон. — Ольга его Катерине отдала, а теперь он мне перешел.
— Отлично! Номер у меня записан, будем эсэмэсками на уроках перекидываться.
В метро Настя и Никита встали возле двери. Полупустой вагон качало, ребят бросало друг на друга, они испуганно шарахались в стороны, висли на поручнях.
— Ты что, не видишь, написано «не прислоняться»! — ворчал Никита, когда Настю в очередной раз кинуло на него.
— Ты сам прислоняешься! — возмущалась Настя. — Ой! Ногу мне отдавил. Слон!
— А ты два слона! — не остался в долгу Никита. — Ты же просто поселилась на моей кроссовке!
— Да? А я-то думаю, почему мне так неудобно стоять…
— Знаешь, странное дело, но я себя на редкость хорошо чувствую! — сообщил через некоторое время Никита.
— Самое интересное, и я тоже! — сказала Настя. Только сейчас она вдруг поняла, что совершенно забыла, когда в последний раз сморкалась и чувствовала боль в горле. — А ведь утром еле встала! Неужели панацея помогла? — вырвалась у нее.
— То, что мы пили у тебя? Здорово! Кошачья шерсть отличается потрясающей эффективностью…
— Старинный рецепт, — кивнула Настя. — Проверено временем!
— Жаль, от двоек не избавляет. Завтра в школе не миновать разноса! — посетовал Никита.
Поезд остановился, ребята вслед за Натальей Анатольевной вышли из вагона.
— Так хорошо, когда все нормально! — вырвалось у Никиты.
— Ты о чем? — не поняла Настя.
— Ну, когда нет всяких твоих штучек… Всей этой мистической ерунды…
— Надоели Викины «ой, мамочки»? — хмыкнула Настя.
— Надоели. И все остальное тоже, — честно признался Никита. — То самое, отчего Вику так колбасит.
— Мне и самой иногда бывает не по себе, — вырвалось у Насти.
— Вот и отлично! И забудь об этом! — обрадовался Никита, хватая ее за руку. — Ты же нормальный человек, у тебя голова на месте — сложнейшие задачи решаешь! Забудь ты про эту идиотскую мистику! Ее просто не бывает, согласна?
Не бывает? Настя вдруг вспомнила башню — как та чуть было не упала, а потом вдруг кубики сами собой вернулись на место. Может, она и сама была бы сейчас рада, если бы все это оказалось ерундой, фантазиями гимназистки из прошлого века. Но теперь уже ничего не изменить. Колеса запущены, поезд мчится, и обратного хода нет. «Нет, Никиточка, все не так просто!» Но спорить она не стала.
— Так ты придешь завтра в школу? — с надеждой спросил напоследок Никита. И, секунду поколебавшись, признался: — Я бы пригласил тебя погулять, но очень уж холодно! К тому же я за последние дни на всю зиму вперед нагулялся! А ты… пошла бы со мной?
— Думаю, да, — Настя улыбнулась, смахнула с лица выбившиеся из-под шапки волосы.
Ночью она долго ворочалась и не могла заснуть. В голове вертелись две мысли — приятная и не очень. Первая была о Никите. Она снова и снова вспоминала его лицо. Как оно менялось за этот день. Как будто парень одну за другой надевал и снимал маски! Она никогда раньше не обращала внимания, какая подвижная, живая у него физиономия. Как резиновая! Просто Джим Кэрри какой-то. Когда сегодня он зашел к ней после школы, то весь светился от радости. А как был поражен, увидев ее цветы. И как смешно трусил, пробуя настой… А в какой был панике, когда знакомился с отцом! Но сегодня у него хотя бы было «хорошее» лицо. А ведь оно могло быть и «плохим»! Она уже знала маски, которые ей пришлось увидеть раньше: раздражение, злость, грубость, недовольство, досада.
Ознакомительная версия.
