Одной рукой я ухватился за руль, другой продолжал ласкать тонкие пальцы. Мы все еще были пристегнуты ремнями безопасности, когда я дернулся в ее сторону. Нужно скорее было убрать последний барьер, так усердно стоящий на моем пути. Немедля, я освободился одним щелчком и отодвинул сиденье назад, удовлетворенно вытянув вперед ноги. Вивиан не спешила отстегиваться.
Несмотря на ее скованный вид, рука вела себя совершенно по-иному — таяла в моей ладони от искреннего тепла.
Наклонившись слишком близко к девушке, мои ловкие пальцы щелкнули застежкой ремня у ее талии. Знакомый дурманящий запах волос заставил задержаться рядом, когда я поспешил освободить ее от сдерживающего ремня.
Я предвкушал. Она ждала.
Приоткрыв губы, приглашала невзначай.
Все складывалось как нельзя лучше, но…
Именно в этот момент со стороны водительского сидения раздался стук, прервавший и до того мои нерешительные действия. Кто бы он ни был, я готов был послать его к чертовой матери, что и сделал. Почти.
— Доброй ночи, купите своей даме розу. Осталась одна, — промолвил незнакомый парень с вымученной улыбкой, когда я сильно надавил на кнопку автоматического спуска стекла дверцы машины.
Перед моим взором нарисовалась корзина, в которой и вправду покоилась роза. С огромным пушистым бутоном, высоким плотным стеблем, она, несомненно, бросалась в глаза.
— Да, конечно.
Стиснув зубы, я нашарил в кармане джинсов заработанную купюру и протянул ему, за что получил цветок — самый красивый и благородный.
— У меня не будет сдачи, мистер, — парень растерянно смотрел на деньги в своих руках. Очевидно, он нуждался в них как никто другой и не был пройдохой. Но я принял свое решение. Лишь бы он поскорее исчез.
— Это за твое трудолюбие. Иди домой, уже совсем поздно, — сказал я и подмигнул остолбеневшему от счастья мальчишке.
И, похоже, он был не из тех, кто возражал. Поэтому, как только я поднял стекло в машине, сразу же удалился веселой походкой.
Две минуты назад момент был разрушен. Зато теперь у меня в руках имелся весьма привлекательный козырь.
Роза.
Пусть темнота поглотила салон, но расположенный напротив экран распространял достаточно освещения сквозь лобовое стекло. Вивиан с неподдельным интересом разглядывала цветок, и я поспешил вручить ей его. С лучезарной улыбкой на устах наше внимание было сосредоточено на бордовом бутоне, который она придерживала в своей ладони.
— Тебе нравится? — спросил я тихонько.
— Очень, — девушка задумчиво провела по лепесткам подушечкой пальца. — Такая благородная.
— У вас есть много общего с этим цветком.
Игривый тон моего голоса казался давно забытым, отчего я прокашлялся. Уже и не помнил, когда вел себя, как робкий подросток.
— Разве? Я не такая совершенная, как эта роза.
Я не собирался заканчивать эту ночь на неуверенной ноте с заниженной самооценкой Вивиан. Она глубоко заблуждалась. Мог не знать ее вовсе и, что стряслось с ней в прошлом, но в настоящем был твердо убежден — эта прекрасная девушка, с чистой душой и добрым сердцем, была идеальной.
— Известно, что роза имеет великолепную силу воли, какую имеешь ты, — я придвинулся ближе, чтобы отчетливей наблюдать покоящийся предмет в ее руке. — Говорят, ее красный цвет выражает страсть, которая, без сомнения, исходит от тебя, а благородный утонченный стебель напоминает твою фигуру.
Сделав паузу, я мазнул по ней взглядом, как бы оценивая образ Вивиан. Девушка растворялась в моих словах, ловила каждое сравнение, продолжая внимательно слушать.
— У тебя есть шипы? — она не ожидала от меня подобного странного вопроса.
— Нет, — ответила, отрицательно мотнув головой.
— Взгляни, у этой розы совсем нет шипов. Это лишний раз подтверждает вашу с ней доброжелательность.
Вивиан искренне улыбнулась в ответ.
— Готов поклясться, что и лепестки ее такие же нежные, как твои губы, — мои глаза любовались ими. — А этот аромат — ласковый, дымный, душистый, — я вдыхаю его каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой.
