Он раздвинул языком ее губы — пробуя на вкус, дразня, заставляя их отозваться на его ласку.
Ей хотелось чувствовать больше, делать больше, ощутить его обнаженным рядом с ней, на ней, внутри ее.
— Да! — простонала она. — Да, да!
Он покрыл легчайшими поцелуями ее умоляющие губы, линию подбородка, спустился к шее.
Дрогнувшими пальцами она вцепилась в футболку и вытащила ее из джинсов. Если не удастся стащить ее через голову, решила она, когда Броди приник губами к ямочке у нее на горле, то она просто-напросто разорвет эту проклятую штуковину пополам.
Их пальцы встретились у края футболки, и Броди откатился в сторону, чтобы дать ей возможность поднять руки.
Кровать с жалобным скрипом накренилась.
Броди весь напрягся, лишь глазами повел в сторону Миранды. Ни один из них не смел пошевелиться.
— Наверное, нам лучше… — прошептал он, как будто от громкого звука кровать могла рассыпаться. И кивком показал, что им бы лучше было встать.
Кровать накренилась еще сильнее.
— Ага, думаю, больше ничего не остается. — Миранда ждала, чтобы он начал первым.
Броди медленно сдвигался к краю, пока не опустил одну ногу на пол. Потом приподнял Миранду и помог ей перевернуться на бок. Наконец ее ноги тоже оказались на полу.
— На счет «три», — сказал он, — скатываемся отсюда.
Она кивнула. Кровать ответила угрожающей дрожью.
— Раз. — Темноту за окном внезапно осветила молния.
Миранда уперлась пяткой в пол.
— Два. — От раската грома вздрогнули стены и закряхтели все балки старого дома.
Миранда стиснула руку Броди, чтобы он смог высвободить ее из-под верхней части кровати, если такая необходимость все же возникнет.
— Три!
Миранда скатилась с кровати и упала прямиком в объятия Броди.
Деревянная конструкция позади них неуверенно закачалась наподобие комика в образе подвыпившего гуляки, когда тот, пошатываясь на полусогнутых ногах, оглашает округу скрипучими невнятными звуками. Однако несколько секунд спустя, поразмыслив, кровать все же затихла.
Миранда вздохнула и вырвалась из обхвативших ее сильных рук. Склонив голову, сосредоточенно уставилась на концы его ботинок — и сделала шаг назад.
— Похоже, у мебели здравого смысла больше, чем у нас. Если бы не эта кровать, мы бы ни за что сами не остановились.
Его пальцы сошлись на ее локте.
— Рэнди, нам и не нужно останавливаться. Нас ведь ждет огромная широченная кровать там, в…
Она вскинула голову.
— В которой спят трое ребятишек. Да, кстати, ты мне напомнил, нужно пойти взглянуть, как они там. Ты сможешь без меня закончить работу? Завтра я все тут уберу и наклею плакаты. — Не в силах взглянуть ему в глаза, она быстро повернулась к двери и прошептала: — Спокойной ночи, Броди.
Уже на полпути к своей спальне она услышала быстрый удар, резкий скрип — и наконец грохот рухнувших перекладин кровати, а следом и шлепок матраса.
— Чертова кровать, — процедил Броди.
Миранда грустно улыбнулась. В их совместной с Броди жизни крайне редко случалось, чтобы она точно знала, что испытывает ее муж. Но сейчас был как раз такой случай.
— Миранда Роббинс-Сайкс! Почему это вас не было на прошлой неделе на заседании организационного комитета воскресной школы? Все о вас спрашивали. И где вы вообще это время пропадали?
Как можно дальше от меня, безмолвно отозвался Броди, глядя, как очередная дама перехватила Миранду у белоснежного здания церкви. Он снова нахлобучил на голову свою неизменную черную шляпу, откинул полу пиджака и сунул руку в карман брюк. Он постоянно чувствовал себя лишним рядом с женой с момента их неожиданной и недолгой близости прошлой ночью, а потому поплелся прочь, подальше от обступивших Миранду дам-общественниц.
— Ну, а чего ж, значит, так тому и быть.
— Как тому и быть? — переспросил он Хрустика, добравшись до тесного кружка из его троих малышей, повара и младшего брата.
— Ай, да ничего, не бери в голову, сынок. — Хрустик сощурился от яркого солнца, бьющего из-за спины Броди. — Это я так, учу детишек уму-разуму.
— Учишь, значит? Ну-ка, говори, что ты за кашу собираешься заварить? — Броди со скрытой угрозой навис над стариком.
— И не кашу, и не кашу вовсе, а бобы с салом! — Кэти дергала Броди за полу пиджака.
— Мм? — Он опустил глаза на круглолицую малышку.
— Мистер Хрустик обещал, что на ленч будут бобы с салом, — повторила она, забавно тряхнув кудряшками.
— Ах вот как? — Броди сморщил нос. Ему уже чудился довольно сомнительный запах этого блюда в исполнении доблестного кашевара.
— А еще кукурузные лепешки, — добавила Грейс с неистовым пылом.
— Боже, спаси и сохрани, — пробормотал Броди.
— Удивляюсь я на тебя, сынок. Место для молитвы ты, само собой, выбрал подходящее, только все равно просчитался. — Хрустик насупился. Так, во всяком случае, решил Броди, хотя по морщинистому лицу старика это невозможно было сказать наверняка. — Забыл, что ли? Сегодня твоя хорошенькая миссис готовит для всех воскресный домашний обед.
Джексон опустил руку на застывшие от напряжения плечи Броди.
— Так-то вот, братуха. Похоже, ты должен извиниться перед Хрустиком и пригласить своего любимого младшего братца на обед — за то, что он всю субботу нянчился с твоими детишками.
— Ага, конечно, как скажешь, Джексон. Извини, Хрустик, — буркнул он, сам не отдавая отчета, что говорит. В воздухе определенно что-то назревало. Он не мог бы сказать, что именно и какой стороной это «что-то» заденет лично его, но нутром ощущал приближение чего-то неизвестного.
Эта мысль грызла его и часом позже, заставляя болтаться на кухне, в то время как у него было полно других дел.
— В этом помещении слишком много народу. — Миранда сдула упавший на лоб завиток и коленом задвинула ящик кухонного стола. — Вам всем что, больше делать нечего?
— Я должен быть тут, миссис Сайкс, — ворчливо отозвался Хрустик и, проковыляв позади нее, достал из громадного холодильника тяжелый белый кувшин. — Мне, никак, тоже людям на стол подавать надо.
Грейс и Кэти прошмыгнули с обеих сторон от Миранды.
Джексон наклонился над булькающей кастрюлей, стоявшей на той части плиты, где готовили для домочадцев, эффектным жестом приподнял крышку, зачерпнул деревянной ложкой ароматную смесь и припал к ней губами.
— Не хватает соли, Миранда. И одной луковицы. Если хочешь, я бы мог запросто…
Она закрыла глаза и вскинула лицо к потолку.
— Так, теперь я понимаю, почему мама всегда настаивала на воскресных обедах в ресторане.
