считал себя виноватым в ее беременности.
И только потому, что не хотел быть причастным к совершению смертного греха ненормальной беременной женщиной.
И, главное, — не хотел стать причиной гибели маленького существа, отцом которого мог быть по ее же утверждению.
Уснуть в таком состоянии оказалось не так-то просто. Мысли, обгоняя одна другую, взрывали мозг. И если сначала они будоражили радостным осознанием обретенной свободы. То спустя некоторое время вернули меня к воспоминаниям об утраченном счастье.
Образ Ксюши возник передо мной и напомнил, какую дорогую цену пришлось заплатить за свою ошибку, которая была совершена по какой-то непонятной и совершенно необъяснимой причине.
— Ну почему же необъяснимой? — возроптал рассудок. — Вполне даже понятной и объяснимой. Алкоголь. И этим все сказано.
— С этим не поспоришь. Печальный урок я выучил на всю жизнь. — согласился я с ним. Только Ксюшу этим не вернешь. Где она? Что с ней? Жива ли?
Вспыхнули слова Арины: «А ты не допускаешь, что она где-то отсиживается, чтоб не мешать нашему счастью?». При разговоре с Ариной я не обратил на них внимания. Но в ночной тишине они взорвали мозг.
— А вдруг она права?! И Ксюша не пропала, а просто решила исчезнуть из моей жизни. Ведь никаких следов, никаких подтверждений о ее гибели так и не обнаружилось.
Вскочив с постели, я нервно зашагал по комнате.
— Надо добиться от Арины правдивого объяснения брошенных ею слов. Хотя, эта лживая тварь ни за что не скажет правду. Значит, лучше выспросить у Елены Васильевны. Она, наверняка, все знает. И вряд ли будет скрывать от меня. Особенно теперь, когда выяснилось, что с Ариной у нас нет и не может быть семьи.
Женщина она неплохая. Просто Аришка, изворотливая и коварная, навязала ей свою версию событий. Вот она и повелась. Как, собственно говоря, и я сам. Да, мы с Еленой Васильевной конкретно лоханулись.
Думаю, сейчас она на моей стороне. Ведь за все время проживания под одной крышей с ее мерзкой дочуркой, Елена Васильевна всегда была на моей стороне. Точнее — была между двух огней.
Но при создавшейся ситуации, если я не ошибаюсь в ее добром ко мне отношении, надеюсь, что она откроет мне правду про старшую дочь.
Если, конечно… есть что открывать.
Поселившаяся надежда на чудо не покидала меня. Ночь, казалось, никогда не кончится. В ожидании рассвета я то ложился в надежде немного поспать, то бродил по квартире, подгоняя время. Ночное бдение кончилось тем, что под утро я провалился в тревожный сон.
Проснулся поздно. И, взбодрившись чашкой крепкого кофе, помчался к Даниловым. Нетерпение и волнение, с которым я дожидался, пока мне откроют, было сравнимо только с прежним ожиданием встречи с Ксюшей.
Елена Васильевна, увидев меня, встревоженно спросила, не случилось ли чего.
— Нет. Но, надеюсь сегодня случится что-то хорошее.
Не объясняя, что я имею в виду, шепотом поинтересовался:
— Арина еще спит? — получив утвердительный кивок, не удивился. Знал, что лентяйку по утрам даже к ребенку не добудишься. Но сегодня ее крепкий утренний сон меня очень даже устраивал.
— Елена Васильевна, — не теряя драгоценное время, заговорил я, взяв ее руки в свои. Женщина с изумлением смотрела на меня, не понимая, что со мной происходит. — Умоляю, расскажите мне все. Вы ведь знаете, как это важно для меня.
— Матвей, но я поняла, что Арина все рассказала. Что я могу добавить о глупости и подлости, на которые она пошла. Прости ее. И меня тоже прости. За все. — Глаза ее заблестели слезами.
— Вы, наверное, не поняли меня. Я не про Арину. Расскажите мне правду про Ксению! Вы ведь знаете, где она и что с ней? Не скрывайте. Сейчас уже не имеет смысла скрывать. Я должен ее увидеть.
Лицо Елены Васильевны сначала побледнело. Потом кровь прилила к нему, и на нем появились красные пятна. А сама она, охнув, прижала руку к левой груди и без сил опустилась на стоящий рядом стул.
— Неужели так искусно притворяется? — промелькнула мысль. Но видя ее состояние, я тут же отругал себя за недоверие.
— Вам плохо? Может воды?!
В ответ она только отрицательно качнула головой и слегка как-то неуклюже качнулась в сторону. Пришлось подхватить ее, чтобы удержать и не дать упасть.
В это мгновение в гостиной появилась Арина. Увидев состояние матери, она метнула на меня возмущенный взгляд и стала капать что-то из бутылочки в стакан. Ее самообладание в который раз восхитило меня. Быстрыми уверенными движениями она приподняла голову матери и напоила ее лекарством.
Елена Васильевна потихоньку приходила в себя. А я стоял посреди гостиной и отчитывал себя за безрассудство, с которым набросился на нее с допросом.
— Может быть, Скорую вызвать? — предложил я Арине. Она только отмахнулась. А Елена Васильевна едва слышно прошептала:
— Не надо… Само пройдет.
— Что здесь произошло? — вопрос Арины поставил меня в тупик. — Это ты мать довел до приступа? Мало ты мне нервы помотал, так теперь за нее взялся!
— Арина… Матвей ни при чем. Просто…
Я перебил ее:
— Нет, я виноват. Стал расспрашивать, где скрывается Ксения. Ты ведь ночью сказала, что она, якобы, отсиживается где-то. Вот я и подумал.
— Клещами стал вытаскивать? — зло процедила Арина. — Дурак! Я ведь просто так ляпнула. А ты скорей пытать.
— Арина, не ругайся… — попросила Елена Васильевна. — А ты, Матвей, ступай на работу. Нечего мне тебе рассказывать. Ничего о Ксюше неизвестно. Словно в воду канула. — По щекам ее струились горькие слезы.
— Простите меня, Елена Васильевна. Простите.
Виновато опустив голову, я направился к выходу.
— Нет уж, ты погоди, — остановила меня Арина. Мы вчера не договорили. Надо решить один очень важный вопрос. Мам, пойдем я тебя уложу. Тебе отдохнуть надо. И не волнуйся. Я себя в обиду не дам.
Смотрел, как она заботливо помогает матери, и удивлялся: вот умеет же быть нормальной и чуткой.
Правда, уложив мать, Арина вернулась с прямо противоположным настроением. С нескрываемой злостью она спросила:
— Доканать нас решил? Мог бы у меня спросить, а не мать мучить. Ты хоть понимаешь, какой это для нее стресс?!
— Я не ожидал такой реакции, — единственное, что я мог сказать в свое оправдание.
— Ну да, не ожидал. Не понял. Не мог предвидеть! Какой ты все-таки бестолковый! И что только Ксения в тебе нашла? А вообще — два сапога пара… были бы. Но речь сейчас не об этом. Разговор пойдет о разводе. Вернее, об условиях, на которые я согласна.