Я не намерен был останавливаться. Ей нравились мои необыкновенные сопоставления, и мог признаться, мне тоже.
— Вивиан, — прошептал ей, находясь слишком близко. Она отчаянно хотела возразить, но промолчала, проглотив все рвущиеся наружу слова. — Ты намного прекраснее этого цветка. Я смею не только любоваться тобой, как любуюсь розой. Я могу прикасаться к тебе, могу целовать, носить на руках, радоваться жизни или огорчаться вместе с тобой, когда в ответ ты можешь получать то же самое. Потому что ты живая, Вивиан. Ты настоящая.
Медленно и не спеша, я приближался к тому самому, что хранилось в глубине моей души: сокровенному, запретному, трепещущему и желанному. Задержался возле губ девушки и не торопился. Изучал ее дыхание, улавливал исходящие от нее эмоции. И только, когда почувствовал призыв или даже мольбу о скорейшем поцелуе, сделал уже то, что не терпело отлагательств.
Поцеловал.
И продолжал целовать.
Углубленно.
Не смог, не сдержался. Как ни старался скрыть своего желания…
Оно настигло меня врасплох. Вырвалось наружу, прогремело, как гром среди ясного неба.
Я принадлежал ей.
Она открывалась мне.
Я принимал ее глотками, чуть дыша, чтобы не спугнуть. Она отдавалась, всецело вручая себя.
Чувство давно забытой уверенности приятно вибрировало в груди. Я стал смелее. Придерживая за подбородок, усиливал движение губами, вторгаясь глубже и захватывая в плен свою Вивиан.
— Щекотно, — усмехнулась она, когда я потерся щетиной о ее щеку.
Я не хотел разрывать идеальный момент — Вивиан настояла. Игнорировал ноющую боль на своих губах от потребности в продолжении. Пылко изучал все неизведанное на этом прекрасном лице с рассыпчатыми веснушками. И только после взял себя в руки.
Сейчас давить на нее было опасно.
На мое удивление девушка перестала дрожать, поглаживая отросшую щетину на подбородке.
— Нужно будет обязательно сбрить, — пробормотал я, едва сдерживая себя. Голова чертовски кружилась от ее поцелуев. Дыхание было рваным.
— Нет, оставь так, — указательным пальцем она дотронулась до моей нижней губы, посеяв сладкую дрожь во всем теле. — Мне нравится.
Придерживая за хрупкий подбородок, напоследок я легонько коснулся ее губ. Чем больше мы увлекались поцелуями, тем все могло зайти намного дальше между нами, что, соответственно, привело бы к катастрофе.
Тело Вивиан чувственно отзывалось в ответ, но, учитывая последние события, мне не хотелось, чтобы девушка перенесла душевную травму из-за меня.
Как только мог, я гнал эти навязчивые мысли прочь.
Не сегодня.
Не этой ночью.
Может быть, позже.
Когда-нибудь…
Осмелев, Вивиан перебралась ко мне на колени и прилегла на грудь, продолжая распространять аромат цветка. Я уткнулся носом в ее волосы и поглаживал в районе поясницы, пока она молчаливо разглядывала розу в своей руке.
— Символ розы может означать многое, — решил ухватиться за романтическую ноту, удлиняя ночь.
Она зевнула, а я улыбнулся. Вивиан занятно покрутила стебель, вдохнула запах лепестков, а затем произнесла:
— Красоту, совершенство, изящество, радость…
— Удовольствие, блаженство, мудрость, поэтическое вдохновение, — подхватил я.
— Любовь — божественную и романтическую.
— Небесное совершенство и земную страсть.
— Жизнь и смерть, — тихо шепнула она.
— Время и вечность… — пробормотал ей в волосы, убаюкивая на руках.
***
Ночь — любимое время суток.
Мир погружается в сон, утаскивая за собой жизнь лишь на короткое мгновение. Никто не видит, никто не слышит. Время предоставлено тебе одному: твоим мыслям, поступкам, счастью или горю. Твоему одиночеству.
Так было и со мной. Одолевала тоска, но с тем же просыпалось вдохновение. Где-то слышал хорошую поговорку, определяющую для меня это понятие: иногда, тот человек, что улыбается днем, разрывается от грусти ночью.
