сказать.
Мой голос прервался, я не знала, как продолжить.
— Я не понимала…
— Теперь, когда ты понимаешь, постарайся не забывать. Я не в самом здравом рассудке, когда речь идет о тебе. Ужин будет хорошим, с коктейлями. Я заеду за тобой в семь.
Раздались тихие гудки.
18
Неужели мои веки превратились в наждачную бумагу? И, Боже мой, почему так сильно болит голова?
Я уже второй раз пыталась проснуться. В первый раз я решила, что не стоит терпеть боль, и отключилась. Хотя пульсация в голове стала лишь немного лучше, я чувствовал достаточную растерянность и тревогу, чтобы перебороть боль. Я должна была понять, что, черт возьми, происходит.
Я приоткрыла глаза. Комната вокруг меня была ослепительно яркой, как будто я попала внутрь гигантской лампочки. Ладно, может быть, и не ярко, но, похоже, был полдень, а занавески, задернутые на огромных окнах, ничего не делали для защиты от солнца.
Я лежала в кровати. Комната была роскошной, хотя и незнакомой.
Я ломала голову, пытаясь понять, как я здесь оказалась, но ничего не нашла. Я вспомнила, как собиралась на свидание и как Кейр заехал за мной в дом родителей. Он выглядел так невероятно сексуально, что я потеряла дар речи, а когда он прошептал мне на ухо, что я самая потрясающая женщина, на которую он когда-либо смотрел, я подумала, что мои щеки навсегда останутся розовыми.
Я видела все это так ясно. Дорогой стейкхаус, в который он меня пригласил. Шардоне, которое мы пили вместе. Я могла вспомнить кое-что из нашего разговора, но потом все стало расплывчатым, как будто на мой холст пролили растворитель для краски и стерли остатки изображения. Что, черт возьми, произошло?
Я сделала медленный, ровный вдох, затем поднялась на ноги. Голова пульсировала так гневно, что мне пришлось на мгновение закрыть глаза. Когда они снова открылись, я увидела, что была не одна. Кейр лежал на кровати рядом со мной и с интересом наблюдал за мной.
— Где мы? — Прохрипела я.
Мое горло словно прополоскали бензином.
— Почему я ничего не могу вспомнить?
На мне была одна из рубашек Кейра. Его торс был обнажен, но я не знала, что скрывается под простынями. Был ли у нас снова секс? Вспомню ли я, если да?
Паника просочилась от кожи головы до кончиков пальцев. Я мгновенно покрылась тонким слоем пота, пульс запульсировал в шее, а желудок подскочил вверх и присоединился к нему. Я зажала рот рукой и попыталась оттащить себя от кровати, но не успела — Кейр оказался рядом с небольшим мусорным ведром. Как будто один только вид мусорного ведра дал сигнал моему телу, меня вырвало в емкость несколько раз.
— Вот так. Выплесни все, — мягко сказал он, откидывая мои волосы назад.
Ничто, абсолютно ничто не было более постыдным, чем тошнота на глазах у кого-то другого, не говоря уже о самом сексуальном мужчине, которого ты когда-либо знала. Если за пять минут до этого я не хотела умереть от удара ледорубом по черепу, то теперь я точно хотела.
Однако, несмотря на то, что я чувствовала, Мрачный Жнец еще не пришел за мной. После раунда сухих рыданий мое тело, наконец, перестало биться в конвульсиях. Кейр протянул мне мочалку с тумбочки, затем стакан воды. Я вытерла рот, пока он собирал испачканную пластиковую упаковку из мусорного ведра, завязал ее и вынес из комнаты.
Мусорное ведро было дважды или даже трижды выстлано, оставляя контейнер готовым к возможному повторению. Даже в дезориентированном состоянии я заметила, что мусорное ведро, мочалка, вода и даже флакон с обезболивающим были расставлены как будто для подготовки. Как будто Кейр знал, что мне будет плохо. Я была не из тех, кто напивается до потери сознания, особенно в дорогом стейкхаусе. Если это не было вызвано алкоголем, тогда что? Наркотики? Это было еще более абсурдно. Но пока я рассматривала свое незнакомое окружение, никаких других объяснений в голову не приходило.
— Кейр, что, черт возьми, происходит? — Спросила я, как только он вернулся.
— Как много ты помнишь?
На нем были боксеры. Не голый, но это еще ничего не значило.
— Не очень много. Я помню, как мы шли на ужин, но не уверена, что помню, как уходили.
Он стоял передо мной, руки на бедрах, глаза настороженные.
— Я собираюсь рассказать тебе, что произошло, но мне нужно, чтобы ты не реагировала слишком остро.
Я язвительно рассмеялась.
— С таким же успехом ты можешь сказать мне делать все наоборот. Я уже на полпути к тому, чтобы выйти из себя. Что, черт возьми, произошло? Меня накачали наркотиками?
Мышцы на его челюсти напряглись.
— Да, и, что еще важнее, мы поженились.
19
Я ждал этого несколько дней. Если бы я не был так уверен, что она отвергнет брак, я бы заранее рассказал ей о своем плане, как я заверил ее отца. Я знал, что это никогда бы не сработало. Она бы отказалась, и это был не вариант. Но как бы тщательно я не понимал, что этот момент будет сложным, я не ожидал ужаса на ее лице или болезненного укуса, который он вызовет.
Роуэн посмотрела вниз на свои дрожащие руки и уставилась на кельтское кольцо, вытатуированное на ее пальце. Это было бы немного сложнее объяснить.
— Что ты наделал?
Она вздохнула, а затем бросила на меня взгляд, полный предательства.
Каждый мускул в моем теле напрягся, чтобы вырваться.
— Я сделал то, что должен был сделать, чтобы уберечь тебя".
Она снова посмотрела на кольцо, ее голова качалась в неверии.
— Нет. Ты лжешь. Я бы никогда не вышла за тебя замуж. Этого никогда не было.
Ее слова были лезвием, пронзившим все, кроме самой последней нити моего контроля.
— Да? Тогда скажи мне, откуда они у меня?
Я открыл запись с камеры на своем телефоне и показал изображение меня с Роуэн, она восторженно улыбалась, держа в руках небольшой букет живых цветов и демонстрируя на камеру свою новую татуировку.
Она вскочила на ноги и выхватила телефон у меня из рук. Один за другим она пролистала мои записи за последние двадцать четыре часа. Наше прибытие в маленькую часовню. Наш поцелуй. Ее улыбка сквозь боль от татуировки. Мы танцуем в ночном клубе, украшенном праздничными декорациями. У меня ушло несколько дней на то, чтобы собрать все воедино, но ночь прошла без сучка и задоринки. Конечно, она была под кайфом, а документы были подделаны, но все это не имело значения. Моя цель
