Я продолжаю массировать его кожу, когда он закидывает голову назад и перехыватывает мои руки, оказавшиеся на груди. Смотрит на меня, оценивает, но не позволяет себе ничего лишнего, только легкие поглаживания рук, мелкие касания, отчего-то откликающиеся где-то внутри меня. Мне неожиданно приятно чувствовать его тепло, дыхание в ложбинке груди и взгляд, которым он на меня смотрит.
— Не стоит так сидеть, — я забираю руки и отхожу. — Снова болеть будет.
— Я не против посидеть еще, — произносит он, — мне жутко понравилось.
— Если хочешь, я смогу делать массаж каждый день. Во сколько ты просыпаешься?
— Рано утром. Около шести.
— Ого, — удивляюсь. — Завтракаешь тоже так же?
— Нет, я иду в зал, потом на пробежку, завтрак около восьми после душа.
— Я могу… приготовить завтрак для тебя? Скажешь, что ты любишь?
Если он удивлен, то не подает вида, лишь пожимает плечами и произносит:
— Завтрак готовит кухарка, но если ты так хочешь — приготовь. Что угодно на твой вкус, я не привередлив к еде.
Я радуюсь, потому что Виктор разговаривает со мной спокойно и размеренно, не позволяет себе в отношении меня ничего пошлого, да и не говорит снисходительно, что я часто замечала у того же Марка. Я не знаю, чем заслужила такого мужчину, как Виктор, и все чаще ловлю себя на мысли, что уже не столь часто думаю о Руслане. Нет, внутри все еще болит, но не настолько сильно, как было в самом начале, когда я поняла, что я для него лишь вещь, а не женщина, ради которой он готов отказаться от многого.
Ради него я была готова на все — сбежать, уйти от мужчины, который меня обеспечивал все это время, жить на острове долгие месяцы. Я делала это все, чтобы мы могли быть вместе, верила, что он разведется с Эльзой, но ничего этого он не выполнил. Разумеется, я благодарна ему за безопасность, но все чаще возвращаюсь к мысли, что он держал меня в другой стране только для того, чтобы иметь возможность наблюдать за мной, как за зверушкой, а потом приехать и трахать.
Становится мерзко от самой себя. Что позволяла ему все это с собой делать, что отвечала на его ласки и стонала от толчков его члена. Противно. Так не должно было быть. Наша любовь умерла еще тогда, когда я в самом начале ушла от него. Она не имела продолжения, потому что наши отношения были зависимостью, похотью, желанием. Я нуждалась в Руслане, цеплялась за него как за спасательную соломинку, хотя он тоже был тем, кто издевался надо мной. Стокгольмский синдром у меня, что ли, к двум мужчинам подряд.
Глава 39
Ева
Следующие несколько месяцев стараюсь быть примерной матерью для сына и одновременно уделяю внимание Виктору: готовлю завтраки, спускаясь на кухню по утрам, жду его на ужин и массирую его спину по вечерам. Это становится уже ритуалом и, честно признаться, нравится мне.
Виктор взрослый серьезный мужчина, с ним всегда есть о чем поговорить и он никогда за все это время не позволил себе повысить на меня голос или сказать что-то с пренебрежением. Рядом с ним я чувствую себя по меньшей мере принцессой. Он задаривает меня подарками, одеждой, красивыми украшениями и позволяет самостоятельно покупать одежду для малыша.
В последнее время я все чаще думаю о том, что совсем скоро сыну понадобится своя детская комната, которую мы еще не оборудовали, потому что не было необходимости. Виктор предложил заняться этим вопросом: нанять дизайнера, рассказать, что бы я хотела видеть в помещении и нам сделают идеальную детскую. Со дня на день должен был прийти готовый проект, и я ждала его в предвкушении.
Именно поэтому с утра просыпаюсь в приподнятом настроении, правда, почти сразу понимаю, что немного проспала, а поэтому времени на душ и переодевание нет. Надеваю на шелковую пижаму халат, который шел в комплекте и сбегаю вниз, где уже вовсю трудится наша кухарка.
— Доброе утро, — щебечет она. — Думала, вы уже не придете, поэтому приступила к работе.
— Вы можете быть свободны. Дальше я сама, — произношу с улыбкой. — И скажете Наташе, чтобы поднялась к Кириллу.
— Да, конечно, — она улыбается и смотрит на меня так, что я тут же отвлекаюсь от готовки. — Простите, — она спохватывается. — Я просто так рада, что у хозяина, наконец, отношения. И видно, что вы его так цените, любите, по утрам встаете.
