Хотя будет нелегко. Это я понимаю, проходя мимо маминой комнаты. По привычке руки тянутся открыть дверь, чтобы просто заглянуть, как обычно, и убедиться, что с ней всё хорошо. Но я отдёргиваю себя, встряхиваю головой и, прикрыв на секунду веки, набираюсь терпения. Это только вопрос времени, скоро я верну её.
С ещё одной сложностью сталкиваюсь уже в своей комнате. Сбросив вещи на ближайший стул, решаю всё же поспать перед тяжелым днём, но сон никак не идёт. Я чувствую Егора. Всем естеством. Его присутствие в доме. Остро ощущаю расстояние между нами, и даже несколько стенок не спасают меня от тревожности. Смотрю постоянно на дверь, прислушиваюсь к шорохам. Всё жду, что он ворвётся в комнату и потребует объяснений. Устроит скандал или вообще огорошит ещё какой-либо новостью, что разрушит меня окончательно. В конечном итоге, поспать получается часа полтора, не больше. И то дремота, наполненная одними волнениями.
Когда утром вижу себя в зеркало, рождается единственное желание запереться в комнате и никогда никому не показываться в подобном виде. Но я и так прогуляла день, а мне сейчас нельзя зарабатывать плохие оценки, если в итоге придётся переводиться на бюджет. Я редко пользуюсь косметикой, но сегодня мне без неё никак. Немного затемняю глаза и выравниваю цвет кожи, а затем, когда смотрю на своё отражение, принимаю ещё одно решение.
Я никогда не выглядела, как замухрышка, однако и вольности себе не позволяла, но больше не собираюсь в очередной раз париться в джинсах, когда на термометре +26. Не то чтобы он запрещал, просто я пыталась всячески избежать внимание парней, а сегодня даже если что-то случится, молчать и прикрывать его точно не буду. Так что, вместо джинс надеваю джинсовые шорты и белую маечку, а поверх накидываю лёгкий чёрный пиджачок. В универ пройти не проблема, местные девушки ещё и не в таких откровенных нарядах приходили, чтобы хоть кто-то обратил на меня внимание.
Собираю сумку и тихонько приоткрываю дверь, выглядывая, есть ли кто в коридоре, и мысленно закатываю глаза от своей нелепости. Уж если решила быть храброй, значит нужно быть храброй во всём. Поэтому тут же шагаю из комнаты, запираю дверь и иду к лестнице, как внезапно:
— Нет, — слышу резкий голос за спиной, и тут же моё тело останавливается.
Само. Хотя я точно не планировала этого делать. Я дала себе обещание не видеть и не слышать Егора, а тут…
Бросаю на него взгляд. Дура. Ещё и зависаю, несколько секунд разглядывая его с головы до ног. Недовольства взгляду удаётся добавить не сразу. Да потому что нельзя быть таким совершенным. Особенно таким бессердечным парням, как Кайманов.
Его тело…
Черт, вселенная не может быть ко мне так жестока.
Я вижу, как стекают струйки воды по его идеальной, смуглой коже. Скользя по рельефным плечам, груди, торсу… Боги!
Он стоит лишь в одних спортивных штанах, которые, голову готова отдать на отсечение, надел наспех на абсолютно голое тело.
Вот попала же.
Черт меня дёрнул туда вообще глаза опустить, а теперь, хоть выколи их, не смогу избавиться от видений на целый день от того, что увидела.
Черт, черт, черт!
С силой зажмуриваюсь и пытаюсь быстро прийти в себе, а когда вновь открываю глаза, всячески заставляю себя больше не спускаться взглядом ниже подбородка. С трудом сглатываю, а сама ощущаю, как полыхает от неловкости лицо, которое должно сейчас выглядеть строго и непоколебимо. В точности как лицо Кайманова, с которого хоть статую лепи, насколько его черты острые и непроницаемые. Ему, похоже, вообще без разницы, куда я пялилась секунду назад. Он так интенсивно смотрит в мои глаза, что с землёй хочется сравняться, лишь бы не попадать под тяжесть его взгляда.
Он снова зол. Чертовски зол. Если даже не сказать, что в гневе, который так тщательно сдерживает, что может землетрясение произойти, если сорвётся. И очень запоздало до меня, наконец, доходит, про что именно было его «нет».
Самое время проверить свою смелость на прочность.
— Кажется, на этом самом месте, я должна пожелать тебе «доброго утра», — говорю максимально холодно и безразлично, что могу позволить себе с учетом того, насколько сильно сжато горло эмоциями, — но скажу лишь: иди к черту, Кайманов.
