что остались на родине, никто не доложит о том, что ты… — замолкаю, подбирая выражение помягче, потому что то, что крутится на языке, слишком обидит ее. — Я все знаю.
— И что ты знаешь? — Она удивленно смотрит на меня, будто и правда не понимает.
— О твоей измене, — пожимаю плечами. — Да мы оба хороши. У меня была Эмма, у тебя… как его звали? — спрашиваю невзначай.
Взгляд Марины замирает на моем лице, она чуть надувает губы и вздыхает, негромко, но достаточно, чтобы я услышал.
— Степан его звали, Глеб. Он был прекрасным парнем, добрым, чувственным, таким, каким никогда не был ты, — вдруг говорит она, вгоняя основание невидимого кинжала мне в грудь сильнее, глубже, мне даже кажется, что она его прокручивает, чтобы сделать и без того опасную рану неизлечимой. — Рядом с тобой я чувствовала себя как на минном поле, а Степа, он… он хороший, цветы мне дарил, водил в кино.
Она замолкает, а я едва сдерживаюсь, внутри все горит огнем от ее слов. Створки лифта открываются, и Марина, будто выдохнув, направляется на выход, но останавливается по ту сторону и произносит последнюю фразу:
— Он был идеальным, Глеб, но ему не нравились девочки. И он стал мне другом, точкой опоры, пока ты развлекался с Эммой.
Кто-то заходит в лифт, нажимает кнопку, я вижу, как Марина разворачивается и уходит, но не могу пошевелиться. Не нравились девочки? Другом? Что, мать твою, это значит? И почему Миха прислал мне фотку, ничего не узнав? Я хочу узнать больше, поэтому, едва выхожу из лифта, достаю смартфон и набираю университетского друга. Он отвечает на пятом звонке.
— Да.
— Привет, — начинаю, — разговор есть, можем встретиться?
— Конечно, а что за разговор?
— Да так, — уклоняюсь от ответа. — Просто хочу увидеться.
— Хорошо. Скинь куда и когда, я подъеду.
— Давай.
Я скидываю ему координаты кафе, расположенного рядом с работой, и прошу приехать к шести. Поднимаюсь на свой этаж и мысленно готовлюсь к разговору с Софи. Она у меня понимающая, не скандальная, но объясниться все равно нужно. Я захожу в кабинет и натыкаюсь на девушку взглядом.
— Что-то случилось? — уточняет Софи. — Я уже собиралась уходить, но подумала, что лучше дождаться тебя. — Она встает с дивана и уверенной походкой от бедра подходит ближе. — Извини, я, наверное, не вовремя пришла. У тебя работа, а я тут… — она замолкает и останавливается в паре сантиметров от меня, опускает взгляд в пол.
Чувствую себя мудаком, который обидел идеальную девушку. И вот главное, что мне еще нужно? Она нереальная, готовит, убирает, не устраивает истерик и сцен ревности, почти идеальная девушка, а я не люблю ее. Нет, симпатия, безусловно, есть, мне нравится Софи, ее безупречное тело, лицо, волосы, я привык к ней, но ничего, кроме этого, не чувствую.
— Да, извини, кое-что случилось в компании, — безбожно вру ей.
Мне кажется, что мы оба понимаем, что ничего не случилось и все в порядке, но Софи уверенно делает вид, что верит, а я не хочу объяснять ей истинную причину. Не сейчас.
— Я пойду? — спрашивает она. — Приготовлю ужин. Ты во сколько приедешь?
— К восьми. Фильм посмотрим, да? Выбери, что понравится.
— Хорошо, — она улыбается, обнимает меня за шею и, приподнявшись на цыпочках, запечатлевает поцелуй на моей щеке.
Глава 22
Марина
Оказавшись в кабинете, делаю то, чего никогда прежде не делала: закрываю дверь на ключ и опускаюсь на диван. Стеклянная перегородка ограждает меня от любопытных глаз, так что я могу дать волю чувствам. Слезы обжигают глаза, горло саднит от горечи, а губы все еще жжет от его прикосновений.
Не знаю, сколько вот так сижу и собираю последствия неразумного поступка Глеба, но отвлекает меня звонок Миши. На часах почти пять, мой рабочий день подходит к концу, а я ничего не сделала.
Я не беру трубку, решая вначале привести себя в порядок. Иду к туалетам и смотрю на свое отражение в зеркале. На меня смотрит заплаканное лицо с потеками туши под глазами и размазанной помадой вокруг губ. Косметики с собой у меня нет, поэтому лучшее, что я придумываю, — смыть с себя всё. Вытершись бумажными полотенцами, понимаю, что все стало еще хуже. Глаза красные, нос распухший, а губы искусаны.
Звонок повторяется снова, и на этот раз решаю ответить.
— Малыш? — виноватый голос Миши раздается по ту сторону мобильного. — У меня тут проблемы. Я не смогу приехать.
В другой раз я бы обиделась на него, решив, что ему совсем плевать на меня, но сегодня я благодарна судьбе за то, что она подкинула ему дела.
— Да, конечно, — оживляюсь. — Встретимся завтра?
— Я заеду сегодня. Часов в восемь. В кино сходим.
— Хорошо.
— Пока. Я наберу.
Миша быстро выключается, а я пару минут просто смотрю перед собой. Экран телефона гаснет, а дверь в туалет открывается. На пороге показывается Оля. Она улыбается, заметив меня, а после обращает внимание на мое заплаканное лицо.
— Что стряслось? — Оля подлетает ко мне за несколько секунд. — Тебя кто-то обидел? Что такое?
— Я все расскажу, — говорю ей, чувствуя, как новый ком подкатывает к горлу, — только сделай так, чтобы этого всего не было видно. У тебя косметика есть?
Оля кивает и уходит, возвращаясь с косметичкой. Я доверчиво сажусь у зеркала и жду, когда она наведет марафет. Мы не разговариваем, хотя обычно подруге не закрыть рот. Сейчас она молча наносит косметику и, лишь когда заканчивает, произносит:
— Готово.
Она и правда исправила ситуацию. За тщательно нанесенным макияжем покрасневшие белки глаз не так заметны, а распухший красный нос больше не как у Деда
