Зекери стало скучно, высвободив руку, он взял на плечо инструменты и подхватил за ремни фотоаппарат, а затем повесил его на другое плечо, чтобы она снова не вцепилась в руку.
— Ив, нас ждут. — Он начал спускаться по тропинке вниз к подножию холма, где на расчищенной площадке их уже ждали автофургоны. Ив ничего не оставалось делать, как последовать за ним.
— Ты так и не ответил мне, — расстроенная, она теребила его за рукав. — Что за причина…
Господи, не может быть, чтобы она была так наивна! Наверняка, она намного сообразительнее, чем прикидывается. Наконец, не выдержав, он с разбегу остановился на тропинке.
— Ты хочешь, чтобы я все объяснил тебе. Хорошо. Вот вкратце. Ты пришла ко мне в комнату, полуголая, принесла пиво и пригласила в свой одноместный номер. Я клюнул на это. Но это была твоя идея, — не моя.
В нижней, наиболее крутой части холма, Зекери замедлил шаг, подождал ее и из врожденного чувства вежливости помог спуститься.
Она вцепилась в его руку, опираясь при спуске, да так и не отпустила.
— У тебя получается, что ты сам здесь вовсе ни при чем. Но ты же не прогнал меня. И я прекрасно знаю, что нынешней ночью тебе было хорошо со мной…
Ее логика сводила его с ума. В ней было рациональное зерно, не без этого. Но по словам Ив выходило, что он попользовался ею и бросил, она не брала в расчет, чья это была инициатива.
Элисон в это время укладывала свою лопату, стоя на площадке за фургоном, и слышала обрывки разговора, когда они проходили мимо. Зная, что это Зекери и Ив, она нарочно не хотела слушать, о чем они говорят и быстро вышла на открытое место, чтобы они увидели ее.
Но его грубоватый голос разносился по всей площадке.
— Мне хорошо было в постели с тобой, — заметив Элисон, он понял, что она, без сомнения, все слышала, и, сразу же понизив голос, продолжал. — Но все дальнейшие твои преследования будут бесполезны. Поняла?
— Поняла… — первый раз в жизни ее так грубо «отшили». Ив чувствовала себя несчастной. Она резко повернулась в сторону Элисон.
— Ты все следишь за нами? — с деланной улыбкой спросила она.
— Нет, — голос Элисон был намеренно бесцветен. — Я ни за кем не слежу.
На ферме Том Райдер, справившийся уже со своим волнением, получил разрешение хозяина, Эрла Моргана, на то, чтобы несколько волонтеров остались сегодня ночью охранять раскопки, объясняя такую необходимость тем, что сегодня были сделаны кое-какие находки среднего значения. Джордж отказался, но ковбой был в восторге от возможности провести ночь под открытым небом в джунглях Центральной Америки. Морган достал пару спальных мешков, и пока остальные участники экспедиции находились на пути к отелю Кита, ковбой и Зекери гостили на ферме, ужиная. Им подали в этот вечер жареного цыпленка и свежеиспеченные бисквиты.
Погрузив одолженные спальники и термосы с горячим кофе, Морган отвез путешественников на своем маленьком зеленом грузовичке старой марки назад, к месту раскопок. Бороздя грязную колею дороги, он убеждал ковбоя, что у них не будет причин для беспокойства.
— За десять лет самое «страшное», что я видел на том месте, была чета диких свиней, и то с тех пор прошло порядочно времени…
Уже в сумерках ковбой и Зекери взобрались на вершину пирамиды и оттуда услышали звуки отъезжающего грузовика, который скоро растворился в темноте. Проверив, надежно ли натянут брезент над отверстием, ведущим в погребальную камеру, они устроились в нескольких футах, сделав небольшую насыпь из просеянной Вуди за это время земли и в центре насыпи развели костер. Ноллз был опытным туристом, и оба скоро раздобыли ствол сухого дерева, который занялся ярким огнем, и натаскали веток для поддержания костра в течение всей ночи.
— Я удивлен, что ты согласился провести ночь здесь, — сказал ковбой, подмигивая Зекери.
Но тот был слишком занят своими мыслями и ничего не ответил.
— Я думаю, Ив сказала тебе пару ласковых слов по этому поводу? — продолжал подкалывать Гарольд.
— Да нет…
Ноллз видя, что будет лучше не развивать эту неприятную для Зекери тему, перевел разговор на более, как ему представлялось, надежную почву.
— А что ты думаешь о блондинке из Чикаго? Элисон?
Зекери опять уклонился от ответа.
— Она очень красивая женщина. Ты видел ее ноги? — Гарольд раскладывал свой спальник и болтал. — Нет, я совершенно не понимаю мужа, который отпускает подобную женщину одну в поездку. Если бы она была моей женой, я бы уж не сплоховал на этот счет. Можешь поверить, у меня железно, как в банке!
Ковбой плюхнулся на спальный мешок и настроился на длинный разговор, который, впрочем, никак не завязывался.
— Да, в райских кущах жить трудно. — Гарольд подбросил ветку в огонь и зевнул. — Всегда отыщется какой-нибудь хитрый хорек…
Зекери не удержался от комментария.
— Да, какой-нибудь богатый хорек, у которого железно, как в банке, — он зажег сигарету и развернул второй спальник, пыльный и ветхий.
Ковбой уже залез в свой поношенный мешок.
— Лично я не могу себе много позволить, — Гарольд говорил приглушенным голосом. — Хотя я не скряга, не дрожу над каждым центом, но моя жена — она истинный транжир. Черт возьми, мне не хватает ее, — он опять зевнул. — Я, конечно, могу поехать к ней…
Ноллз перевернулся на другой бок и затих. Зекери смотрел в огонь и слушал тишину. Да, Элисон — несомненно красивая женщина. Лучше бы она действительно была замужем, в ней есть что-то, приводящее его, Зекери, в замешательство, раздражающее, беспокоящее его душу. Давно уже ничего подобного не случалось с ним: он не мог выбросить эту женщину из головы. В ней есть какая-то тайна… Он нахмурился, вкус сигареты казался ему отвратительным.
Он подбросил дров в огонь и снова тихо сел, прислушиваясь к ровному дыханию ковбоя. Так он долго сидел, протягивая в огонь тоненькие зеленые веточки и наблюдая, как они шевелятся в объятьях пламени, капли влаги выступают на них, шипят, испаряются и, наконец, вся веточка, вспыхнув, превращается в пепел. Набухшая тяжелая тишина, казалось, нависла над ним.
Его обычная работа по ночам в пригородах Майями была беспокойная и выматывающая. Визги и крики из окон проносящихся мимо машин, пошлые неумные стишки назойливых уличных зазывал, шум, гам, гогот, свист. Там невозможно было встретить женщин, подобных Элисон. Женщины вообще с трудом могли понять его жизнь. Он охотился за сводниками и брал с поличным торговцев травкой в грязных переулках, зарабатывая себе на жизнь. Его рабочий день начинался в 9 часов вечера и заканчивался в 5 утра. Он вращался в толчее города среди преступников и пострадавших, дорожных аварий и выхлопных газов, тревожных пронзительных сирен полицейских машин, врезающихся с включенными мигалками в поток автомобилей, который запруживал улицы в любое время суток, затихая немного в три часа ночи, но никогда полностью не иссякая.
