— После выстрела в Бориса я смогла удрать, потому что в твоей машине остались ключи. Это твоя инициатива или Бориса?
— Удрать? — смеется Иван. — Тебя просто отпустили. Так скажем, с миром. Удрать от такого, как Борис, нельзя.
Я сглатываю, осознавая, насколько он прав, и иду в свой подъезд.
Вхожу в квартиру, окунаясь в полумрак от закрытых штор, и сразу вскрикиваю, когда мне на руки прыгает Виктор.
— Привет, неужели соскучился.
Он впивается когтями мне в руку, и я понимаю. Обижен, но скучал.
Иду с ним в свою спальню, быстро заглянула к Жене. Её не было. Собираю свои вещи, их не так много, и застегиваю сумку. Потом только замечаю, что Виктор все время сидит и смотрит в сторону выхода, хотя обычно наблюдает за моими действиями.
— Что там, малыш? — спрашиваю я и, взяв сумку, беру кота на руки. Утыкаюсь в чёрный мех, чувствуя вину, что забыла о существе, которое меня действительно любит. Любой. Какие бы я ошибки не совершала.
Уже в гостиной я вдруг замираю, ощущая тревожное предчувствие. Осматриваю гостиную и вдруг вскрикиваю, замечая темный силуэт в углу гостиной.
— Не торопитесь, Нина Леонидовна. У нас к вам разговор.
Глава 27
Свет вспыхивает мгновенно, как по щелчку пальцев. Но не во всей комнате, а только возле человека в углу…Освещая острые скулы, дрябловатую кожу, седые короткие волосы и пижонского стиля пиджак.
И судя по тому, как он расселся в кресле, гостья здесь я.
Я сглатываю, рисуя в голове самые страшные картины того, что может меня ждать. Кровь, крики. Все это так ярко, что меня ведет от страха.
Бросаю нервный взгляд на дверь, рассчитывая, сколько мне понадобится времени, и успеет ли старик меня нагнать. Но возле двери вырастает амбал, и вся надежда рассыпается, как песок на ветру.
— Да не волнуйтесь вы так, — интеллигентно, скрипуче посмеивается незнакомец. Чего ж мне-то не весело? — Ваша смерть мне не выгодна.
— А что выгодно? — поворачиваю голову, чтобы задать вопрос резко. Но одновременно оцениваю свои шансы в драке с ним. Но судя по крупной руке, моя шея хрустнет до того, как я успею прокричать «помогите». Автоматная же очередь похоронит все возможности задавать вопросы.
— Ваше слово. Говорят, вы его держите железно.
Серьезно? Какие еще человеческие качества выгодны во мне. Миролюбие? Ответственность? Может быть, тщеславность?
— Хотите поиграть в шарады? — раздражаюсь я на этот происходящий со мной абсурд!
— Нет, — усмехается старик и неожиданно затягивается сигарой. Кубинской, крупной. Борис тоже такими любит подымить. — Хочу только показать вам несколько фотографий и задать вопрос.
— Меня ждет Борис… — вспоминаю я резко, хотя любопытство сдавливает горло.
— Я в курсе. Это недолго. Ведь могли же вы собираться чуть дольше.
Борис знает, что нет, но желание взглянуть на фотографии сильнее…
Встряхиваю онемевшие пальцы правой руки, вцепившись в кота левой, словно в единственный источник хоть какой-то стабильности моей жизни.
Страх импульсами бьет кожу, но я сажусь и отпускаю кота, который остается находиться рядом с моими ногами. Спасибо, Витенька.
Старик, так и не представившийся, дожидается, когда я сяду ровно и достаёт папку. Он выкладывает её на кофейный столик между диваном, на котором сижу я, и собой.
— А где Женя? — вспоминаю я, уже нагоняя страху, что с ней могло произойти.
— У отца в больнице.
— Что с ним? — представляю я прокурора Усть-Горска.
— Сердечный приступ. Нам, старикам, надо быть осторожнее, — кривит губы незнакомец и наконец выкладывает передо мной фотографии.
Заглядываю в них только, когда их остается семь.
Господи, какая мерзость!
Сначала закрываю глаза, пытаясь сглотнуть тошноту, потом открываю снова и делаю вид, что мне плевать.
Только вот как утихомирить себя!?
Андрей, Виталий, Игорь, охранник, который видел меня голой, Толя, Шолохов… — все мертвые. Все в крови.
Тело покрывает дрожь страха, а затем я вскакиваю и бегу в туалет.
Меня рвет минуты три. Потом слезы ручьем заливают лицо, и, только потом умывшись, я выхожу к старику.
Объяснять: «мне ничего не надо».
Борис болен, если приказывает убивать тех, кто был мне какое-то мгновение дорог. А Иван болен, потому что следует приказам такого человека, как Распутин.
Мне нужно бежать, прямо сейчас бежать и найти способ исчезнуть.
— Понимаю ваше потрясение, — сомневаюсь. Ваш любовник психопат? — Неужели вы даже не догадывались?
— Я не хотела об этом думать, — честно признаюсь я, и меня снова пробивает на слезы. Женя говорила. Иван говорил. Но кто же знал всю глубину и кошмар ситуации.
— Как это удобно. Просто не думать. Многие женщины закрывают глаза на подобное поведение мужей всю жизнь. Хотите стать такой же?
Боже! Нет! Нет! Уж лучше бы Борис изменял мне!
— Это тот самый вопрос? — произношу пересохшими губами, еле их разлепляя, то и дело посматривая на фото. На самодовольное лицо старика поднимать голову не хочется.
— Нет. Вопрос в том, хотите ли вы стать по-настоящему свободной?
Легкие тут же сжались, как от нехватки воздуха. Мечты. Мечты. Свободна. Настоящая и такая призрачная. Два года находясь в страхе, встретив Бориса, я практически сама кинулась ему на шею. О какой свободе может идти речь.
— Для этого Борис должен умереть, — осознаю я вслух и тут же вскакиваю. Так вот они здесь зачем. — Нет, никогда! Я не убью его!
— И не надо, — поднимает он руки в успокаивающем меня жесте. — Надо сделать так, чтобы он сам от вас отказался.
— Это возможно? — бросаю я взгляд на фото с трупами. Семь человек. Таки магическое число.
— Все возможно. Сыграйте роль, к которой вы готовились так долго.
— Я не понимаю, — плюхаюсь на стул, закрываю лицо руками.
— Что это даст вам?
— Хотите правды? Я могу убить Бориса. Попытки дилетантов не имеют значения. Меня он подпустит,
