– Голос Пушкаревой. А где она сама? – недоумевала Клочкова, разглядывая посетительницу.
Было в ней все же что-то знакомое... Но вот девушка улыбнулась, Вика увидала пресловутые брикеты и с ужасом поняла – вот это дама и есть Пушкарева!!! Как ей только удалось до такой степени перестать быть похожей на саму себя?
Виктория ощутила себя в глубоком моральном нокауте!
Акционеры снова собрались в конференц-зале и встревоженно перешептывались, разглядывая обновленную Пушкареву. Сама Катя неуютно поеживалась под их взглядами, но, помня мудрые наставления Юлианы, старалась держаться как можно увереннее и даже сохраняла на лице подобие дружелюбной улыбки. Стоило залу наполниться звуками твердого и властного голоса Павла Олеговича, как все разом отвели взгляды:
– Совет настолько доверял Александру, что мы избрали его президентом «Zimaletto». Но Саша решил вернуться на свою прежнюю государственную службу... а совмещать такую службу с коммерческой деятельностью, как вы знаете, нельзя, – обрисовывал он текущее состояние дел и был очень признателен Кате за то, что она не стала выяснять подробностей, а только понимающе улыбнулась. Ну, разумеется, ей многое известно, но она деликатно молчит. Павел Олегович перешел к самому главному: – Мы хотели бы, чтобы вы отозвали доверенность...
– Я это сделаю, а что потом? – встрепенулась Екатерина.
– А что потом?
– Управление «Ника-модой» снова окажется в моих руках? – спросила она.
Павел Олегович досадливо поморщился:
– Вы что – против?
– Да, я против! – Катя быстро поднялась со своего места, чувствовалось, что она очень взволнованна, но тем не менее ее голос звучал твердо и уверенно: – Я не хочу больше связываться ни с чем, что относится к «Zimaletto»! Я не хочу повторять собственных ошибок! Вы хотите, чтобы я отозвала доверенность? Извольте. Но учтите, что следующим шагом будет прекращение процесса против «Zimaletto». Я верну компанию законным владельцам. И делайте с ней что хотите!
– И вы позволите «Zimaletto» просто развалиться? – Павел Олегович испытующе посмотрел на Катю.
– Не думайте, что я буду с удовольствием наблюдать за этим... Но... поймите меня!
– Она действительно передумала возвращаться? – с надеждой шепнула Кира брату.
– Вряд ли. Просто подсчитывает, сколько сможет поиметь за это предприятие... – цинично улыбнулся Александр. Он всегда подозревал, что «мадемуазель Пушкарева» не такая уж и дура. Да и на вид стала ничего – кто бы мог подумать?
– А может, правда, дадим ей денег, и она наконец оставит нас в покое, а? За сколько можно купить эту красавицу? – зашептала Маргарита Рудольфовна, оборачиваясь к Воропаевым.
– Маргарита, мы – интеллигентные, цивилизованные люди, давайте будем вести себя соответствующе. Мы все... – одернул супругу Павел Олегович и продолжил: – А вы, Екатерина Валерьевна, поймите меня. «Zimaletto» – дело моей жизни! Звучит громко, но это так. Я вложил в него всю энергию, время, деньги, в конце концов. Я не могу настаивать, но прошу вас. Просто прошу отозвать доверенность и продолжать процесс против «Zimaletto»!
Жданов-старший открыл папку с кризисным планом для «Zimaletto», который подготовила Катя еще в те времена, когда работала здесь, освежил в памяти цифры и вздохнул:
– Я вынужден признать, что ваш план спасения «Zimaletto» жизнеспособен. Больше того, это единственно верный путь, хотя... и не самый честный... Я благодарен вам за то, что вы уже сделали! Но если вы не сделаете большего, все предыдущие усилия пойдут прахом...
– Если я буду управлять «Ника-модой», мне придется появляться здесь, – все еще колебалась Катя.– Акционеры... другие акционеры... могут быть против...
– Так что, Екатерина Валерьевна? Будем бояться акционеров или... – подбодрил он девушку.
– Или! Я отзову доверенность на Александра и не буду прекращать процесс против «Zimaletto»! – решение далось Екатерине так просто и естественно, как если бы было принято уже давно.
Она почувствовала, что в силах сделать это, что она просто обязана вернуть компании «Zimaletto» тот высокий статус в мире моды и бизнеса, которого эта компания заслуживает! Катя поняла – у нее сегодня опять началась совсем другая жизнь.
– Это деловой подход. Я рад, что не ошибся в вас, – Павел Олегович был очень доволен, его голос дрогнул и потеплел, но он сразу же вернулся к своему обычному ровному, нейтральному тону: – Катя, спасибо, это очень важное решение... возможно, для меня более важное, чем для вас... Значит, так. Запомните раз и навсегда, – обратился он к родным и близким: – Я вложил в «Zimaletto» больше, чем любой из вас. И я требую нормального отношения к Екатерине Валерьевне. Хотя бы потому, что профессионалов надо уважать! Для меня очевидно, что мы должны просить Екатерину Валерьевну воплотить в жизнь ее же собственный антикризисный план...
– Паша, ты... и вправду хочешь отдать ей компанию? – вполголоса переспросила Маргарита Рудольфовна, Решением супруга стало для нее неожиданным.
– У кого-нибудь есть другие предложения? – резко, словно ударил, спросил Жданов. Акционеры подавленно молчали.– Тогда я еще раз прошу Екатерину Валерьевну Пушкареву официально принять руководство компанией. Юридическую сторону вопроса проработают совместно адвокаты обеих сторон...
Кира редко спорила с Павлом Олеговичем по деловым вопросам и сейчас прекрасно понимала – вряд ли он примет во внимание ее «особое мнение», когда речь идет о судьбе компании. Значит, для нее остался единственный выход – уйти. Им двоим здесь не место, и Пушкарева прекрасно это знает! До боли закусив губу, чтобы сохранить видимость спокойствия, она встала:
– Что ж, если мы не можем найти другого выхода... я увольняюсь!
И вышла из зала.
Конференц-зал опустел. Замешкались только Жданов с Малиновским. Роман никогда не спешил спускаться на производственный этаж, поэтому принялся обсуждать свежие впечатления, пока еще была возможность находиться в более-менее цивилизованных условиях.
– Слушай, а твоя Катя, оказывается, ничего! Там такие сады... Как она умудрялась их скрывать? – вздыхал об упущенных возможностях неугомонный Малиновский.
– Ну ты, мичуринец, заткнись, – резко оборвал его Андрей, для большей убедительности ткнув в грудь указательным пальцем.
Ромка потер пострадавшее место и стал оправдываться:
– Да я в себя прийти не могу. Пушкарева-то – красотка! Сам бы ею занялся. Как это меня нюх подвел? Ну и что мы теперь делать будем?
После собрания акционеров Андрей не был расположен ни шутить, ни дурачиться. Он сидел за столом, сжав руками виски, словно пытаясь удержать себя от какого-то опрометчивого решения.
