− Тебя нашли бедуины.
− Верно. С этого и начался наш союз. Я быстро понял, что моя смерть облегчит страдания лишь мне самому, а из дяди никогда не получится хороший правитель. Для этого он не годился. Но он был взрослым мужчиной с армией за спиной, а я − всего лишь полуобезумевшим мальчишкой.
Затаив дыхание, Анна буквально видела, как перед ней разворачиваются события пятнадцатилетней давности.
− Зафар, − выдохнула она. − Ты ни в чем не виноват.
− Ошибаешься.
− Нет, это ты ошибаешься. Просто представь. Если я сейчас доверюсь тебе, а ты предашь это доверие и воспользуешься им во вред, кто будет виноват?
− Анна…
− Если ребенок разбивает куклу, а его мать уходит, кто из них виноват?
− Не ты, Анна, точно не ты.
− Но сам ты виноват?
− Потому что разбил не куклу, а целое государство. Разбил свою собственную жизнь и жизнь родителей.
− Перестань! Перестань всегда и во всем винить себя самого!
− У меня нет выбора. Я должен четко сознавать свои ошибки, чтобы никогда их не повторять… Но перед тобой я устоять не смог и вновь повторил старую ошибку…
− Но у нас все иначе.
− Неужели? И почему же?
− Потому что я люблю тебя.
− Она тоже так говорила.
− Но я не она! Я отдала тебе не только тело, но и душу! Я отдала тебе всю себя целиком, потому что люблю.
− Нет, ты любишь меня таким, каким я, по-твоему, мог бы быть. Но ты ошибаешься.
− Ошибаюсь, что люблю тебя?
− Ошибаешься в своем представлении обо мне. Глубоко внутри я сломлен, и меня уже ничто не излечит.
− Но позволь мне хотя бы попробовать!
− Если бы все было так просто…
− Даже посреди пустыни есть оазисы, ты просто не представляешь, сколько любви я могу на тебя вылить и…
− При всем желании нельзя оросить целую пустыню. Во всем мире нет столько влаги.
− И ты действительно так думаешь? − По ее щекам снова текли слезы. − Тогда ты совсем меня не знаешь…
− Это ты меня не знаешь.
− Возможно, но как же мои чувства? Они вообще не считаются?
− Не будь наивной.
− Но… но сам ты ко мне ничего не испытываешь?
− Я − пустыня. Я не могу отдавать, только бесконечно брать.
− Хватит с меня твоих метафор. Просто скажи, что меня не любишь.
− Я тебя не люблю, я вообще никого и ничего не люблю. Даже себя самого. Я просто хочу вернуть моему народу то, чего по глупости его лишил. Вот и все. Я никогда не стану твоим мужем и отцом твоих детей.
− Но ты же сказал, что однажды женишься.
− На ком-нибудь. Но только не на тебе.
− Но как же… как же все, что было между нами?
− Смесь похоти и жары сведет с ума кого угодно.
− А что, если я беременна? В последний раз ты… был неосторожен.
− Я готов оказать тебе любую поддержку, но лучше, если все ограничится деньгами. А пока будем молиться, чтобы этого ребенка не было.
Тот Зафар, которого она любила весь день, исчез, уступив место безжалостному воину, выкупившему ее у разбойников.
Так странно, он отдал за нее все до последнего гроша, но теперь ей кажется, что это она заплатила непомерную цену.
− Поехали дальше.
− Прямо сейчас?
− Да, я уже выспалась.
И почему она вдруг решила, что у них есть какое-то будущее?
Быстро одеваясь, Анна постаралась успокоиться.
Будь что будет, но уйдет она отсюда уверенно. Навсегда оставив в пустыне разбитое сердце.
Когда они наконец добрались до границы Альсабы и Шакара, Анна позвонила отцу, а потом повернулась к Зафару и попросила:
− Посмотри на меня. У нас осталось всего несколько минут, и я хочу навсегда тебя запомнить.
− Я и так тебя никогда не забуду.
Ее сердце болезненно сжалось.
− Удачи тебе. И, если тебе интересно, я возвращаюсь в Америку.
− Тебе не следовало мне этого говорить, но я сам стану тебя искать.
Она уже слышала гул приближающегося вертолета.
− Уходи, тебя не должны здесь видеть.
Время лечит все, но что-то подсказывало Анне, что она так сильно изменилась, что ее сердечные раны еще не скоро затянутся.
Неделю назад она официально разорвала помолвку, но отец, не упрекнув ее ни словом, настоял, чтобы она осталась в Шакаре до полного исцеления. И при этом остался с ней сам, да еще и несколько раз сказал, что любит…
Задумчиво любуясь раскинувшимся за окном садом, Анна в очередной раз убедилась, что это место не для нее. Это не ее страна и не ее мир. И она не любит Тарика. Окончательно она это поняла, когда впервые после разлуки посмотрела в глаза бывшему жениху, думая при этом совсем о другом мужчине. Об оставшемся в Альсабе Зафаре.
А кроме этого за прошедшие дни она успела понять и еще кое-что очень важное. Во-первых, она не беременна. Во-вторых, чем дальше, тем сильнее ей не хватало Зафара.
Глубоко вздохнув, Анна прикрыла глаза, представляя любимое лицо, но тут в дверь постучали.
− Да?
− Добрый вечер, habibti, − поздоровался Тарик.
− Пожалуйста, не называй меня так.
− Я понимаю, наши отношения изменились, но я надеялся, что ты еще передумаешь.
− Ты меня любишь?
− Нет, − не раздумывая, отозвался бывший жених.
− Тогда не передумаю.
− А я не стану врать, чтобы обманом добиться твоего согласия.
− Ты хороший человек…
− Наверное, во всяком случае, мне часто это говорят.
− И ты все равно еще можешь заключать с моим отцом сделки.
− Я знаю.
− Тарик, − Анна вдруг нашла решение всех проблем, − наш брак должен был скрепить наш союз, и я могу предложить тебе новую сделку, независимую от того, о чем вы договоритесь с отцом.
− И что же ты предлагаешь?
− Поклянись, что всегда будешь предан моей семье и что мы всегда сможем рассчитывать на твою защиту.
Несколько секунд Тарик пристально ее разглядывал.
− Хорошо, я даю тебе слово.
− Что бы ни случилось, разумеется, если мы сами верхом на коне не начнем штурмовать Шакар.
− Не начнете верхом на коне штурмовать Шакар?
− Всего лишь фигура речи.
− Хорошо, помня обо всем, что тебе пришлось пережить, я даю тебе слово, что, как бы сильно ни разрослась твоя семья, вы всегда сможете рассчитывать на мою защиту. Я человек слова, но, если хочешь, я напишу все это и на бумаге.
− Хочу, а еще хочу одолжить вертолет, чтобы окончательно опозориться.
***
Кровавые кошмары его больше не мучили, но Зафар в очередной раз проснулся посреди ночи, сжимая в руках воздух, на месте которого могла бы быть любимая женщина. Но ее больше не было.
Зафар задумчиво прошелся по тронному залу, ставшему свидетелем кровавой резни. Пятнадцать лет, и сжигавшие его боль и ужас наконец-то отпускали, уступая место новым чувствам… Уступая любви.
Он отослал любимую, но разве у него был выбор?
