он ведь не Андрей. Он ответственный. Приедет, и вы поговорите. Не нужна, разлюбил… Всякое бывает, но своему ребенку он обязан помогать. – Малинина гладит меня по голове, как маленькую.
– Не хотела я так, Майя. Чтобы только из-за долга и ответственности. Я ведь… я его полюбила, Малинина. – Прячу лицо в ладонях, стыдясь своих чувств. – По-настоящему полюбила.
– А разве его можно не полюбить, дурочка?
– Так что… пойти к врачу? Родить маленького Горностая? Пусть думает, от чего отказался?
– Да, Поленкина. А когда ребята возвращаются?
– По слухам, добытым мной от Вареникова, через четыре дня. – Закатываю глаза.
– Вот и хорошо. Не отвертится от разговора.
Малинина уговаривает меня принять душ и накраситься. Нарядиться в платье и прийти на лекцию Дины Петровны. Меня не останавливает даже присутствие экономистов и, с вероятностью в сто процентов, Анжелики Беккер. Подходить к ней и мириться я не собираюсь. Майка заплетает мне косу, набрасывает на плечи шарф, протягивает висевшую на крючке куртку. Носится со мной, как с хрустальной вазой, честное слово!
– Полис возьми и паспорт, – командует она. – После лекции сходим в студенческую поликлинику к гинекологу. Надо тебя на учет поставить. – Майка ест мясо прямо из кастрюли.
– Ты еще напомни мне купить контейнеры для мочи в аптеке! – бубню я.
– О! Точно. Купим сейчас. И пелёнки одноразовые для осмотра. – Пожимает она плечами.
Малинина покупает нам кофе в кондитерской, а я… вдыхаю аромат и едва не демонстрирую окружающим съеденный обед. Как же тошнит, черт! Убью Горностая за эту подставу, когда увижу! Закрываю рот ладонью и возвращаю Майке стаканчик.
– Поленочкина моя… Плохо, да?
– А ты как думала, Малинина? Что-то рановато для токсикоза. Нехорошо это. Теперь и от кофе придется отказаться.
– Идем. А то опоздаем. Вечером пойдем к врачу.
В аудитории многолюдно. Гул голосов смешивается с шелестом страничек и скрипом стульев. Студенты переговариваются, суетятся, не обращая на наше появление никакого внимания. Краем глаза замечаю студентов экономического факультета и хмурую Беккер среди них. Раньше она всегда сидела с нами… Махала рукой, едва завидев нас, улыбалась и подходила ближе. А сейчас воздух замерзает от мелькнувшего в ее глазах холода, а сердце ощутимо колет от воспоминаний…
Дина Петровна задерживается. Майка деловито бросает взгляд на скромные часики и теребит странички конспекта. Модницы Хохловская и Тищенко достают косметику и на глазах у всех начинают поправлять друг дружке макияж. Чередниченко режется в виртуальные карты, лениво откинувшись на спинку стула. Все болтают, лентяйничают, расслабляются… Староста курса Марина Ягодкина достает вязание, ее подружка Лиля Фомичева книгу… Зачем я только пришла? Сидела бы дальше в своей каморке и страдала… Мне-то заняться нечем! Остается только пялиться в экран телефона. Гипнотизировать фотку Федора на заставке и надеяться на ответ.
– Глянь, Варька, Вареников приперся. Что-то случилось? Где Дракониха? И почему заранее не предупредили об отмене лекции? – толкает меня в бок Майка.
Я поднимаю глаза, увидев застывшего возле входа однокурсника – бледного и растерянного. Его, наверное, Дина Петровна отчихвостила? Все замолкают, нехотя отвлекаясь от своих занятий.
– Чего ты застыл, Вареник? За тобой Драхониха гналась? – ржет «острослов» Бабаян.
– Ребята пропали без вести, – хрипло выдыхает Вареников. – Домик на лесной делянке обстреляли браконьеры. Они выгнали наших парней в чащу леса. Их уже четыре дня не могут найти. Веньку Самохвалова, Федора Горностая, Илью Михайлова и Валеру Дроздова. Полиция уведомила ректорат о происшествии. Декан отменил лекцию, они там решают, как помочь. Фирма, которая нанимала наших парней на работу, смотала удочки и отказалась участвовать в поисках. Ребята, нужны добровольцы! – гремит Вареников. – Мы же не оставим мужиков в беде? Кто поедет в тайгу? – он с надеждой всматривается в равнодушные лица и складывает ладони в молитвенном жесте.
– Если они живы, – добавляет Хохловская. – Через четыре – то дня, да в минус тридцать.
А я уже не слышу ничего… Уши закладывает от бешеного пульса, перед глазами хаотично пляшут черные мушки. Задыхаюсь от боли и ужасного предчувствия. Любимый мой, любимый… Я же так и не сказала, побоялась. Феденька мой… Майка трогает меня, хлопает по щекам, что-то спрашивает, а я проваливаюсь в темные липкие объятия и уплываю на волнах в мир бессознательности…
Варвара
– Ну-ка, милочка, просыпайся! – ноздрей касается резкий запах нашатырного спирта. Я дергаюсь и пытаюсь подняться. – Тише, тише, нашлась тут озорная! Лежи спокойно.
– Я в скорой? Куда вы меня везете? – бормочу чуть слышно, скользя взглядом по поверхностям. Везде какие-то контейнеры, пластиковые провода, штатив, электрошокер.
– В областную. А там пусть сами разбираются… куда тебя определить. – Произносит врачиха. – Пульс совсем слабенький, худенькая… Разве можно так себя доводить, а? Дать бы тебе по попе! – она демонстрирует крепкую ручищу.
– А… что…
– Подруга твоя без умолку щебетала, что ты беременная. Почему не бережешь себя, дуреха?
– Отец ребенка… он… – чувствую, как голос наполняется слезами.
– Ты! Мать! И несешь ответственность за ребенка. Что бы ни случилось в жизни, нельзя руки опускать. Поняла, Варвара Поленкина? – женщина опускает взгляд в бумаги. Наверное, там написана моя фамилия.
– А почему Малинина не поехала со мной?
– Пошла отпрашивать тебя в деканате. Не бойся, теперь все без исключения знают о твоем положении. – Она довольно потирает руки.
– О боже… Господи. – Закрываю лицо руками. – Я так хотела подольше сохранить эту новость в тайне.
Врач поддерживает меня под локоть, помогая выползи из машины. Ведет, как беспомощного ребенка в приемное отделение. Голова кружится, в глазах рябит… Очевидно, выгляжу я, как бледная поганка, потому что доктор укладывает меня на каталку и приказывает медсестрам везти в гинекологию «цито». Не знаю, что это значит… (cito! означает срочно, быстро. Примечание автора). От окружающей суеты мне становится еще хуже – низ живота потягивает, между лопаток выступает липкая испарина. Я сгибаюсь и изображаю на лице мученическую гримасу.
– Давайте на УЗИ ее, может там начинается выкидыш? Больно бледная, – женщины в белых халатах разговаривают между собой так, словно меня нет! – Ирочка, давай карту сюда. Посмотри, Валентина Дмитриевна у себя?
– Она же до обеда принимала! Придется на третий к Арсению Михайловичу тащить. Времени и так в обрез…
– Ничего, попросим принять