Разубеждать я ее не спешу, ведь для всех мы счастливая пара. Лишь киваю и расслабляюсь только когда она уходит. Мне нравится быть хорошей хозяйкой, радовать Виктора хотя бы тем, чем могу. Готовить для него завтраки в радость. Если бы успевала с Кирюшей, готовила бы и ужин, но сын в вечернее время требует маму, ритуалов купания и молоко. Поэтому ужин готовлю уже не я.
Через десять минут кухня наполняется съедобными ароматами. Я знаю, что Игорь отдает предпочтение здоровой пищи, поэтому запекаю в мультиварке омлет с сыром и сметной, приправляю его зеленью, а отдельно нарезаю авокадо и выставляю вдоль тарелки несколько ломтиков красной рыбы. Получается аппетитно и на вид вполне съедобно. Еще через десять минут я кладу тарелку на стол, а в двери кухни появляется Виктор. На нем спортивные штаны и футболка, мокрая после души. Волосы еще влажные, но выглядит он бодрым.
Впрочем, как и всегда.
— Доброе утро, — Виктор садится за стол, и я следую его примеру.
Себе я достаю сырную запеканку и приготовленный клубничный смузи.
— Кофе сегодня будешь?
— Да, эспрессо с молоком.
Я встаю, подхожу к кофеварке и задаю программу. Жду, пока кофе приготовится и только после этого беру в руки чашку и несу ее к столу. Ставлю рядом с Виктором и мы оба приступаем к завтраку. Хочу завести разговор, но Виктор, как и всегда, молчит, поэтому болтаю в основном я. Рассказываю о том, что Кирюша отлично спал ночью и что я проснулась бодрой. А еще говорю, что проспала.
— Поэтому не переоделась? — уточняет Виктор.
Я и забыла уже, а он заметил. Становится приятно, что такие мелочи он замечает, я улыбаюсь и киваю, а когда заканчивается завтрак, беру тарелки и несу их в раковину. Виктор остается допить кофе. Я же не хочу оставлять посуду на прислугу, к тому же, пару тарелок мне помыть не сложно. Снимаю халат, чтобы не намочить рукава, включаю кран и приступаю к работе. За пару минут все заканчиваюсь, поворачиваюсь к Виктору и замечаю, как пристально он на меня смотрит.
— Кофе выпил?
— Да.
— Я возьму чашку?
В горле пересыхает, когда я иду к столу, когда наклоняюсь, чтобы взять чашку и когда возвращаюсь обратно к раковине. Становится не по себе от его внимания, но я отбрасываю это чувство в сторону. В конце концов, он не первый и не последний раз так на меня смотрит. Это ведь нормально.
Помыв чашку, кладу ее на место, отключаю воду, тянусь за полотенцем, чтобы вытереть руки, когда чувствую на животе горячие мужские ладони. Замираю, как есть, с мокрыми руками, сглатываю и молчу, потому что в области шеи чувствую его дыхание. Я прекрасно знаю, что это Виктор, и мне почему-то ни капли не страшно и не неловко. Только сердце заходится в бешеном ритме, а внизу живота непривычно за последние месяцы тянет.
Он разворачивает меня к себе и усаживает на столешницу рядом с раковиной. Раздвигает мои ноги, протискивается в центр и царапает кожу внутренней части бедра резинкой спортивных брюк. Его взгляд проходится по моему лицу: касается губ, подбородка, спускается ниже к груди и возвращается к глазам. Я сглатываю, но глаз почему-то не отвожу, а продолжаю смотреть на него. И чувствовать, как волнение смешанное с предвкушением расползаются внутри.
— Я же, блядь, не железный, — рычит, выразительно смотря в вырез моей пижамы. — Я пиздец, как хочу тебя, когда ты такая. Раскрытая, спокойная и дико сексуальная по утрам. Когда одеваешься в откровенную одежду и изводишь меня.
Его голос звучит хрипло и взволнованно. Я сглатываю скопившуюся во рту слюну и не отталкиваю его. Внизу живота ноет и пульсирует, поэтому я непроизвольно ерзаю и пытаюсь сжать ноги, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Это безумие. То, что происходит сейчас. Я ведь не могу его хотеть, потому что он взрослый, опасный, он… другой. Я не могу его хотеть, потому что люблю другого, но хочу до дикого жара в животе и желания почувствовать его член внутри.