Если Егор и удивлён, то это не выражается ни в единой черте его лица. Он как отлично держался, так и продолжает оставаться непоколебимым. Кай тоже не собирается ходить вокруг да около.
— Ты не выйдешь из дома в таком виде, Лина, — как ни в чём ни бывало отзывается он.
А во мне всё же дрогает спокойствие. Вырывается неуместный смешок, хотя и исключительно нервный.
— Крис будешь что-то запрещать.
Да, я не удерживаюсь, но мне почему-то совсем без разницы. Обида та ещё штука, сколько бы ни уверял себя, что можешь с ней справиться, ни черта не получается.
— Мне нет до неё никакого дела, — вновь тем же стойким, как гладкая сталь голосом, а мне прям таки и хочется спросить: “А до меня есть?”
Но вот тут моя смелость даёт слабину, и выходит лишь жалкое:
— Я заметила.
Потому что тот вопрос слишком провокационный, и не для Егора. Для меня. Потому что хочу слышать лишь определённый ответ, и никак не готова принимать истины, что это просто очередной способ поиздеваться. Доказать, что он всемогущ.
— Иди переоденься, а потом спускайся к завтраку, скоро приедет отец, — решает просто проигнорировать Егор.
И голос то какой…
Да ни одно успокоительное бы не сделало его таким ровным и взвешенным, словно Кайманову всё ни по чем. А вот взгляд: океан его синих глаз бушует не меньше, чем ураган «Катрина». А для меня это слишком, я чувствую, что сдаюсь. Непонимания губят и разрывают. Эмоции зашкаливают, ещё немного и сорвусь на крик, что совсем не будет похоже на ту Лину, какой решила быть. Поэтому всё, что отвечаю ему, — средний палец. И тут же отворачиваюсь, стараясь даже не видеть его реакции, просто ухожу. Вот только его реакция настигает слишком быстро, я даже не успеваю достичь третей лестницы, когда он дёргает меня назад, а в следующую секунду вжимает всем телом в стену, заводя мою руку мне же за спину.
Ярость?
Ох, нет, её то в его глазах как раз не наблюдаю. Дикие — да. Безумные, как всегда. У Егора будто тьма накрывает их, беспросветная, но такая манящая, что невозможно не утонуть вместе с ним в ней. В этом безумие, что мгновенно разгоняет сердцебиение, расплавляет тело и затмевает рассудок. Но не надолго.
— Решила поиграть с огнём, птичка? — он будто принимает какой-то вызов, зато для меня его птичка, как ушат воды на голову.
— А даже, если “да”, то что, Егор? — приближаясь к нему, шиплю, решая тоже принять этот вызов.
В конечном итоге, мне уже и самой интересно, как далеко он сможет зайти. Провоцирую и ни капельки не боюсь. Потому что так устала предполагать, что будет дальше. Вот он шанс узнать, что будет дальше. В наглую смотрю в эти дьявольские глаза сводного брата и без страха жду, что же он сделает. А Егор…
Черт бы его побрал. Егор ухмыляется: дерзко так и похабно, а в следующую секунду я кричу. Мир переворачивается, сумка шумно летит вниз, а перед глазами зад Кайманова, мой же…ох, святые небеса. Я прикрываю от стыда руками лицо, пока не понимаю, что нужно ими делать совсем другое.
Со всей силы колочу его по спине.
— Живо поставь меня, придурок, на место!
Но в ответ лишь мягкий, бархатный смех.
— О, нет, птичка, не хочешь переодеваться сама, значит, я тебе помогу, — чересчур многообещающе говорит он и уже начинает подниматься вверх, под мой ошарашенный вдох, как вдруг на весь дом чертовски громко разносится.
— Что здесь происходит?
Глава 21. Егор
Мог ли мой отец насолить мне больше, чем уже сделал это? Да, почему бы и нет? Давай, мужик, продолжай портить мне жизнь.
Я буквально рычу, резко останавливаясь, но и не думаю отпускать птичку, поворачиваясь прямо так к отцу, на что Лина выдаёт ещё один испуганный писк, вцепляясь своими пальчиками в штаны на моих бёдрах, отчего меня точно током прошибает, а разум как тьмой накрывает. Ещё, мать его, лучше. Ещё немного и мне точно придётся её опустить на ноги. Но ни фига не потому что решил сдаться. Придётся просто прижать к себе, чтобы не продемонстрировать отцу стояком, насколько опрометчиво оставлять её одну со мной в доме.
