последний.
После Сочи губы вспомнили, каково это – улыбаться часами. Аромат цветов и шампанского настроил на правильный лад. И какое-то ещё незнакомое чувство заставило порхать над полом.
Я почти не замечала боли от неудобных туфель, которыми ещё в Сочи натерла ноги. Не обращала внимания на плотоядный взгляд младшего Игнатова. Беременная, невыспавшаяся, пережившая утром эротическое шоу в исполнении одного из самых красивых мужчин Северной столицы, я по-настоящему наслаждалась собственной презентацией.
Кружилась в каких-то своих облаках, чирикала, как беззаботная птичка, с акционерами, пока очередная гостья не заставила больно удариться о землю.
* * *
Она вошла в зал походкой королевы. Высокая, стройная и красивая настолько, что мужчины интуитивно стали поворачивать головы в ее сторону.
Даже если бы Герасимов решил сейчас закатить скандал, никто не обратил бы внимания на старика. Все смотрели бы только на нее. На длинные ноги. На красивое породистое лицо. На декольте, в котором можно было утонуть.
Все будто тянулись к ней. Пытались разгадать, по чью душу такое совершенство. А она, не замечая никого, направлялась к Марату.
Говорят, в прыжке с парашютом самое сложное – не приземление, не раскрытие купола, а решиться на шаг за борт.
Сейчас мне казалось, что я сделала именно этот шаг. Прыгнула, и не сама, а благодаря жесткому и неожиданному пинку инструктора.
Мой кармический инструктор точно ничего не знал о жалости. Ещё минуту назад я чувствовала себя почти счастливой, почти удачливой и красивой. А сейчас хотелось поскорее приземлиться и уползти подальше в надежное укрытие.
Вчерашний разговор с мамой не шел ни в какое сравнение. В памяти мелькали наши безумные поцелуи с Маратом, его улыбки, пошлые угрозы и горячие обещания. Я словно чувствовала его тепло. А наяву его целовала в щеку и брала под руку незнакомая роскошная женщина.
Даже Роберт не играл со мной так. Для него я была не самой идеальной, но единственной. А Марат...
Наверное, беременность и усталость все же сделали со мной свое коварное дело. Повода обижаться не было, но переносицу почему-то ломило. Новые линзы не вызывали никогда аллергии, но глаза вдруг начали слезиться.
А ведь я так радовалась, увидев утром смятое белье на офисном диване... Шутила про дресс-код... Чуть не забыла про кофе.
Наивная. Размечтавшаяся. Дура.
Впервые я ненавидела свою работу. Впервые хотелось соврать о болезни и сбежать к себе домой. Вместе с той слишком чувственной женщиной, которую я боялась, Абашев, похоже, разбудил во мне ещё и обидчивого ребёнка.
Он не знал слов «надо» и «обязанности». Он тянул к выходу из зала и требовал нажать на кнопку лифта. Ему было плевать, что подумают другие и какие наступят последствия.
Не знаю, как я справилась с этой собой. Минуты таяли мучительно долго. Чужие вопросы тянули из меня последние силы. Но, когда презентация перешла в обычную попойку и акционеры принялись поздравлять старшего Игнатова, я не сдалась и попросила водителя подать машину.
* * *
Некоторые дела нужно исполнять до конца, не слушая других и порой себя. Я хотела уйти из квартиры Абашева, и это необходимо было сделать сразу. Не охраняют боссы компаний своих помощников. Не стерегут, если не хотят чего-то кроме работы.
Раньше я об этом не думала. Потрясений было слишком много. Позволяя другим выбирать курс, плыла по течению. А сейчас, после презентации, словно шоры с глаз упали. Руки тряслись, так хотелось поскорее собрать все вещи в чемодан. Не было времени переодеться и снять туфли, так мечтала поскорее убраться из этого дома.
Со стороны я, наверное, напоминала маленькое комнатное торнадо. Сгусток из слез, злости и боли. Только когда сборы, наконец, подошли к финалу, дверь неожиданно распахнулась.
Это был не Герасимов с очередной крысой и посланием.
Не какой-нибудь наемник, которому все равно, кого убивать.
На пороге без галстука и без фирменной кривой улыбки стоял Марат.
Словно взбирался на свой тринадцатый этаж по лестнице, он тяжело дышал. Крылья носа хищно раздувались. А во взгляде читалась такая ярость, что моя собственная злость казалась скромной потугой на сильные чувства.
– Далеко собралась? – сквозь одышку прорычал он. – Ничего не забыла?
Хлопнул дверью так, что стены вздрогнули.
– Еще минута, и квартира будет в полном твоем распоряжении!
С потекшим макияжем я, наверное, смотрелась той еще валькирией. Панда кунг-фу. Но сейчас было пофиг.
– Счастье-то какое! – Раскрыв руки и откинув голову назад, Марат словно поблагодарил кого-то свыше. – Наконец-то свобода! Никто не будет крутить задом перед глазами и мотать нервы!
– Рада, что ты счастлив.
Мой боевой запал совсем иссяк, и сил хватило только на то, чтобы выкатить чемодан из спальни.
– Трусиха!
В одно мгновение Абашев настиг меня, сжал запястье и рванул на себя.
– Не тр-р-рогай!
Я отчаянно дернулась вбок, только проще было взлететь под потолок.
– Тише, маленькая. Тише. Не хочу сделать тебе больно, – вдруг совершенно другим тоном быстро заговорил Марат. – Эта дура приперлась сама! Я ее не звал. Не звонил. Не писал. Я вообще забыл о ее существовании. Если бы ты задержалась, увидела бы, как я вызываю ей такси и сплавляю домой.
– Не важно... Сегодня отправляешь одну домой. Завтра уедешь вместе с ней.
Маховик эмоций раскачался так сильно, что я уже не могла себя остановить. Боль никуда не делась. Рядом с Маратом она ощущалась только острей. Мне будто иглы под кожу загнали в тех местах, где он прикасался. Пытка, а не объятия.
– Мне хочется прибить того урода, который сделал тебя такой. – Он вдруг резко отбросил свою осторожность и вжал меня в себя с такой силой, что я почувствовала каждый изгиб и стук сердца.
– Я такая, какая есть...
– Охрененная.
– ...и не надо из-за меня никого убивать.
– Надо.
Горячие пальцы, словно по ухабистой дорожке, поползли по моим
