Мы оба замираем. Я опускаю взгляд на губы Сони и кровь закипает. Голод обжигает вены.
– В другой раз, малышка, – отвечаю дочери хрипло и прерываю с Соней наш зрительный контакт.
Усаживаюсь за стол, посадив Машу рядом. Соня резко разворачивается и начинает неистово мешать что-то в кастрюле. Я смотрю ей в спину и замечаю, как стремительно краснеет ее шея.
– У нас сегодня в садике репендиция!
Слышу тихий смешок Сони и не скрываю свой.
– Может, репетиция, принцесса?
– Я так и сказала!
– И что же вы репетируете?
Маша смотрит на меня, будто я сморозил глупость.
– Танец ромашек! Хочешь, покажу?
– Конечно, хочу.
Устраиваюсь поудобнее в ожидании зрелища, а Соня в этот момент ставит передо мной чашку с горячим кофе. Я посылаю ей благодарный взгляд, хотя хочется просто схватить и прижать к себе.
– Ну, смотрите же! – недовольно бурчит дочь.
Мы с Соней переводим свое внимание на нее. Наша звезда стоит посреди кухни и дрыгает всем своим маленьким тельцем в какой-то только ей слышимый такт. Размахивает руками и усиленно сопит. Кружится вокруг своей оси и едва не падает от этого резкого движения. Ее танец похож на танец шамана, что я видел как-то по телевизору.
Мне приходится закусить щеку изнутри, чтобы с губ не сорвалось ни единого смешка. Маша сосредоточена, пухлые щеки раскраснелись от натуги. Она сейчас такая забавная. Меня переполняет гордость и нежность.
Дочь резко останавливается, руки вскинуты вверх, глаза закрыты. Я тут же начинаю аплодировать. Соня с улыбкой присоединяется.
Маша же осторожно открывает один глаз. Улыбается своей беззубой улыбкой.
– Ну как? – спрашивает нас.
– Лучшего танца я еще не видел, принцесса!
Дочка довольно прыгает на месте.
– А Пашка сказал, что я не умею танцевать.
– Это тот самый Пашка, с которым у тебя любовь? – вспоминаю я.
– Уже нет, – вскинула подбородок дочь. – Я вылила на него компот и больше не люблю!
– Правильно, принцесса. С такими Пашками только так и надо.
Все время, пока я пил кофе, Маша не замолкала. Но стоило Соне поставить перед ней тарелку с кашей, как воцарилась тишина. Маша посмотрела в тарелку с презрением и мукой на лице. Если честно, я был с ней солидарен. Эта бежевая жижа не внушала доверия. И даже кусочки фруктов не спасали ситуацию.
– Фу! – глубокомысленно выдала дочь и скривилась.
Я решил промолчать и спрятал улыбку за чашкой с кофе. Соня же уперла руки в бока и сказала строго.
– Давай, ешь. И никаких мне фу.
– Не буду!
– Будешь!
– Это гадость, не хочу!
Девчонки начинают препираться, а я смотрю на них и просто залипаю. Они так похожи сейчас. Маша тоже упирает ручки в боки и даже топает босой ногой. Сама воинственность.
– Ну мама! – уже жалобно.
– Ну Маша… – ласково отвечает Соня.
И я вижу, как глаза дочери наполняются слезами. Черт, так не пойдет.
– Хочешь, я тоже буду кашу? – предлагаю ей, хотя от одной мысли меня передергивает. Нелюбовь к кашам малышке передалась явно от меня. – Давай порадуем маму, да?
Маша переводит на меня свой влажный взгляд, ее губы дрожат. Но потом она кивает и начинает без особого энтузиазма ковыряться в тарелке.
Передо мной тут же появляется миска с ненавистной кашей. Да с горкой наложила порцию, чертовка. Соня кусает губы, видно, что едва сдерживается от смеха. Я подмигиваю дочери и начинаю есть. Не все так плохо, но решаю запить все это кофе. Выжидательно смотрю на дочь. Та, приоткрыв рот, наблюдает за мной.
– Твоя очередь, принцесса.
Маша отправляет первую ложку в рот и уже через пару минут ее тарелка совершенно пуста.
– Молодец, – говорит ей Соня. – А теперь пошли собираться в садик.
– Я отвезу вас.
Встаю из-за стола, но в этот момент звонит мой мобильный. На экране высвечивается номер Влада. Киваю Соне и отвечаю на звонок…
***
Отвез девчонок в сад и тут же рванул по адресу, что дал Влад. Друг сообщил много интересного, впрочем, я никогда в нем и не сомневался. Для того, чтобы раздобыть адрес Сониного брата, ему понадобилась буквально пара дней.
Даже не удивился, когда оказался в каких-то заброшенных трущобах. К нужному мне дому на машине было не подъехать, оставил ее и пошел пешком. По пути встретился алкаш неопределенного пола, который проводил меня замутненным взглядом и отсалютовал бутылкой.
Зашел в подъезд и едва не задохнулся от вони. Твою мать! После этого придется принять душ с антисептиком. Не меньше.
Нашел нужную мне дверь и врезал по ней ногой. В ответ была тишина. Ударил по фанере еще несколько раз и наконец услышал какое-то копошение в квартире.
– Чё надо? – раздался голос из-за двери.
– Открывай, Ваня. Не заставляй меня выломать дверь.
– Ты кто вообще? Иди куда шел, мужик.
Я сделал глубокий вдох. Нужно успокоиться. А потом врезал еще раз ногой по хлипкой двери.
– Открой, поговорим, – вежливо прорычал. – Ты прекрасно знаешь, кто я.
Я почти слышал, как вертятся шестеренки в голове этого идиота. Но дверь все же открыл, пропуская меня вперед.
Я зашел в квартиру, рассматривая тщедушного парня перед собой. Худощавый, довольно высокий. Светлая борода на лице лишь подчеркивает острые скулы. А вот глаза точь в точь как у Сони. И от осознания этого становится противно.
– Че тебе нужно? Сонька подослала?
Делаю шаг вперед и четким движением засаживаю ему в челюсть. Кулак простреливает болью, но она лишь подпитывает мою ярость. Я хватаю визжащего олуха за грудки и впечатываю в стену.
– Вот че! – отвечаю, рыча, в привычной ему манере. – Познакомиться пришел.
Парень пытается вырваться, с разбитой губы на майку хлещет кровь. Я же без особых усилий встряхиваю его еще раз и отпускаю, демонстративно вытерев руки о свой пиджак.
– Заслужил, че уж, – обиженно говорит этот болван и вытирает свой рот.
– Скажи спасибо сестре, что еще жив, Ваня. Не хочу, чтобы она рыдала из-за тебя идиота.
Он в ответ лишь сопит и прячет взгляд.
– У меня к тебе предложение, – говорю ему уже спокойнее. – Так что пошли, поговорим…
19
София
Страшно сказать, но мы втроем начали жить, как настоящая семья. Почему страшно? Да потому что я боялась, что в любой момент все это может исчезнуть. Я проснусь, и все будет, как до этого…
А еще я очень боялась за Машку. Я видела, как дочка всей душой прикипела к Марку, как смотрит на него, слушает, как радуется, когда он рядом… Мне страшно от того, что он может уйти и разрушить ее мирок. Я понимаю, что он ее отец, что не сделает больно. Знаю, чувствую! Но этот страх, он просто не проходит.
Мы все так же продолжали жить в квартире. Жизнь начала возвращаться в привычное русло. С утра мы завозили Машу в сад, а потом ехали на работу. Марк хотел перевести Морковку в какой-то элитный детский садик, но малышка была непреклонна. Шаховских сдался, но думаю, ненадолго, уж очень хитрое лицо у него было.
– Мам, что значит а-ми-ко-шонство? – прочитала дочь по слогам и поставила меня в тупик.
– Что? Где ты это слово взяла?
– Ну, вот же в книжке, что папа подарил, написано: «По-доб-ное а-ми-ко-шонство казалось королеве не-прилич-ным», – прочитала по слогам предложение.
Морковка подняла на меня любопытные глазки и хлопнула длиннющими ресницами.
– Так что это значит?
– Вот папа придет, пусть и объясняет, – проворчала я.
Что за слова такие? Я их даже и не слышала, надо загуглить…
– Но мама, как я буду продолжать читать, если не понимаю что написано? – не отставала от меня дочь.
– Ну, не читай, – предложила я.
– Как? – искренне удивилась малышка. – Папа сказал, что я должна прочитать эту страничку.
– Папа сказал, – проворчала я. – А мама говорит игрушки собрать, кто меня слушает?
– Ма-а-а-а-ма, – протянула дочь. – Я хочу читать, а ты со своими игрушками! Может у меня быть личное порстанство?
